Старый Трубач смотрел на них с восхищением.
— Гляньте, сэр, как хорошо идёт вот этот, от бедра, — сказал он. — Отличный бегун. Многие кучера, которые правят хорошей упряжкой, нарочно погоняют, чтобы обогнать их. Но у Боба доброе сердце, сэр, и он лучше сбавит ход, если они отстают. Да, я думаю, что вот этот скорее надорвётся, чем пропустит нас вперёд до следующего камня.
У следующего камня с пометкой мили мальчики останавливаются и машут шляпами кондуктору, а он достаёт свои часы и кричит: «4.56», тем самым сообщая, что миля была пройдена за пять минут без четырёх секунд. Они проезжают мимо ещё нескольких компаний школьников, которые вызывают у Тома живейший интерес, и, наконец, без десяти двенадцать показывается город. Том глубоко вздыхает и думает, что у него никогда ещё не было такого хорошего дня. Перед тем, как лечь в постель, он пришёл к выводу, что это самый лучший день всей его жизни, и не изменил своего мнения на протяжении многих лет — а может, и теперь ещё не изменил.
Глава V Рагби и футбол
Глаза в глаза, нога к ноге,Они сошлись в борьбе.
В. Скотт, «Владычица озера».
— Вот, наконец, и Рагби, сэр, и до обеда в Школьном корпусе[63] у вас ещё уйма времени, как я и говорил, — сказав это, кондуктор достал свой рожок и протрубил, а кучер встряхнул вожжами и провёл упряжку вдоль школьного двора, завернул за угол, пронёсся мимо школьных ворот, а потом по Хай-Стрит к гостинице «Парящий Орёл»; задние — крупной рысью, передние — галопом, с таким фасоном, шумом и громом, что позавидовали бы и «Вишнёвый Боб», и знаменитый Билли Харвуд, и все прочие герои древности кучерского звания.
Сердце Тома сильно забилось, когда он проезжал мимо огромного игрового поля с благородными вязами, на котором шла игра в футбол сразу в нескольких местах, и попытался охватить одним взглядом длинный ряд серых строений, который начинался с часовни и заканчивался Школьным корпусом — резиденцией директора, где на самой высокой круглой башне лениво плескался большой флаг. Проезжая мимо школьных ворот с эркером[64] наверху, он увидал мальчишек, стоявших с таким видом, как будто весь город принадлежал им; они фамильярно кивнули кучеру, как будто каждый из них мог влезть на козлы и не хуже, чем он, прогнать упряжку по улице, и Том почувствовал гордость от того, что он тоже теперь — ученик Рагби.
Вид школы Рагби со стороны игрового поля. Декабрь 2004.
Но тут один из этих юных героев оставил остальных и, догнав карету, вскарабкался на неё сзади; выпрямившись и кивнув кондуктору со словами «Как дела, Джем?», он повернулся к Тому и разглядывал его с минуту, а потом начал так:
— Эй, парень, твоя фамилия Браун?
— Да, — сказал Том; он был в замешательстве, но всё же рад, что здесь неожиданно оказался кто-то, кто его знает.
— Так я и думал; ты знаешь мою старую тётку, мисс Ист, она живёт где-то возле тебя в Беркшире? Она написала мне, что ты приедешь сегодня, и просила тебе помочь.
Тома отчасти возмутил покровительственный тон его нового друга — мальчика такого же возраста и роста, но обладающего совершенно исключительной развязностью и самоуверенностью, которую Том нашёл несносной, хотя и не мог не восхищаться и не завидовать; особенно когда этот юный лорд начал задирать двух — трёх здоровенных бездельников, не то конюхов, не то носильщиков довольно подлого вида, и, наконец, договорился с одним из них, носившим кличку Куи, чтобы тот за шесть пенсов отнёс в Школьный корпус Томов багаж.
— И смотри мне, Куи, всё должно быть на месте ровно через десять минут, а не то больше работы от меня не получишь. Пошли, Браун, — и юный повелитель гордо удаляется, руки в карманы; Том идёт рядом с ним.
— Будет сделано, сэр, — говорит Куи с хитрой ухмылкой, притрагиваясь к шляпе и подмигивая своим товарищам.
— Эй, подожди-ка, — говорит Ист, останавливаясь и бросая ещё один взгляд на Тома. — Это не годится — мы тут кепок не носим. Только хамы носят кепки. Да если ты только покажешься в этой штуке на нашем дворе, то я не знаю, что и будет.
Сама мысль об этом была выше сил юного Мастера Иста, и он казался воплощением священного ужаса.
Сам Том считал, что кепка у него отличная, но признался, что у него есть с собой шляпа; как раз в этот момент из багажного отделения выгрузили его шляпную картонку, и он облачился в свою «парадную крышу», по выражению его нового друга. Но шляпа оказалась слишком блестящей для утончённого вкуса этого последнего, поэтому, идя по городу, они заскочили в шляпный магазин Никсона. Там, ничего не платя, Том, к своему немалому изумлению, оказался облачённым в общепринятую шляпу за семь шиллингов шесть пенсов, а Никсон обязался доставить её в комнату заведующей хозяйством Школьного корпуса через полчаса.
— В понедельник пришлешь ему расписку, вот и все, — говорил его ментор. — Нам ведь выдают два фунта семь шиллингов и шесть пенсов каждое полугодие, кроме того, что мы привозим с собой из дома.
К этому моменту Том уже преисполнился сознанием своего нового социального статуса и достоинства и наслаждался тем, что сделался, наконец, учеником публичной школы с законным правом тратить впустую каждое полугодие два фунта семь шиллингов и шесть пенсов.
— Понимаешь, — говорил его друг в объяснение своего поведения, пока они шагали к школьным воротам, — очень многое зависит от того, как парень с самого начала себя покажет. Если в нём нет ничего странного, и он отвечает прямо и не боится, всё будет нормально. С одеждой у тебя всё в порядке, если не считать этой кепки. Видишь, я хочу тебе помочь, это потому что мой отец знает твоего; а ещё я хочу угодить старой леди. Она дала мне полсоверена в этом полугодии, а в следующем, может, даст и целый, если я останусь на хорошем счету.
Едва ли кто-нибудь может превзойти по части искренности ученика младших классов, а Ист как раз был прекрасным образчиком — открытый, дружелюбный, добродушный, вполне довольный собой и тем положением, которое занимает, полный энтузиазма и всех тех школьных традиций и предрассудков, которые успел усвоить за полгода в Рагби.
И Том подружился с ним сразу же, несмотря на всё его нахальство, и начал с максимально возможной скоростью впитывать все его манеры и предрассудки.
Школа Рагби
Ист был великолепен в качестве чичероне;[65] он провёл Тома через большие ворота, возле которых околачивалось всего двое — трое мальчишек. Эти удовлетворились дежурными вопросами: «Эй, парень, как тебя звать? Откуда ты? Сколько тебе лет? Где ты будешь жить? В каком ты классе?» — и так они прошли через четырёхугольный внутренний двор и ещё один маленький дворик, на который выходило множество маленьких окошек (это были, как объяснил его гид, окна некоторых кабинетов Школьного корпуса), прямо в комнату заведующей хозяйством, где Ист представил Тома даме, занимавшей этот пост, велел отдать ей ключ от чемодана, чтобы она могла распаковать его бельё, и рассказал ей про шляпу и свою находчивость. Она, смеясь, отругала его, назвав самым нахальным новеньким в корпусе, и Ист, негодуя на то, что его назвали новеньким, увёл Тома опять во внутренний двор и стал показывать школьные здания и экзаменовать его на знание литературы, в результате чего пришёл к заключению, что они будут в одном классе и смогут вместе готовить уроки.
— А теперь пойдём посмотрим мой кабинет,[66] у нас как раз есть ещё время до обеда, а потом, после переклички, посмотрим игровое поле.
Том последовал за своим гидом через холл Школьного корпуса, двери которого выходили во внутренний двор. Это была большая комната, тридцати футов длиной и восемнадцати высотой или около того, с двумя большими столами во всю длину и двумя большими каминами, в которых ярко пылал огонь. Возле каминов околачивалось около дюжины мальчишек; некоторые из них закричали Исту, чтобы он остановился, но он промчался мимо вместе со своим спутником. Они очутились в длинных тёмных коридорах, в конце каждого из которых горел большой камин; в эти коридоры выходили двери кабинетов. В одну из таких дверей в нижнем этаже и заскочил Ист вместе с героем нашей повести, захлопнул её за собой и запер на засов, на случай погони из холла. Так Том впервые очутился в цитадели ученика Рагби.
Том не был готов к отдельным кабинетам и был поражён и восхищён тем, что увидел.
Такой была резиденция Иста и ещё одного мальчика из того же класса, и для Тома она представляла больший интерес, чем Виндзорский замок[69] или любая другая резиденция на Британских островах. Разве он не станет скоро совладельцем такого же дома, первого, который он сможет назвать своим собственным? Своим собственным! Какое очарование скрыто в этих словах! И как много времени бывает нужно мужчине или мальчишке, чтобы узнать их истинную цену! С какой силой большинство из нас цепляется за них! И тем сильнее и отчаянней, чем ближе мы к тому общему дому, в который мы ничего не можем взять с собой, но войдём обнажёнными, такими же, какими пришли в этот мир. Когда же мы усвоим, что тот, кто умножает имущество, умножает скорби, и что единственная польза от вещей, которые мы называем своими, заключается в том, чтобы ими могли пользоваться те, кто в них нуждается?
