«Белый провод» ее новой жизни потряс Варю красотой постановки танцев, каждый из которых мог претендовать на звание спектакля; высочайшей техникой артистов и синхронностью движений. Репетиции, в которые она окунулась, были для нее даже не высшей школой, а докторантурой. Ей казалось, что люди, придумавшие и с таким блеском воплощавшие все это, настоящие небожители, поднявшиеся над суетой этого мира и думающие только о высоком. Что все вместе они представляют собой ярчайшее созвездие, щедро отдающее свет и тепло тем, кому повезло оказаться в их лучах.
Но за пределами сцены, там, «на земле», вился совсем другой провод. Черный. Ну, если и не черный, так темно-серый. Отношения большинства артистов друг с другом описывались выражением, которое Варя услышала впервые в этих стенах. Называлось все это – «заклятые друзья» или, в женском исполнении – «заклятые подруги». Сплетни, интриги, не очень-то и скрываемая черная зависть по поводу почетных званий или распределяемых квартир, подчеркнутая свобода, а то и извращенность нравов. То, что придавало второй половине словосочетания «творческая интеллигенция» сатирический оттенок.
Одна из причин всего этого была объяснима. Визитной карточкой ансамбля было не просто исполнение, а высший пилотаж с приставкой «супер». Чтобы соответствовать такому уровню, танцовщик должен был постоянно находиться на пике физической формы. Чрезвычайно высокая нагрузка была уделом не только новичков, а всех, кто был причастен к созданию танца. А когда физическая усталость сопровождает человека годами, она легко может перейти в нервный срыв.
Одной из самых привлекательных сторон работы в ансамбле был «выездной» статус «моисеевцев». В СССР им не было равных по времени пребывания за рубежом. Даже просто быть «выездным» для советского человека означало возможность увидеть и почувствовать мир на вкус. Новехонькие лайнеры с вышколенными стюардессами, обед на высоте десяти тысяч метров с подачей общепризнанного VIP-атрибута: черной и красной икры. А еще – шикарные отели и концертные залы, невиданные по форме и содержанию магазины: от фруктово-овощного и рыбного до многоэтажных универмагов, забитых от цокольного этажа до крыши всевозможной, более чем сказочной, полезной и бесполезной, но все равно чарующей красотой.
Пребывание в рядах «моисеевцев» позволяло ощутить потрясающий прием публикой «русского чуда». Испытать неописуемое чувство личной сопричастности к нему в качестве мировой «звезды».
У этого статуса имелась еще одна сторона, разглядеть которую было дано не каждому. Были моменты, когда яркость «звезды» уменьшалась до уровня давно не мытой лампочки в обшарпанном подъезде. Это происходило, когда артисты с целью экономии валюты, тайком, с помощью электрокипятильников, занимались кулинарией в номерах пятизвездочных отелей. Когда, дрожа от страха, пересекали границу «страны победившего социализма» с припрятанным от таможенника сверхнормативным комплектом кримпленового дефицита.
Темные штрихи и кляксы, часто присутствовавшие на открывшейся Варе картинке, раздражали взгляд. Надолго ли всё это? Это ей еще предстояло выяснить.
По окончании напряженных японских гастролей их участники два дня провели в бумажной суете в Москве, после чего получили двухнедельный отпуск. Уже вечером второго дня воздушный лайнер Москва – Камск катился по посадочной дорожке неказистого Камского аэропорта.
– Ты с багажом? – спросил Санька, наконец-то выпустив из объятий явно повзрослевшую и «насквозь европейскую» Варю. Назвать такую леди Варькой мог только кретин. Так же, впрочем, как и Варварой. Для такого основательного имени этой изящной даме не хватало как минимум килограммов пятнадцати дополнительного живого веса.
– Чемодан и сумка там, – Варя махнула в сторону самолета, – аналитический багаж здесь! – ткнула она пальцем в собственный лоб.
Пока такси мчалось в «соцгород», к дому, в котором прошло их детство, Санька излагал диспозицию:
– Я твоих уговорил, чтобы они не беспокоились, что доставлю в целости и сохранности. Они приняли решение с дороги тебя не напрягать. А завтра в два часа дают торжественный обед. Моим предкам твой отец уже сделал заявку на четыре стула и твой любимый холодец. Единогласно признано, что у моей мамы он получается вкуснее.
Этот монолог он произнес так же легко и свободно, как обыгрывал в штрафной площадке «любителей» из мединститута.
Ко второй теме он перешел не столь шустро.
– Варь, зная твое пристрастие к вариантам, предлагаю еще один. Сейчас наша команда на спортбазе отмечает «серебро» в зональной спартакиаде. Большинство ребят тебе знакомо. О девчонках я этого сказать не могу. Предложение номер два, пока ни с кем не согласованное. Мы заезжаем к твоим, здороваемся, извиняемся и едем на базу. Завтра в девять тридцать оттуда в город пойдет автобус. Через час мы уже будем дома, а в четырнадцать ноль-ноль будем свежи как огурчики и готовы к застолью.
В полумраке автомобильного салона он пытался разглядеть Барину реакцию на свое предложение.
– Я понимаю, – продолжил Санька, – что по отношению к твоим предкам это не очень удобно и потребует от тебя большого гражданского мужества…
– И столь же жгучего желания, – загадочно добавила Варя, завершив на этом дискуссию.
Когда такси остановилось у их подъезда, водитель вышел из машины, открыл багажник и вручил Саньке Варины увесистые чемодан и сумку.
– Так вас ждать или как? – почему-то спросил он именно у нее.
Варя выдержала солидную паузу.
– Я думаю, что да, но вот молодой человек еще сомневается.
Нелегкую задачу донести до Вариных родителей содержание «варианта номер два» Варя взяла на себя. Расцеловавшись с ними и с братом, она задала вопрос, на который отвечать было бесполезно:
– Мамуль, пап! Вы не очень обидитесь, если мы сейчас вас покинем? Только до утра!
– Сань, я правильно поняла, что на спортбазе не обязательно быть в вечерних туалетах? Тогда подожди минут десять.
Когда внизу послышался звук отъезжающего такси, Галина Гавриловна Фокина подняла на мужа глаза и, как бы про себя, произнесла:
– Господи, только бы не залетела.
Когда Санька и Варя приехали за город, спортивный народ уже начинал разбредаться по комнатам. Жесткой капитанской рукой Дьяков остановил этот процессе приятным удивлением он обнаружил, что Варе явно нравится амплуа «первой леди». И не только нравится. Его Варька без натяжки соответствовала этому высокому званию.
Слова о том, что Варя и Санька на всю жизнь запомнили эту ночь, банальны, но они полностью соответствуют исторической правде.
Чтобы не вносить путаницу в хронологию, отметим, что обладательницей паспорта на имя Дьяковой В. В. Варя стала лишь два года спустя. А пока Санька еще раз доказал, что не зря носит прозвище Деловой. До отхода автобуса, по утрам отвозившего спортсменов в город, он успел зайти к коменданту спортбазы и договориться, что занимаемая им комната еще на неделю останется в его распоряжении.
Приехав в отчий дом, Саня и Варя разошлись по родительским квартирам, чтобы в два часа дня встретиться у Вариных «предков» на мероприятии, заранее заявленном как «праздничный обед».
Дьяковы и Фокины много лет поддерживали ровные, чисто соседские отношения из серии «здравствуйте», «до свидания», «как здоровье?». После Санькиного прошлогоднего визита в Москву Дьяковы не так уж часто, но стали получать письма с обратным адресом: «Москва, Главпочтамт. До востребования. Фокиной В. В.». Случались и телеграммы, которые были вроде и заклеены, но не настолько, чтобы при большом желании нельзя было ознакомиться с их содержанием.
Не будем строго судить Саньки ну маму, но такое желание у нее присутствовало. Она знала, что, прочитав телеграмму, Саня оставит ее открытой на своем столе, прижав небольшим призовым кубком, чтобы не улетела. Но утерпеть до его прихода не могла. Содержание телеграмм всегда было весьма прозаичное: «ПРИВЕТ ИЗ МИНСКА», «ВВЕЛИ В ПРОГРАММУ ДОРОГА К ТАНЦУ». Зато окончание всегда интриговало: «ЦЕЛУЮ ВАРЮХА».
Не удержалась Санькина мама и еще от одного соблазна. После первой же телеграммы заключительные ее слова были с максимально возможной деликатностью процитированы соседке. Эксклюзивная информация была представлена не совсем бескорыстно. Санькина мама рассчитывала на встречный шаг «другой стороны». Увы, в интересующем ее вопросе осведомленность Фокиных-старших оказалась нулевой. В свои личные проблемы Варя родителей не посвящала и раньше, а все каналы связи, с которых можно «снять» сведения, интересующие обе стороны, находились вне пределов их технических и оперативных возможностей.
Из-за скудности полученного материала углубляться в обсуждение этой животрепещущей темы обе мамы избегали. Пока было ясно одно: между детьми сложились нерядовые отношения. Каждое «целую» в телеграмме стоило денег. По тарифу Министерства связи СССР.
