один Аллах знает. Когда вернется брат Аязбая с фронта – тоже неизвестно. Впереди зима, и надо как-то выживать. Надо дать согласие, а там увидим».
А Дикбер успокоила себя мыслью: «Прямо сейчас меня ведь никто не забирает. Может, все и обойдется».
Как и обещал, Аязбай поселил всю семью в отдельный дом, купил им корову. Бедные женщины наконец-то оделись в новую, чистую одежду, обулись в теплые валенки, дома появилась крупа и даже мясо. Это было настоящее семейное торжество, когда впервые за много времени они сумели накормить детей и сами поесть досыта. Вскоре появились чеченские «родственники», которых до этого времени не было. Эти земляки, большинство из которых ни Кели, ни Бату не знали, стали приходить, просить хотя бы чашку муки или отрубей, чтобы прожить еще один день. Конечно, Кели всем старалась помочь.
ТАК НАДО…
Меиз просто обожала Аязбая. Он часто допоздна задерживался на складах, изредка ему приходилось даже ночевать прямо на рабочем месте, но, когда возвращался домой – жена
принимала его ласково, без нравоучений и лишних расспросов, преданно заглядывая ему в глаза. Аязбай обнимал и нюхал детей, скучал по ним. Меиз бегала, накрывала стол, угощала, улыбалась, словно самая счастливая женщина в мире. Аязбай дома отдыхал душой, расслаблялся. Великолепная хозяйка и преданная жена – Меиз была в этом превосходна. Она относилась к типу женщин, умеющих подстроиться под любые, даже самые невыносимые обстоятельства жизни. При этом очень уважала свои чувства и желания, которые она ставила на первое место. Но материнство, к сожалению, не было ее главной добродетелью. И это в полной мере отразилось на несчастных детях отставшей на станции Бану.
Когда Майдаш и Сайдулла остались без матери, Меиз стала относиться к ним довольно жестко. При Аязбае, конечно, это никак не демонстрировалось. А что происходило в его отсутствие, он не знал. Майдаш повезло чуть больше, она рано ушла замуж в соседнее село. Поэтому вся тщательно скрываемая на людях неприязнь Меиз доставалась бедному Сайдулле, который был еще подростком и не мог перечить мачехе.
«Әй бала! Күн жылыды ғой. Ана қорадағы пішенге жатсаң болады. Мына тонды алып бүркенсең, тоңбайсың. (На улице уже тепло. Ты ведь вполне можешь спать на сеновале. Вот тебе полушубок, не замерзнешь.)»
Так мальчик ночевал до самых холодов в сарае, ходил в обносках, постоянно недоедал. Однажды Аязбай все-таки заметил, что у его старшего сына под полушубком, который кишит вшами, почти нет одежды. Он в гневе бросил его одежду в печку и заставил Меиз одеть Сайдуллу.
«Жарайды, жақсы қөрмесең, жақсы көрмей-ақ қой. Бірақ, баламды бауырыңа тартып, жылы жүзбен қарасан болады ғой! (Не можешь принять – не люби! Но хоть немного заботься о моем сыне!)»
Долго отец не мог себе простить, что без его внимания старший сын, оставшийся без матери, стал затравленным, запуганным ребенком. И тогда же Аязбай впервые задумался: «Әй қайдам… Өз құрсағынан шыққан балаларын қыстақта тастап, қолыма келген Мейіздің ішіндегісін білмеген екенмін! Көрсоқыр мен бұны қалай сезбегенмін! (Э-э нет! А какая она, Меиз? Что кроется за кроткой, мягкой внешностью женщины, которая бросила своих детей тогда на зимовке, и которую я принял? Какой же я слепец!)»
Конечно, не каждая женщина способна принять и полюбить чужих детей. Но существует ведь чувство долга, совесть, в конце концов… Может быть, именно черствость Меиз к приемным детям, ее неискренность и повлияли на развитие дальнейших событий.
Через две недели Аязбай стоял и наблюдал, как быки вспахивают поле. Из правого кармана его ватника торчал наспех сунутый туда желтоватый листок. Это был документ, получить который боялись в каждой семье.
«Извещение. Кудабаев Беркутбай, уроженец Ворошиловского района Карагандинской области Казахской ССР в бою за Социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 02.02.1943 г.»
Самая маленькая погонщица была так увлечена работой, что не заметила мужчину, стоящего на краю поля. А он все не уходил, тянул время, дожидаясь, пока отступят нахлынувшие воспоминания и исчезнет ком, застрявший в горле…
Вскоре Аязбай вновь пришел в дом Дикбер. Он был сильно расстроен и безо всякого вступления заявил:
– Пришло извещение, что мой брат Буркитбай погиб на фронте. Я долго думал и решил… Дикбер мне очень нравится, и я буду у ваших старейшин просить вашу дочь за меня второй женой.
И ушел.
Кели, Бату и Дикбер плакали несколько дней.
Замуж…
Второй женой…
За человека старше на 25 лет…
Инвалида с одной рукой…
Это был ужас…
Так называемые старейшины – несколько человек из стариков и понимающие русский язык бывшие учителя. Посоветовавшись, они решили, что этот союз поможет всем чеченцам, которые по-прежнему находились в зависимом, бесправном положении. Ради этого стоит кем-то пожертвовать. Да и, в конце концов, выйти замуж за такого уважаемого человека не так уж и плохо. Но сначала решили спросить у отца Дикбер – Махмуда. Так и время можно потянуть, и надежда есть, что отец не даст согласия на этот брак. Написали письмо, изложили ситуацию и через месяц-полтора получили такой ответ: «Если он мусульманин, если помогает моей семье, то можно».
Так решилась судьба Дикбер.
Ранее не было случая, чтобы чеченка выходила замуж за мужчину другой национальности. Скорее небо рухнет на землю! Но все знали: во-первых, отец Махмуд дал разрешение, во-вторых, двум женщинам с маленькими детьми действительно жилось тяжело, и реальная помощь была очень нужна. Конечно, Аязбай слабо походил на жениха: значительно старше Дикбер, без руки, с женой и детьми… И все понимали – она должна пойти на такой шаг.
Никто из его родственников ему не поверил, когда Аязбай объявил, что женится на Дикбер. Те из них, кто жил далеко, в Каркаралинском районе, специально приезжали, чтобы лично убедиться в этом. Потом они вставали в длинную очередь тех, кто пытался отговорить мужчину от этого опрометчивого шага. В общем, Аязбай уподобился «сотрясателю вселенной», пусть и в меньших, сельских масштабах, однако поражающий эффект был сопоставимым. Его двоюродная сестра Макира разозлилась настолько, что никогда более не приезжала в гости, а появилась лишь на его похоронах через много лет.
Что и говорить, сорокалетний с гаком Аязбай был в районе самым «опытным» семьянином с солидным стажем: сначала Бану, потом Меиз, двое детей от первой жены и уже четверо от второй. Отговорить Аязбая никому не удалось. Он по-прежнему бы серьезно настроен на женитьбу.
Слух о ней быстро разошелся по поселку. Одни восхищались этим союзом, другие недоумевали, но открыто высказываться остерегались, чеченцы все-таки. Зато незаметно бросить камень вслед или обозвать Дикбер плохими словами могли, ничуть не стесняясь. Чтобы Меиз не сопротивлялась и другие его родственники успокоились, Аязбай пошел на маленькую хитрость:
– Чечены сказали, что Дикбер уже
