Вода в ванной прекратила течь, сейчас Надя выйдет и конец планам Валентины, не отстанет идейная подружка, не отвяжется! Перво-наперво выпроводить этого зануду.
— Иди к себе, Давид. И жди, за нами придет гид, специально послан то ли партией, то ли комсомолом.
— Я хотел бы поговорить с Надеждой.
— Как?! А вдруг товарищ Надя Погребняк выйдет голой? Комсомольцу нельзя смотреть на голых женщин. И аморально, и. можно ослепнуть. Ты не знал?
Валентина вытолкнула Давида из комнаты. У нее оставались секунды! Их хватило, чтобы домчаться до конца коридора и. вниз по ступенькам! Она не стала пользоваться лифтом.
Как птичка выпорхнула из гостиницы («Вдруг Надька в окно смотрит?»), добежала до угла улицы. Направо и налево от Валентины продолжал разбегаться неведомый Старый Оскол.
Валентина повернула в сторону большого моста через реку. На самой его середине остановилась, перегнулась через чугунные перила. Старая речка тихо несла свои воды, в которых просматривались тени ветвистых ив. На этих берегах когда-то ходили ее деды и прадеды. Вот бы о чем написать! Само это созерцание нашептывало ей сюжет будущей статьи. Ведь это ее родина, земля предков! В ней есть что-то магическое, тебя тянет сюда помимо воли, тянет, даже если никогда здесь не был. Теперь Валентина начала понимать живших за рубежом русских писателей. Как они стремились в родные места! Хотелось землю русскую целовать. Самая убогая деревенька становилась центром мироздания. Девушка оборвала свой душевный монолог. Ее родина — СССР, конкретно — Москва. Там построено самое совершенное общество на свете. И опять эти проклятые сомнения. Какая разница между той и этой родиной! Разница даже не в одежде, не в поведении людей, а в их глазах! У советских людей там — страх. Они глядят с подозрением, опаской, чтобы случайно не напороться на очередного врага народа. В Российской Империи смотрят просто и открыто, как и должен смотреть человек. «Мы — не рабы, рабы — не мы», — вспомнила Репринцева любимый советский афоризм. «Рабы, самые настоящие рабы! Подойти к этим людям, заговори на любую тему — о добре, любви, человеческом счастье, и услышишь в ответ дежурные фразы. Добро обязательно должно проявиться в ненависти к врагам отчизны, любовь, прежде всего, к. дорогому товарищу Сталину, счастье — в построении светлого будущего».
У Валентины кружилась голова, уже не от воздуха свободы, а от страха. В своих мыслях она перешла дозволенную черту. А теперь. она может ляпнуть это вслух. Обязательно ляпнет, такой уж характер! И что тогда? Арестованный добрый дядя Ваня тоже ляпнул лишнее. Еще шесть лет назад Валя подслушала его разговор с отцом.
— Знаешь, Алеша, — сказал дядя Ваня. — Москве скоро придет конец. Русских становится все меньше, сколько их сбегает на Юг, в Империю. Все заселяется чужаками, тем предоставляются работа, должности. Скоро уже нас совсем вытеснят.
Валя тогда не поняла: почему русские бегут? Как можно бежать из аналога рая на земле? Теперь ее душа немного прозревает.
А что дальше? Через несколько дней придется в этот «рай» возвращаться. Там ей припомнят многое: любовь к обычаям казаков, модное платье и, конечно же, бегство из гостиницы. Остается один выход: написать им нужную статью о тяжелой жизни местного пролетария.
Но не того пролетария, которого приведет Андрей. Зачем ей какой-нибудь лодырь, пьяница или просто подсадная утка? А иного и не будет! Нет, она сама подберет человека.
Репринцева шла по городу, отыскивая нужного клиента. Как назло ни одного трагического лица. И вдруг. «Есть! Нашла!»
Показалась женщина с бледным лицом, заплаканными глазами. Валентина без промедления подошла к ней:
— Простите, что вмешиваюсь, вижу у вас неприятности или даже беда. Не могу ли чем помочь?
— Спасибо, девушка, — горько произнесла женщина, — но помочь мне вряд ли кто сможет.
— Я журналист. Напишем о ваших проблемах, подключим общественность.
— Журналист? — перебила женщина и горе на лице сменилось злобой. — Напишите про этого упыря!
— У вас есть упыри?
— Есть. Гришкой зовут. И я его вам представлю. Десять лет сосал из меня кровушку.
— Я об упырях не пишу, но тема для меня. интересная.
— Я его и кормила, и обстирывала. А он возьми да перебеги к соседке Машке. Чем ведьма только приворожила его?
Репринцевой пришлось из вежливости выслушать почти всю трагическую историю любви. Она обняла несчастную, пообещала обязательно опубликовать материал о ней. Однако женщина не успокаивалась:
— Напишите, закон нужно принимать!
— Какой закон?
— Чтобы таких, как Гришка, кастрировать. Раз больше не мой, пусть и Машка с носом ходит.
Валентина извинилась («Дела! Дела!»), быстро попрощалась и отправилась дальше в поисках жертвы капиталистического мира.
Она впервые увидела двухэтажный автобус, он остановился недалеко от Валентины, на дверце крупно было написано: «Новый город». Интерес к удивительной машине был настолько велик, что Репринцева немедленно заскочила внутрь, заплатила мелочь и спросила у кондуктора о Новом городе.
— Приезжая? — спросила кондуктор.
— Да.
Кондуктор не стала выяснять, откуда она, просто сказала:
— Следует побывать там. Вам понравится.
Двухэтажный зверь взлетел на гору, заскользил по шумной улице и стремительно понесся вниз. В окне мелькали окруженные зеленью небольшие дома, за ними — уже знакомый вокзал. Кондуктор сказала:
— Есть программа по превращению Старого Оскола в крупный развлекательный центр.
— В русский Монте-Карло? — с доброй иронией произнесла Валентина.
— Точно! Так и по радио говорили: Монте-Карло. А вот вам и выходить.
— Сейчас?
— Сейчас. Новый город пока небольшой, выходите, если хотите все осмотреть.
Валентина спрыгнула с подножки автобуса; позади оставались привокзальные районы, символ патриархального прошлого, впереди — большие ультра-современные здания, каждое отлично от других дизайном, архитектурой, цветовой гаммой. Между домами — небольшие парковые зоны, в одной части которых — места «тихого отдыха», группы людей расположились прямо на лужайках, в другой — аттракционы на любой вкус. Валентина прошлась по широким аллеям и оказалась возле удивительного сооружения — почти точной копии греческого храма Артемиды, только более маленькой копии, крышу поддерживало естественно не 127 колонн. Когда Валентина впервые рассматривала литографию этого дивного творения человеческих рук, она буквально влюбилась в него. Как же она мечтала увидеть его воочию, побывать внутри. И вот теперь храм Артемиды как будто привезли из Эфеса и поместили здесь. Валентина замерла, некоторое время стояла, будто завороженная. По ступенькам поднялась вверх, сейчас она войдет в святилище красоты.
И вошла!
Толпы народа, суетящиеся официанты с подносами, толстый слой табачного дыма. К растерявшейся Валентине тут же подскочил услужливый, улыбчатый человек:
— Сударыня желает сыграть?
— Сыграть?
— Вы же в казино. Поставьте на удачу.
Только сейчас Репринцева заметила несколько покрытых зеленым сукном столиков, за которыми кипели нешуточные страсти. Ей стало не по себе: комсомолка — и. в казино. Если кто увидел ее и сфотографировал?
— Нет, спасибо, — она в смятении попятилась.
— Сударыня здесь впервые?
— Я ошиблась. Думала тут другое.
— Может, все-таки рискнете? Новичкам везет.
Однако Валентина уже не слушала его, выбежала вон! В парке немного успокоилась, но по-прежнему ощущала в душе тяжесть. И крутила головой в поисках подозрительных взглядов. Нет, никто на нее не обращал внимания. Разве что вон та группа ребят залюбовалась ею.
Одна парковая зона сменяла другую. А дальше — рощи и поля, граница Старого Оскола. Кондуктор права: Новый город небольшой, за короткий промежуток времени его обойдешь вдоль и поперек. Валентина вспомнила, что собиралась найти человека для своей статьи. Тут такой вряд ли найдется, надо возвращаться назад. Но по дороге увидела кафе, почувствовав голод, заглянула. «Надеюсь, действительно кафе, а не еще один центр азартных игр».
Официант проводил ее за столик и протянул меню. Валентина посмотрела и охнула. Новый город — новые цены. Лучше пообедать в центре, или закупить продукты на той же ярмарке.
Официант ждал и глядел на нее с некоторой иронией, что, мол, не по карману. Девушка внутренне закипела: «Думаешь, буржуйский холуй, весь этот «шик» не для меня? Не надейся! Что-нибудь возьму!»
— Стакан чая и бутерброд с сыром.
— Чай какой: черный, зеленый, с мятой, жасмином? Индийский, китайский, цейлонский?
— Обычный черный.
— Какой сыр предпочитаете?
Меню содержало множество различных сортов сыра. Поскольку в цене они почти не различались, Валентина ткнула в первый попавшийся:
