Сейчас же он показывал лишь то, насколько сильно он разбит.
Он устал терять и хоронить тех, кого любил больше всего. Устал засыпать, слыша, как болезненно сжимается его сердце. Устал возвращаться к могилам, пустоте в душе и отчаянию, которое ни на мгновение ни оставляло его. Устал ненавидеть себя за то, что каким-то образом выжил во Вторжении, но не сумел защитить семью, которую любил всем своим колючим сердцем.
Они должны были выжить. Все они, все из рода Лайне и из рода Дасмальто. Все великаны, которых он знал. Все люди, феи и эльфы. Почему столько сигридцев погибло, а он до сих пор жив?
Киллиан слишком устал, чтобы притворяться сильным королём.
— Почему, Джинн? — едва слышно спросил он, подняв на него пустые глаза. — Почему они все погибли? Почему я не смог защитить хотя бы его?
— Есть ещё шанс, — так же тихо ответил Джинн. — Третий сильный, справится.
— Он ещё ребёнок, — возразил Киллиан, смутно осознавая, что это ложь. Однако Третий всегда будет ребёнком для него. — Я должен был защитить его, но я…
Он не справился. Он любил своих племянников всем своим колючим сердцем, и он не сумел защитить последнего.
— Оставь меня.
Не говоря ни слова, Джинн ушёл.
***
Джинн Каслана умел импровизировать. Это было его особым талантом, дарованным, должно быть, самими звёздами.
Но в последнее время этот талант никак не помогал ему.
— Больно? — спросила Ветон, слегка надавив ему на спину.
— Нет, — глухо ответил Джинн, даже не пытаясь звучать чуть более любезно.
У него не было сил на дежурные улыбки и фразы, которыми они всегда обменивались, когда у Джинна случался очередной приступ. Они называли это «приступами» лишь потому, что не знали, как иначе объяснить беспорядочные попытки тела Джинна истерзать себя.
Ему не обязательно было уставать или попадать под удар врага, чтобы нечто, скребущееся внутри него, начинало рваться наружу. Два шрама на его лопатках, появления которых он не понимал, могли начать кровоточить в любое время, вне зависимости от его желаний и целей. Иногда это начиналось в присутствии Ветон, но чаще всего в моменты, когда он был один. Пару раз это случалось в пути — тогда Джинн пил отвары, которые Ветон приготовила специально для него, и надеялся, что доживёт до возвращения в Омагу. Если не ради себя, то ради Киллиана, Анселя, Маруна и тех, кого сильнее всего коснулось исчезновение Третьего.
Строго говоря, это не было исчезновением. Леди Эйлау исправно следила за состоянием Башни, фактически поселилась рядом с ней, и потому она точно знала, что Третий, Первая, Клаудия, Магнус, Стелла и Эйкен всё ещё внутри. Но ни она, ни кто-либо другой не знал, как помочь им. Всего в Диких Землях было лишь два человека, которым удалось выйти из Башни живыми, и сейчас оба были заперты в точно такой же.
Джинн не знал, есть ли у них шанс, и боялся даже думать об этом. В последнее время приступы случались всё чаще, и в его комнатах Ветон проводила больше времени, чем у целителей. Начали ходить слухи, что они наконец стали любовниками, — и кто только придумал добавлять это ужасное «наконец»? — но ни Ветон, ни Джинн не обращали на это внимания. Джинн едва не умирал каждый раз, когда случался приступ, и теперь отвечал за всё то, что раньше выполнял Третий, да и Ветон прибавилось работы.
— Как Киллиан? — спросила она будто скучающе, но Джинн знал, что на самом деле она волнуется. По-своему, конечно, но волнуется.
— Сегодня сломал стол.
— О. Стол. Ну, главное, что никто не пострадал.
— До этого не так далеко, как ты думаешь. Ему становится хуже.
— И что же ты тогда тут делаешь? — довольно резко спросила она, зная, что начинает давить на правильное место. — Почему не ищешь способы вытащить их из Башни?
Джинн не мог винить в её особом подходе к получению информации и смелости, которую она не боялась проявлять перед Третьим. Если она была нужна ему, то Ветон предпочитала выпытать все детали, прежде чем начать работать, иначе вполне могла отказаться и просто ждать, когда Третий сдастся и вновь обратиться к ней. Она была резкой и, возможно, чересчур импульсивной, особенно в ситуациях опасности и стресса, но Джинн не винил её в этом. Теперь, когда самым сильным магом Диких Земель считался он, а должность генерала занял Марун, Ветон наседала на них, требуя, чтобы они либо делились с ней информацией, либо проваливали из её лазарета куда подальше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она также знала, что на самом деле он искал способы. Все четыре месяца, без остановки. Он прибыл в Тоноак сразу же, как смог, едва сумев убедить Киллиана в том, что тот должен остаться в Омаге. Он проводил в Твердыне Кродоу дни и ночи напролёт, игнорируя нечто, прорывающееся наружу, и переводя все тексты, которые удалось найти. Он был в Элве и вместе с Джокастой и магами, верными ей, искал ответ среди многочисленных эльфийских хранилищ. Он побывал в каждой крепости, в каждом храме и вскоре должен был отправить доверенных людей искать ответы в Артизаре. Как бы Джинн ни хотел заняться этим сам, ему не следовало покидать западных земель — путь в Артизар неблизкий, и неизвестно, не потребуется ли его помощь здесь.
— Ты закончила? — спросил он, так и не ответив на её вопрос. В этом не было никакого смысла — они оба знали, что Джинн работает на пределе сил и, возможно, именно из-за этого приступы случаются чаще. Не то чтобы он совсем не мог вытерпеть их, ещё как мог, но это не слишком приятное дело — чувствовать, как тело предаёт тебя и ломает изнутри.
— Закончила, — фыркнула Ветон.
— Отлично. Ты не могла бы дать мне рубашку? Она где-то там, на стуле.
— Элементали… — со вздохом произнесла Ветон, оглядываясь. — Тебе нужно прибраться.
— Как только, так сразу.
Джинн хотел встать, но тело было до того тяжёлым, что он не мог пошевелиться, только лежать, раскинув руки в разные стороны. Хорошо хоть в своё время он догадался выбить себе комнаты с такой огромной кроватью — при желании тут без проблем могли уместиться даже три человека. В последнее время сон для Джинна стал слишком драгоценной вещью, чтобы он пренебрегал даже такими небольшими моментами.
Но Ветон бросила на его спину, отмытую от крови и уже не доставлявшую ему столько боли, рубашку, и Джинну пришлось начать шевелиться. Он мог позволить себе пару минут отдыха, но после того, как Киллиан сорвался, это казалось неправильным.
Они оба знали, что Джинн не виноват в том, что пытается поддерживать надежду, но именно эта надежда и отравляла Киллиана. Ему было нужно знать, что Третий жив, иначе, Джинн не сомневался, он просто сойдёт с ума.
Наверное, даже хорошо, что Джинн не помнил ни себя, ни людей из своего прошлого.
Наверное.
Он слышал чужие голоса, зовущие его, крики и болезненные стоны, завывания ветра и шум песка, свист в ушах, какой звучал, когда куда-то падаешь, но не мог этого понять. Всё это терзало его так же, как два шрама на спине, как ощущение неспособности сделать хоть что-то дельное и страх, что он упустил какую-то крайне важную деталь, способную помочь ему.
— Ты так и будешь стоять и пялиться? — пробормотал он, с трудом удерживая себя в вертикальном положении.
— А ты вообще в состоянии одеться? — скептически уточнила Ветон, сощурив глаза.
— Как видишь, — ответил Джинн и демонстративно, запрещая себе морщиться из-за боли, стал надевать рубашку.
— Элементали великие…
Когда-то, возможно, он бы даже пошутил про это. Ветон слишком редко была в его комнатах и никогда с той целью, о которой все сейчас только и шептались. Но в последнее время внимание, обращённое на Джинна, выросло раз в десять, если не больше, и он устал от многочисленных взглядов, наполненных вопросами и недоверием. Ветон никогда не вызывала у него недоверия или вопросов, — разве что ему было интересно, почему она такая колючая, — но даже её внимание сейчас ощущалось слишком остро.
— В этот раз было хуже, да? — наконец спросила Ветон.
Джинн остановился. Не было смысла скрывать от неё правду, она была целительницей с многолетним опытом и отлично разбиралась, когда такие глупцы, как он, пытались солгать.
