Оборону парень держит грамотно, стараясь больше уходить от ударов, чем блокировать, так соперник тратит больше сил, и синяков остается меньше. Двигается Ацтек немного быстрее, и это спасает. Пока".
Зрачки под смеженными веками начинают активно двигаться. Обычно Ацтек не видит снов, но в этот раз, судя по внешним признакам, образы подсознания пробиваются в мозг.
"Время идет, становится очевидна невозможность продолжения боя в прежнем ключе. В один из моментов схватки Цунами замедляется, провоцируя соперника на атаку. Ацтек, разгадав нехитрый замысел, имитирует удар, и вовремя блокировав попытку контратаки, ловит соперника на противоходе резким ударом в корпус.
Парню кажется, что удар приходится в бетонную стену или даже многосантиметровую стальную перегородку (бетон имеет, куда большую эластичность, чем сталь).
Цунами реагирует в полном соответствии с ощущениями, совершенно безразлично, словно не пропускал никакого удара.
Начинается ожесточенный размен. Цунами, воспользовавшись тем, что Ацтек не успевает выйти из атаки, цепляется к нему, не позволяя разорвать дистанцию, попутно нанося страшнейшие удары.
Логичным финалом эпизода становится успех Цунами, челюсть Ацтека встречает кулак-кувалду. Парень видит начало удара и почти успевает отклониться, преобразовав прямое попадание в скользящее, но при силе Цунами этого вполне достаточно, чтобы увидеть мир в черном цвете".
Ацтек вздрагивает и поворачивается на бок, впервые за несколько часов сна.
"Вереница ударов, уходов, блоков смешиваются в единый неразрывный клубок. Цунами атакует и удары, неподготовленные и смазанные, делают свое дело, заставляя соперника, наученного горьким опытом, полученным в начале боя, уходить в глухую защиту.
Начинает казаться, будто так все и закончится, Цунами медленно, но уверенно доведет дело до победы, не прикладывая сверхусилий. Вымотает соперника, постоянно сбивая дыхание ударами в корпус и "подмораживая" мышцы атаками по икрам и бицепсам, с тем, чтобы ближе к финальному гонгу подготовить один мощный прицельный выпад в голову способный поставить эффектную точку.
Для публики становится настоящим откровением, когда Ацтек неожиданно активизируется и в контратаке ловит зарвавшегося Цунами на болевой прием.
Действуя скорее рефлекторно, чем осознанно Ацтек делает слишком большой рычаг, в запале боя ломая сопернику правую ударную руку.
Омерзительнейший хруст порождает в головах зрителей мысли сводящиеся к одному слову "Конец". Со сломанной рукой продолжать бой можно, если позволяет соперник, но Ацтек относится к элите боя и, получив столь весомое преимущество, просто не может упустить победу.
Те, кто ставил на Ацтека, мысленно потирают руки, предвкушая близкую прибыль. Болельщики Цунами, напротив, в приступе разочарования хватаются за головы, ругая обманувших с прогнозом экспертов.
Тем временем в ринге вершится новая революция. Далекий от переживаний толпы, боец с именем грозной волны, несмотря на страшнейшую боль и невероятный угол атаки бьет с разворотом туловища левой рукой, окончательно дробя поврежденную кость, находящуюся в захвате. Цунами видит, что Ацтек после проведенного приема расслаблен и не готов к защите, поэтому бьет наверняка, вкладывая в удар всю силу и злость.
Голова Ацтека от соприкосновения с ударной поверхностью кулака резко откидывается назад. Затылок жестко соприкасается с бетонным полом. Зал, завороженный происходящим в едином порыве поднимается, громко вздыхая, чтобы спустя мгновенье замолкнуть, в тишине, которую принято называть гробовой".
Ацтек просыпается мгновенно без переходного состояния полудремы. Резко садится на кровати, с непониманием разглядывая огромный дубовый шкаф. Мыслями парень все еще продолжает сражаться и уворачиваться от вражеских атак. Шкаф, кровать, ковры — все кажется бредом, на секунду возникшим в изрядно пострадавшей от многочисленных ударов голове.
— Кто победил? — озираясь по сторонам, парень потягивается, готовя мышцы к утренней зарядке. — И где я?
Помещение, ничуть не похоже на привычные комнаты бойцов. Отсутствует даже элементарная боксерская груша, не говоря уж о тренажерах.
— Крепко он меня приложил, если в голове такие провалы.
Со стороны двери слышен едва различимый скрип. Ацтек, без лишних размышлений встает с кровати, попутно сбрасывая дурацкого вида пижаму. Хочется скинуть и панталоны, но под ними ничего нет, а расхаживать голышом в незнакомом месте парень не считает приличным.
"Интересно" — мысль обо всем и сразу.
Добравшись до двери Ацтек прислушивается. Звук повторяется. Рука тянется к покрытой позолотой рельефной двери. Желание разобраться в ситуации возрастает с каждым движением.
Легкий "кряк" заблокированной ручки заставляет приподнять брови. Замки в комнатах Ацтека никогда прежде не ставили. Беглый осмотр выявляет в замочной скважине небольшой ключик, стилизованный под голову лошади.
Провернув ключ, парень одним рывком широко распахивает дверь. Хочется поскорее узнать, что за ней. Догадок Ацтек принципиально не строит, считая подобное занятие пустой тратой времени.
Удивленный взгляд упирается в огромный серебряный поднос, почти полностью скрывший незнакомого мальчишку, испуганно хлопающего ресницами. Немая сцена длится сравнительно не долго, прерванная урчанием в животе Ацтека.
— Как кстати, — улыбка, отнюдь не выглядит дежурной, оцепенение уходит без следа.
Поднос украшают роскошные яства, при зверском аппетите хорошо отдохнувшего бойца, вызывающие неподдельный интерес.
— Надеюсь, это мне и ты не ошибся дверью?!
Мальчишка, переборов страх улыбается в ответ.
— Я осмелился предположить, ваша светлость, что вам захочется по старой традиции позавтракать у себя, и повар приготовил то, что вы любите, — завершив фразу, паренек, почтительно склоняет голову.
Поднос занимают: огромный кусок хорошо прожаренного мяса, филе незнакомой рыбы в винном соусе, сладкий творог, сдобные булочки с изюмом и стакан свежевыжатого яблочного сока.
— Надо же, и откуда ваш повар столько знает о моих пристрастиях в еде. Помнится, я о них никому не говорил, и по утрам нас кормили совсем по-другому. — Парень не скрывает удивления. Он действительно любил то, что принес мальчишка, но питался за редким исключением лишь специально для него синтезированными продуктами со сбалансированным содержанием белков жиров, углеводов, минералов и витаминов. — "И за что интересно такая честь".
Последнюю фразу Ацтек оставляет при себе, опасаясь, что мальчишка передумает и унесет поднос обратно.
— Дядюшка Умар хорошо помнит вас. Он работает в замке пятьдесят лет, и пока вы здесь жили, готовил еду исключительно для правителей. Ему ли не знать ваших пристрастий.
"Черт, о чем он? Ненавижу загадки".
— Как тебя зовут парень?
— Эрн, ваша светлость.
— Отлично, Эрн, — Ацтек на секунду задумывается, решая как лучше сформулировать вопрос. — Давай-ка пока я буду есть, ты бодренько расскажешь, где мы находимся и с какой целью?
Эрн проявляет себя на удивление понятливым парнем и не задает глупых уточняющих вопросов. Начальство спрашивает — отвечай. Глубоко вздохнув, мальчишка начинает излагать по пунктам.
— Вы, ваша светлость, находитесь в родовом замке Альфа, в своих герцогских покоях. Вы руководите государством совместно с тремя соправителями и заботитесь о благополучии и процветании простых граждан.
— Эй-эй, погоди, — пережевывая мясо, останавливает Ацтек словесный поток. — Это конечно занимательно, но ты говоришь не то. Давай четко и по делу.
Несмотря на сообразительность и понимание того, что пререкаться с начальством себе дороже, Эрн не в состоянии скрыть удивление.
— Простите ваша светлость, я не совсем понял.
— Я спрашиваю, зачем меня притащили сюда, что я должен делать и сколько за это платят, — доходчиво поясняет Ацтек, вытирая губы салфеткой.
Еда парню нравится, но играть по чужим правилам, тем более вслепую, парень не собирается. Вопрос об оплате, в числе прочих является самым существенным. Несмотря на то, что все расчеты в бойцовском клубе ведутся виртуальными деньгами, их необходимость никем не оспаривается. Деньги требуются бойцам, чтобы номинально выполнить контракт и реально получить независимость от клуба.
Эрн судорожно сглатывает слюну, похоже, совершенно не понимая, чего от него хотят.
— Боюсь, я не понимаю, ваша светлость — признается мальчишка, стараясь говорить с почтением, чтобы невежеством не вызвать гнев Ацтека. Диалог заходит в тупик.
— Хорошо, поговорим после, — оценив работу повара, новоявленный герцог принимает волевое решение отложить дела, понимая, что ничего толкового от мальчишки все равно не добьется. — "Все дела после завтрака".
