Дыхание Пятого учащается, парень стягивает одеяло до пояса. Безжалостная логика подсказывает, что рано или поздно придется проснуться, и явь станет трагическим продолжением сна.
Генералу лишние свидетели мешают наслаждаться жизнью, а проблем с их устранением, высокопоставленный военный чин не может испытывать по определению.
Понимание того, кто предал озаряет Пятого еще в дни памятного сидения в холодильнике, когда времени для размышлений хватает с избытком.
Только генерал, пара-тройка приближенных офицеров и координаторы из Центра знали подробности операции еще до начала. Основную часть командиров среднего звена оповестили за сутки. Что касается младших офицеров и солдат, то они узнали детали лишь за два часа до начала операции. И что особо важно, только у генерала и первого заместителя имелась полная карта высадки. Наличие последней у террористов подтверждал случайно подслушанный разговор между боевиками.
Верить в виновность зама Пятый не хотел, не испытывая к полковнику личной неприязни, в то время как генерала после памятной речи ненавидел всей душой.
За пугающими мыслями парень не замечает, как окончательно просыпается и для полного воссоединения с реальностью остается лишь открыть глаза. Холодный пот как индикатор состояния лучше всего свидетельствует о нежелании приобщаться к миру реальных людей и событий. По телу волной проходит нервная дрожь.
"Все черти преисподней, если сейчас увижу генерала, устрою вам сладкую жизнь!"
Поспешно, словно опасаясь передумать Пятый широко раскрывает глаза. Рот открывается совершенно независимо, сразу, после поступления в мозг первых образов переданных зрением.
Мысли о генерале и связанных трудностях отходят на второй план, полностью уступив место удивлению.
Комната, где контуженый десантник предавался сну, меньше всего напоминает больничную палату, походя, скорее, на номер люкс дорогого отеля. Что, по меньшей мере, странно.
"Если так выглядит взятка за молчание, мне нравится ход мыслей генерала".
Пятый, с трудом сдерживая эмоции, озирается по сторонам. Резная мебель из дорогих пород дерева (когда-то парень подрабатывал на мебельном заводе, и кое-что понимает), мягкие ковры, картины на стенах, мозаика на потолке.
— Извините, кажется, я не туда попал, — всплывает в памяти бородатый анекдот про снайпера. Машинально усмехнувшись, парень принимает вертикальное положение.
Где-то в районе двери слышен звук, напомнивший Пятому о мышах.
"Надо же! Мебель резная, а грызунов не вывели, — вслед за первой мыслью приходит другая, более актуальная. — А ведь там кто-то есть".
Дальше полет фантазии мог развернуться сколь угодно широко, если бы дверь не отворилась, разом сняв множество вопросов.
На пороге топчется мальчишка лет двенадцати, невысокий, курносый с большими испуганными глазами в наряде из исторической постановки.
"Интересно, если челюсть отвисает два раза в минуту, не значит ли, что у кого-то после взрыва поехала крыша" — захлопнув рот, Пятый легко (будто и не перенес ранение) встает с кровати.
— Ваша светлость желают одеться? — церемонно спрашивает мальчишка, похоже ничуть не смущенный реакцией Пятого.
— А?
— Ваша светлость желают одеться? — повторяет парнишка, не выразив недовольства тугоухостью старшего парня.
— Желают, — находя ситуацию забавной Пятый, растягивает губы в широкой улыбке. Только сейчас к нему приходит догадка относительно происходящего. Совершено бредовая, но до жути веселая. — "Предатель добрался до выжившего свидетеля и убил. А какой-то идиот в небесной канцелярии, перепутав накладные, принял в рай грешника. — А ты мой слуга?
— Да ваша светлость, — почтительно склоняет голову паренек. — Слуга.
— А разве в раю бывают слуги?
Вопрос предполагается риторическим, но паренек отвечает.
— Да ваша светлость. Слугами становятся те, кто при жизни вел праведный образ жизни, но не смог полностью совладать с гордыней.
— О, как! Никогда бы не подумал, а как зовут тебя, слуга? Или тебе имя по званию не полагается? — чувствуя, как настроение стремительно улучшается, Пятый вглядывается в движение глаз парнишки.
— Меня зовут Рильк, ваша светлость, — с чувством собственного достоинства слегка склоняет голову представитель класса райской обслуги.
— Здорово! Тогда, Рильк, тащи мое барахло, будем одеваться, — Пятый командует, ничуть не смущаясь возможности побывать в раю по чужому билету.
— Что изволите надеть, ваша светлость?
— Тащи на свой вкус, потом разберемся, — парень равнодушно отмахивается, разглядывая картины на стене. Голых теток существенно меньше, чем на плакатах, развешанных по казарме, но тоже хватает.
"Нагота не срамота. Та, что с тигром ничего смотрится".
Слуга перемещается к расположенному поблизости шкафу, сконструированному в форме камня-монолита, короткое движение ладони и часть камня уплывает в сторону. Рильк сноровисто протягивает руки к рядам одежды.
— Эй-эй. Отставить. — спохватившись шумит Пятый. — Я думал идти далеко, а тут и сам выберу.
Парень вальяжно шагает к шкафу, взгляд невольно цепляет расшитые сказочными зверушками панталоны.
"Надо же! Такому пугалу сам бы репу начистил. Розовые зайцы мать их!"
Пятый, покачав головой, с нескрываемой надеждой направляется к гардеробу, чтобы вскоре сморщить нос от недовольства.
"Наверное, в Раю так принято, консервативная партия в фаворе", — парень разглядывает шеренги старомодных тряпок под стать историческим фильмам, не представляя, как подобные вещи носят.
Спустя минуту безрезультатных раздумий Пятый вытягивает первый попавшийся наряд и не без помощи Рилька одевается. Обилие странных пуговиц и всевозможных шнурочков превращает процесс облачения в выходной костюм в настоящее испытание, где никакая помощь не воспринимается лишней.
— Если каждый раз придется гробить столько времени на одевание, не так уж тут и здорово, — осматривая отражение в зеркале Пятый морщит нос. — Хотя выгляжу я неплохо. Что удивительно.
Костюм парню идет, пожалуй, ничуть не меньше привычной как вторая кожа военной формы.
— Теперь можно и пожрать.
— Желаете, чтобы завтрак доставили в покои, ваша светлость, или спуститесь в столовую. К сожалению, к общему завтраку вы опоздали, — Рильк с прискорбием опускает глаза. Явно преувеличивая масштаб трагедии.
— Пойдем в столовку, заодно осмотрюсь, — потирая ладони, парень улыбается, первым выходя из комнаты, — Куда здесь идти, направо или налево?
Коридор в обе стороны тянется довольно далеко, и предположить, в какой стороне расположена столовая, не представляется возможным.
— С тех времен, когда вы здесь жили, ничего не изменилось, ваша светлость, столовая там же, на первом этаже, рядом с кухней у выхода в сад, — равнодушно поясняет слуга.
— Ага, значит нам вниз, я вижу лестницу, — Пятый быстро ориентируется, заметив ступеньки.
Мысли в голове несутся ураганом девять баллов.
— Давай, пока идем, расскажи насчет того, что я здесь жил раньше?
"Так куда направить мысли??? — парень невольно усмехается. — Здесь сам бог голову сломит, вместе с чертями".
— Я сказал, ваша светлость, ничего не изменилось. Вас помнят и любят. О ваших подвигах слагают легенды, — паренек смущенно замолкает, не зная, что добавить.
— Продолжай. — подбадривает Пятый, начиная спуск по широким мраморным ступеням.
— Я не знаю о чем рассказывать ваша светлость, когда вы покинули город, меня еще не было, — Рильк снова смолкает. — Я знаю лишь о ваших военных достижениях и принятых законах. Мы проходили их на уроках истории.
"Стоп, стоп, стоп. Похоже, я все-таки не в раю, или здесь тоже воюют, о каких военных достижениях идет речь или он о моей службе в войсках прогрессивного блока"?
— Отставить салага, так дело не пойдет. Меня интересует подробный доклад о моей жизни здесь. Представь, что я страдаю потерей памяти и рассказывай, как в учебнике. Только старайся ничего не упускать.
Иррациональная веселость несколько ослабевает, уступая место логике, с большой неохотой принимающей "райскую" версию и требующей как можно больше фактов.
— Если у вашей светлости, возникли проблемы с памятью, то настоятель храма непременно поможет, тем более он давно искал встречи с вами.
"Настоятель!? Любопытно", — парень настораживается. Почему-то возникает уверенность, что вышеназванный храмовый житель в здешних местах большая шишка и от него будет зависеть многое в судьбе Пятого. Этот факт пугает. Почему-то.
— Возможно, я встречусь с настоятелем, чуть позже. Расскажи для начала о нем поподробнее.
Глаза Рилька напоминают два серых блюдца.
— Вы и его не помнете, — неподдельный ужас читается в голосе слуги, едва не споткнувшегося о неровность ковра. Похоже, не знать настоятеля в здешних местах все равно, что в средневековой Европе не верить в Бога, слишком уж бурно реагирует парнишка.
