И смех, и грех! Одно движение плечом…
Дверная сердцевина была выполнена из мутного стекла, что позволяло мне в общем смысле следить за происходящим в комнате. Первым делом расплывчатый женский контур сноровисто выстроил у себя перед входом баррикаду из нескольких стульев, а затем плюхнулся на диван и зашевелил отростками рук. Всё согласно новейшим достижениям эпохи: раньше при опасности открывали окно и голосили на всю ивановскую, а нынче хватаются за сотовик…
– Жека? Женька, блин, это ты? – донеслось до меня. – Немедленно возвращайся домой: на нас бандиты наехали! Пока один, но страшный до жути! Ага, чуркестанец! Долг требует! Да почём я знаю, какой – мало ли их у нас?! А стращает, стращает-то как! «Трупом холодным, – грозится, – ты у меня щас висеть будешь!» И Гришке, куму своему звони, пущай ментов высылает! Я тут заперлась, но долго, боюсь, не продержусь…
Просто замечательно! Именно этого я и добивался. И какая славная подробность: ведь не удивилась хозяюшка наезду! Стало быть, чует кошка раскалённую метлу…
Быстро вернувшись ко входу, я выставил наружу свой «дипломат»: условный знак для Ренаты снова включить в квартире электричество… ну и ещё кое-что сделать. После чего решительно вошел в центральную комнату.
Она не обманула мои ожидания: было совершенно ясно, что основную часть свободного времени семейство Пачулиных проводит именно здесь. Большая (метров тридцать) и до пределов забитая тяжёлой, вычурной мебелью – просто какой-то апофеоз мещанства. На стенах ковры такого качества, место которым только на полу, но торговец Евгений Иваныч наверняка продаёт их под видом ручной работы…
А оружия-то сколько повсюду развешено! Секиры, алебарды, бердыши, сабли, ятаганы, мечи… И современного изготовления: арбалеты, луки, пневматические и газовые пистолеты. И пара тульских дробовиков с вызывающе переломленными стволами – вопиющее нарушение правил хранения. И куда только участковый смотрит?
Однако подростковые комплексы у Пачулина налицо. На коллекцию эта оружейная солянка и близко не тянет.
Теперь главное, пожалуй: установка здесь подслушивающего «клопа». В прихожей и на кухне это сделает Рената.
Управившись, я достал из кармана «Моторолу» и набрал номер. Канер отозвался почти сразу же.
– Всё в порядке, сигнал есть, – сказал он. – Начинаю работать. Удачи тебе.
– Взаимно.
Отключившись, я снова вернулся в оружейный пачулинский мирок и проверил на всякий случай отсутствие в стволах «тулок» патронов. Затем перевёл взгляд на резной стенд с метательными ножами-«рыбками» – настоящими, не камуфляжем. Семь острейших стилетов, размещённых веером: лёгкие рукояти и тяжёлые лезвия в форме продолговатых рыб с заточенными плавниками (такой из раны без хирургического вмешательства не вытащить). И с разноцветными бусинками на хвосте. Это для красоты, как и положено итальянской работе. У нас подобных излишеств не бывает да и удобств тоже. До сих пор о «макаровские» обоймы ногти срываем…
– Ой, а у нас гость мужеского пола, оказывается! А я-то думаю, чего это мамаша климаксически голосит?
Вздрогнув от неожиданности, я обернулся. У распахнутой двери стояло довольно-таки миловидное подростковое существо в летнем мини-платьице – немножко заспанное, но уже с пытливым, внимательным взглядом. Слегка взлохмаченные, короткие тёмные волосы, узкое личико с аккуратным носиком, прозрачные морские глаза. Почти хорошенькая, если бы не острый выступ подбородка.
Судя по предварительной информации, передо мной красовалась единственная дочь Пачулиных – Людмила. Хотя тринадцатилетней ученице седьмого класса в обычный сентябрьский день положено было находиться в школе.
Неприятный сюрприз.
– Цинично и нагло прогуливаем уроки? – весело осведомился я (а что оставалось делать?). – И вдобавок спим аж до полудня?
– Ого! Личность зловещей кавказской наружности изъясняется по-русски не хуже меня самой, без пяти минут отличницы! – (за словом эта школьница явно в кармашек не лезла). – Всё законно: у меня легкий простудифилис. А может, и гриппер. Короче, температурка и сопли.
Я на секундочку растерялся с непривычки, ибо общаться с нынешней молодежью доводилось не часто. И подобная эпатажная манера разговора была не то, чтобы в диковинку, но…
– Поздравляю: мою мамахен ты напугал классно! – сообщили мне, сделав несколько лёгких шагов навстречу. – Так ей и надо! Но, судя по её телефонным завываниям, сейчас сюда примчится сам папахен, и у тебя будут проблемы.
– Послушайте, мадемуазель, но среди родственников встречается ещё и бабушка! – в противовес её развязности я решил держаться с нарочитой галантной ироничностью. – Та самая, которая надвое сказала! Это я к тому, что проблемы могу и сам обеспечить кому угодно!
– Во-первых, дядя Жека потяжелее тебя будет, как мне кажется. А, во-вторых, у него очень резкий и сильный удар правой, сама видела. Ты это учти.
– Мерси за предупреждение, – пробормотал я. – Однако с кем имею честь беседовать? Я полагал, что с дочерью Евгения Ивановича, а он, оказывается, дядей вам приходится…
– Гораздо хуже: отчимом! – презрительно ответили мне. – Некрасивым, вонючим и с педофильскими наклонностями. Я уже не раз жаловалась на его рукораспускания мамочке, но без толку. Впрочем, я и сама могу за себя постоять!
– Нисколечко в этом не сомневаюсь, – вполне искренне сказал я. – Но сегодня его попытается наказать ваш покорный слуга! Кстати, позвольте представиться: Дато Вахтангович. Можно и просто по имени…
– Люся, – (она небрежно ткнула пальчиком в свою румяную щёчку). – В будущей взрослой жизни – Людмила Александровна, фу-уу… Слушай, а тебе, случайно, не нужно алиби? А то вломился в квартиру, мамку довел до экстаза… Я могу присягнуть на Библии, что ты мой репетитор по грузинскому языку! Или, может, по армянскому?
– В Армении таких имен-отчеств не бывает, – заметил я. – Итак, из всего сказанного вами, принцесса, можно сделать вывод, что здешние семейные отношения дали хорошую трещину…
– Пропасть! Самую натуральную. Как раз с того дня, когда мой настоящий отец не выдержал тупого мамкиного быдлюганства и подал на развод. В результате стоящая перед тобой бедная девочка враз лишилась единственной понимающей её души. Зато через пару месячишек в семействе объявилось второе быдло противоположного пола – и началась борьба за выживание…
– С обеих сторон, надо понимать?
– А то! – Люся кокетливо заиграла глазками. – Захотели оставить ребёнка у себя – извольте с ним ладить! Иначе он может и остренькие зубки показать!
Она воображала вовсю, явно получая от этого процесса огромное удовольствие. Все девицы в таком возрасте обожают покрасоваться перед посторонним человеком, но у этой особы коммуникабельность просто-таки била через край. Что меня немножко озадачивало. А кроме того…
Додумать тревожную мысль мне не довелось, потому что на пороге комнаты неожиданно объявилась Василиса Дормидонтовна собственной взволнованной персоной. С перцовыми баллончиками в обеих руках и с выпученными зверскими гляделками. При виде своей единственной дочери, задушевно беседующей с коварным и зловещим бандитом, у неё немедленно взыграли материнские инстинкты, помноженные на пресловутый «женский патриотизм».
– Люська!! – завопила она. – С ума сошла, дрянная, испорченная девчонка?! Это же чёрный! Дикарь с гор! Он тебя запросто при всех изнасиловать может!!
– Не фига свои развратные сексуальные мечтания проецировать на невинное чадо! – хладнокровно отпарировала Люська. – И не фига оскорблять благородного разбойника из Шервудского леса Закавказского хребта! Кстати, господин разбойник, я забыла спросить: вы нас примитивно грабить собираетесь?
– Да разве может горец из княжеского рода пойти на подобную низость? – возмутился я. – Ни за что на свете! Всё гораздо интереснее: я у вас поселиться намерен.
После этого неожиданного заявления физиономии и у мамы, и у дочки заметно вытянулись: удивление обеих было неподдельным. Следовало прояснить ситуацию хотя бы в общих чертах, что я и сделал:
– Ваш супруг-папаша-отчим задолжал моей фирме круглую сумму в иностранной валюте, а отдавать не спешит. Точнее, взял денежки сразу и кучкой, а вертать намерен долго и небольшими порциями. Что ни меня, ни моих боссов никоим образом не устраивает. А поскольку упомянутый долг приблизительно равен стоимости комнаты в хорошей квартире, то одну из них у вас я и намерен занять!
Обескураженная дочь не известного мне Дормидонта с осмыслением предоставленной ей информации, как я заметил, явно не справлялась. Зато Люся ухватила за рога главную суть сразу.
– Свою обуютенную комнатку не отдам! – заявила она, гневно раздувая ноздри. – И только попробуйте на неё покуситься! Сами мигом станете покусанными – это как минимум!
