Прежде чем вздремнуть перед «торжественным приемом» в ее честь, Варя достала из своей «московской сумки» большую картонную коробку с фирменной надписью: СОЮЗПОСЫЛТОРГ «Березка». Название «Березка» носил не только известный женский хоровой ансамбль, но и знаменитый в узких кругах сертификатный магазин. В СССР хождение любых других валют, кроме рубля, было строго запрещено. Дипломаты, специалисты, те же артисты, работая за рубежом, получали небольшие валютные «командировочные». Теоретически они могли потратить их в «стране пребывания». Но много ли оттуда увезешь? Родина пошла им навстречу. Валюту можно было обменять на «сертификаты». Для продажи на сертификаты самых дефицитных товаров и была создана система магазинов «Березка».
Одной из таких законных обладательниц сертификатов после поездки в Японию оказалась Варвара Фокина. Из таинственной коробки перед потрясенными зрителями предстали отечественные консервные баночки с икрой, крабами, печенью трески, лососем, шпротами, подарочные коробки с конфетами. Зарубежный мир был представлен палкой финского сервелата, опять же банками чешского паштета, югославской ветчины, болгарских томатов с огурцами. И даже бутылкой вина.
– А это тебе, папуля, персонально! – поставила красивую финальную точку Варя, доставая три бутылки чешского пива Zlaty Bazant.
В последний раз такое выражение лица у собственного мужа Галина Гавриловна видела очень давно, а именно 9 мая 1945 года.
Минут за сорок до обеда Саня позвонил в дверь к Фокиным.
Открыла Варя. Она была в кухонном фартучке, надетом на что-то домашнее.
– Осторожно, а то вываляю в муке! – подняв обе руки вверх, она «неприцельно» чмокнула его куда-то в нос.
– А если нежнее? – громко поинтересовался Санька.
– Ты свою норму нежности на сегодня уже всю получил, – тихонько парировала Варя.
– Тетя Галя! – привычно обратился Санька к вышедшей из кухни Галине Гавриловне. – Можно я украду на десять минут вашу помощницу? Пошептаться.
– Спасибо, что не на ночь, – не смогла удержаться соседка.
– Ну, это еще впереди. Галина Гавриловна, а вы знаете, как на занятиях на «военке» называют американцев? Вероятным противником. А вы для меня кто? Вероятная теща! Я не ставлю знак равенства между этими выражениями. Более того, я мечтаю, чтобы подобные сравнения даже не приходили в голову мирному и дружескому дьяковскому народу.
– Забирай ее, болтун!
– Спасибо за доверие.
Саня с Варей зашли в единственную пустую «детскую» комнату.
– Варюха, я так понял, что ты родителям пока тоже ничего не говорила?
Варя кивнула.
– Наверно, пора. Совесть надо иметь.
– Молодец, Санечка. Ты меня опередил минут на десять.
– А что скажем, ты продумала?
– Какой бестактный вопрос. Саня, я же вроде существо разумное. Излагаю. Заявим, что прошедший год показал, что мы друг друга любим. Это правда? – сверкнула глазами Варя.
Санька кивнул.
– Вот это, дорогие родители, и есть самое главное. Но нам требуется уладить некоторые частные вопросы. Я должна закончить свой «культпросвет» и вместе с Саней подумать, куда двигаться дальше. Сане тоже следует определиться со своим будущим. Надеюсь, не без учета моего мнения. На это, думаю, потребуется год. Максимум два. А после этого – ЗАГС и его формальности. Или я неправа?
– Ну, ты, Варюха, железная! – то ли удивленно, то ли уважительно выговорил Санька.
– Кто бы говорил! Обесчестил девушку и теперь издевается: «железная».
Как пишут в официальных изданиях, «обед прошел в теплой и дружественной обстановке». Обычно за столом у Фокиных «руководил» «папа Вася». Традиция и на этот раз не была нарушена. После указания «прошу налить» Варя обратилась к отцу:
– Пап! У нас с Саней есть не чрезвычайное, но важное сообщение. Прошедший год… («И прошедшая ночь», – вставил Санька, на что Варин брат довольно хмыкнул), – да, и прошедшая ночь, – Варя показала Саньке язык, – показали главное: мы любим друг друга.
Далее монолог Вари один к одному совпадал с ранее согласованным текстом. Когда были упомянуты «формальности», Галина Гавриловна нервно уронила вилку.
Варя немедленно отреагировала.
– Если кого-то смущают эти год-два, напоминаю, что мои дорогие родители расписались, когда мне было десять лет.
По горячим следам задать докладчице при всех наводящие вопросы никто не решился. Но примерно через час Фокин-старший созрел, чтобы вернуться к затронутой теме.
Если кто подзабыл, то сейчас самое время напомнить, что шестидесятые годы в СССР были расцветом космической эры. Кроме имен Гагарина и других первых космонавтов у всех на слуху были «закрытые», но очень почитаемые персонажи: «Главный конструктор» и «Главный теоретик». С уходом из жизни и рассекречиванием сначала Сергея Королева, а потом и Мстислава Келдыша величие этих названий постепенно выветрилось из массового сознания, но в шестьдесят четвертом они были в самом зените.
Ничего удивительного, что, задавая вопрос, Василий Матвеевич не избежал соблазна воспользоваться космической терминологией:
– Варюха! Судя по тому, что ваши с Саней планы до нас донесла ты, в вашем экипаже ты за «Главного теоретика»?
Варя с Саней переглянулись, но подтверждать или опровергать эту версию не торопились. Так и не дождавшись ответа, Фокин-старший продолжил:
– Тогда ты нам растолкуй. Как называть вас, врозь я вроде догадываюсь. Так же, как и раньше. А как вместе? «Дьяковы»? «Семья»? «Молодые»? «Любовники»? Или, прости Господи, «сожители»?
Варя с сожалением отодвинула в сторонку холодец.
– Дай, папуля, хоть с моим «Космонавтом № 1» посоветоваться. Санечка, тебе что больше нравится?
– В рамках сформулированных тобой ограничений – любовники. Все же от слова «любить».
– Не проходит! Насколько я понимаю, в широких массах «любовники» ассоциируются с внебрачными связями. Извини, накладываю вето. Продолжим? Что у нас еще? «Дьяковы». Это, наверное, самое правильное. Но пока я на сцене, Фокина звучит весомее. Михаил Фокин в хореографии личность достойнейшая! «Семья». Тоже хорошо. Но в этом названии чего-то не хватает. Папуля, что здесь не хватает?
– Ремня хорошего тебе не хватает.
– Поздно, папочка, поздно. Ответ неправильный. Внучат для дедушки Васи. Будем форсировать этот вопрос? Ну что ты взгляд отводишь? Еще один вариант долой. «Сожители». Сути вопроса соответствует. Но ты, папа, прав. Звучит несколько пошло.
– Как пишут в стенограммах: «Список исчерпан», – внес свой вклад Санька.
– Нет. Еще что-то было.
– «Молодые», – напомнил «папа Вася», который и сам не мог понять, раздражает его или, наоборот, восхищает Варькина лихость.
– «Молодые». Безобидно, свежо. Если «по науке», то «молодые» – совсем ненадолго. Медовый месяц… и пионерский привет! Или я ошибаюсь?
– Нисколечко, – поспешил вставить Санин отец. Ему Варя в этой роли нравилась без оговорок.
– Санечка, подтверди, что мы этому молодому состоянию лет пять еще запросто можем соответствовать. А нам и годика два, что называется, «с головкой»…
Ночевать «молодые» опять уехали на спортбазу.
Атаманов, Брюллов. Осень 1964
Санька не бросался словами, когда год назад сказал Юре: «С меня причитается». Свое обещание он не забыл. Но чем достойно ответить другу, пока не находил. И вдруг такая возможность появилась.
Вернувшийся в спорт Брюллов устойчиво входил в сборную области, занимая вторые-третьи места. На первом же месте непоколебимо царил молодой талант. Именно с ним Юра безуспешно сражался в этот момент.
Приготовившись подавать, Юра увидел подходящего к их столу Саньку. С ним оживленно что-то обсуждал молодой, но уже основательный мужчина в железнодорожной форме с большими звездами на петлицах.
Завершив партию, соперники, окруженные менее именитыми теннисистами, еще несколько минут обсуждали тонкости завершенной игры. Гости подошли поближе.
– Директор, полковник тяги, НОД-4 Атаманов Николай Петрович. Будущий инженер, звезда настольного тенниса Брюллов Юрий Владимирович, – представил их друг другу Санька.
– Ладно, не пыли, – осадил его Атаманов. – Звания и погоны с нас сняли. Петлицы, правда, оставили. Юрий, я к тебе, как говорится, с серьезными намерениями, – продолжил Атаманов. – Нас, железнодорожников, по совнархозам не растащили, но по их примеру решено централизовать некоторые уральские ремонтные службы. Через два года мы запустим свой металлургический центр: литейка, сварка, ковка-штамповка, термообработка. Выбирай на любой вкус. Но не буду хитрить. Прежде всего ты нас интересуешь как теннисист. Если согласишься, то с порога оформляем «заводским стипендиатом». Пожелаешь вести секцию в «Локомотиве» – не обидим. Ну, как? По рукам? Или еще подумаешь?
Он посмотрел по сторонам и повернулся к Саньке:
– Дьяков, а может, мы и парня, который Юрия наказал, тоже соблазним?
