Я крутилась на сбитых простынях. Голова разрывалась от мыслей. Иногда мне казалось, что лучше нам уйти из этого места подальше, вглубь Мертвых земель. Туда, где до нас не доберутся светлые мнишки. Но уйти означало начать в другом месте. И я малодушно понимала, еще раз пройти через то, что мне довелось пережить после урагана, не готова.
Под утро я проснулась так резко, будто бы меня толкнули в бок. Вскочила... Во дворе что-то происходило. Я слышала тихий голос Мишки, который резко и отрывисто раздавал приказы.
Тревога, терзавшая меня всю ночь, мгновенно вернулась... По ощущениям до рассвета оставалось всего ничего, и Борис должен лежать рядом со мной. Но постель оказалась пуста.
Накинув на себя теплый халат, я выбежала на улицу. Под утро стало так холодно, что дыхание на мгновение перехватило, а изо рта при каждом выдохе выходил пар. Осень...
Бледный Мишка при свете разведённого костра командовал тенями в плащах до пола и в капюшонах, которые несли на плечах мешки с неизвестным содержимым.
- Сюда, - шептал он, указывая под навес, где у нас сохли бревна для будущих досок, - на бревна кладите. Осторожно...
Цепочка теней двигалась бесшумно, перетаскивая с края оврага большие и тяжелые мешки. Где-то наверху стояла подвода...
- А где Борис? - спросила я, все еще надеясь, что муж у телеги...
Мишка взглянул на меня виновато. Сердце резко ухнуло вниз, кровь отхлынула от лица, голова закружилась, в глаза потемнело, а ноги подломились.
- С ним все хорошо, - торопливо зашептал Мишка, - просто он так ослаб, снимая поводок, что решили его оставить в Пределах. Побоялись нести его через барьер... Но он вернется завтра.
Слова Мишки не успокоили. Стало еще страшнее. А если Бориса найдут?! Днем светлые мнишки сильны! А муж-некромант беззащитен...
- Ася, - Мишка схватил меня за плечи и заглянул в глаза. - С ним все будет хорошо. Его спрячут так, что ни одни светлый мнишка не найдет! Я обещаю, что завтра он вернется к нам живой и здоровый. Слышишь?!
Я кивнула. Голова все еще кружилась, мне хотелось вернуться домой и заплакать. Я бы так и сделала, но заметила за спиной друга кого-то еще. Маленького. Едва ли по пояс высоченному Мишке. Большеглазого и напуганного не меньше меня...
Мишка проследил мой взгляд. И подтолкнул вперед мальчишку.
- Это Гришка-малдший. Его батька тоже еще не пришел в себя, сейчас его принесут и уложат в постель. Петлю Борис снял, но дядька Гришка еще слаб и не может встать. Ась, - Мишка улыбнулся, - посмотри за парнем, а? А то он в меня вцепился, как клещ, и не отпускает.
Я кивнула, не отрывая взгляд от перепуганного ребенка. Присела на корточки и протянула руки:
- Гриша, иди ко мне. Меня Ася зовут, я тебя не обижу...
- Да, Гришка, - подхватил Мишка, - иди к тете Асе, она тебя кашей накормит и спать уложит. А потом дядьки твоего батьку принесут. - И подпихнул мальчишку в спину.
Гришка, чтобы не упасть, сделал шаг ко мне навстречу и замер. В его глазах я видела недоверие. Но, и правда, с чего ему доверять какой-то чужой тетке?
Я протянула руку, осторожно обхватила крошечную, холодную, как ледышка, ладошку.
- Замерз? - улыбнулась я, - идем ко мне, я отведу тебя домой. Там тепло. И каша есть. Из какарушек. И сладкое молоко, и ириски из пузыря... пойдем?
Гришка наклонил голову, слушая мои посулы. В глазах появился интерес. Но он продолжал одной рукой держатся за Мишкины штаны.
- А ты дашь погладить Пузика? - спросил он тоненьким, дрожащим от холода или от страха голоском.
- Конечно, - тряхнула я головой и улыбнулась. - Но утром. Сейчас Пузик на охоте и ловит мышей.
Мальчик шагнул вперед и замер:
- Псицы не едят мышей, - склонил он голову, улыбнулся...
Тоненький, в старой стеганной курточке, из которой давно вырос. В коротеньких брючках, отчего голые щиколотки, посиневшие от ночного холода, казались еще более худыми. Великоватые ботинки-ходоки, сплетенные из бересты и надетые на босу ногу, усиливали впечатление. Похоже, отставной некромант бедствовал... Хотя старался... Одежда у мальчика выглядела очень опрятной и чистой.
- Не едят, - согласилась я, - но ты, Гришка, мышкам об этом не говори. Они узнают, что Пузик с ними просто в догонялки играет, вернуться и слопают все ириски из пузыря. И нам с тобой не оставят.
Мальчишка рассмеялся и, наконец-то, отпустив, Мишкину штанину, шагнул ко мне. Я обняла худенькое, замерзшее тельце. Прижала к себе. Гришка обхватил меня за шею тоненькими ручонками и зашептал на ушко:
- Тетя Ася, а мой папка сказал, что ты очень добрая. Как моя мамка... И не станешь меня бить, как тетка Прошка Лешку своего... У него тоже мамка умерла, - поделился со мной, - и он у чужой тети живет.
- Не стану, - прошептала я, чувствуя на глазах непрошенные слезы.
Я подняла на руки мальчишку... Сколько ему лет, я не знала. У меня не было своих детей, а с чужими я не проводила столько времени, чтобы по внешнему виду определять возраст. Но по моим ощущениям Гришке три-четыре года. Или пять...
Я занесла в дом ребенка и сняла с него старую курточку на рыбьем меху, ходоки... ножки оказались обернуты портянками, которые не увидела в предрассветной темноте. Усадила за стол...
Гришка с любопытством оглядывался по сторонам. Я зажгла свечу и взялась подтапливать печку. Дрова, которые я подбросила ночью, прогорели. Не успела я закончить, как снаружи послышался шум, дверь с грохотом распахнулась, и в нашу тесную комнатку, вошли мужчины, на руках которых лежал пожилой, грузный дядька...
- Папка! - ахнул малыш, спрыгнул со скамьи и бросился к родителю.
- Тише, - еле успела остановить его. И подняв ребенка на руки, принялась командовать. - Сюда несите, - откинула одеяло с постели, - укладывайте головой на подушку... Вот так... Видишь, Гриша, с твоим папкой все хорошо. Сейчас он отдохнет и утром будет, как новенький.
Молчаливые тени в плащах и капюшонах сделали свое дело и ушли. Я поправила подушку, одеяло... Гришка сразу, как отца уложили, сполз с меня и прилег рядом родителем, с беспокойством заглядывая в закрытые глаза.
- Папка, - жалобно позвал он. Но некромант не шелохнулся. - Папка...
Я вздохнула... Во дворе раздавались голоса. Мишка прощался с нашими неведомыми помощниками. Сейчас он тоже зайдет домой голодный и уставший... И Гришку, Мишку надо накормить. А потом уложить спать. Обоих. И, может быть, поспать самой.
Каша на козьем молоке из какарушек была готова еще с вечера. Я занесла горшок из хладника, разогрела и накормила мальчишек. Мишка, сидел за столом и клевал носом, иногда роняя голову. Даже бутерброд из лепешки с куском копченой зайчатины, не воодушевил его. Хотя обычно отсутствием аппетита Мишка не страдал. Гришка сидел с ним рядом и аккуратно жевал свою порцию, запивая козьим молоком.
- Миш, - позвала я друга, - иди ложись, отдохни.
Мишка помотал головой. А потом поднял на меня затуманенный усталостью взгляд:
- Нет, Ась. Мешки надо разобрать и занести в кладовую. Там мука, крупы и овощи. Надо еще короба сделать из бересты, чтоб хранить...
- Ложись, - улыбнулась я, - отдыхай. Я короба сделаю. У меня уже неплохо получается. А как встанешь, так перенесешь. Идет?
Мишка чуть-чуть подумал и согласился:
- Идет.
- И Гришку с собой уложи, - кивнула я на мальчишку.
- Нет, - малыш отвлекся от еды и зевнул, - я буду спать с папкой!
Через несколько минут все разошлись по местам. Мишка захрапел через секунду едва добрел до постели, Гришка устроился рядом с отцом, уткнувшись в подмышку. Я лежала в кровати, закрыв глаза и пытаясь поспать. Но сон не шел. Тревога за Бориса была слишком сильной.
В конце-концов, я не выдержала и решила, что лучше отвлечь себя работой. Тем более, чтобы смастерить берестяные короба для хранения овощей, надо еще собрать кору. Все запасы я вчера извела на туески для сгущенного сока молочного дерева. За последние две недели я кратно увеличила сбор, и посуды не хватало.
