Они заплясали вокруг юноши, дочерна обжигая грядки и клумбы, но Фабар не мог точно направить свое оружие – подводили трясущиеся руки и стариковское зрение, – и ни одна из огненных стрел не попала в цель. Торквейн поспешил отступить, заключив, что его попытки завязать отношения по-прежнему неугодны Хранителям.
Войдя под своды леса, он на мгновение опешил при виде человеческой фигуры, которая тотчас украдкой нырнула в тень. Впервые Торквейн встретил кого-то в этих издревле запретных местах. Он заметил человека лишь мельком, но сразу понял, что это чужак. У того не было никакой одежды, кроме волчьей шкуры, а из оружия – только примитивное копье с кремневым наконечником. Зверские черты лица с явными признаками вырождения, как и полоски красной и желтой глины на лбу, указывали на его принадлежность к тому самому предельно одичавшему племени, которое подозревали в убийстве отца Торквейна.
Окликнув чужака, юноша не получил никакого ответа, кроме треска ветвей и топота бегущих ног. Торквейн послал стрелу беглецу вслед, но тот затерялся среди древесных стволов раньше, чем вторая стрела легла на тетиву. Чувствуя, что этот визит не сулит ничего хорошего как Хранителям, так и его собственному племени, Торквейн погнался за чужаком по легко различимым следам, но настигнуть его не смог.
Огорченный и встревоженный, он вернулся в деревню. Впоследствии долгими дневными – а порой и ночными – часами он следил за окрестностями лаборатории и неоднократно замечал того самого чужака вместе с другими дикарями, явно его сородичами. Они были на редкость скрытными и всякий раз ухитрялись избежать встречи лицом к лицу даже с таким умелым следопытом, как Торквейн. Не было сомнений в том, что их прежде всего интересует лаборатория, поскольку они всегда попадались ему на глаза именно в тех краях. С каждым днем их становилось больше, и вскоре Торквейн пришел к выводу, что они готовятся напасть на здание. Отныне его муки несчастной любви усугублялись тревогой за безопасность любимой.
Эти чувства, а также свои одиночные походы и наблюдения он до поры держал в секрете от соплеменников. Но теперь он собрал молодых воинов и подростков, признававших его своим вожаком, и рассказал обо всем, что пережил и увидел за последнее время. Некоторые, узнав об отключении гибельного барьера, потребовали немедленно атаковать цитадель, обещая Торквейну свою помощь в пленении девушки. Однако Торквейн покачал головой со словами:
– Такое злодейство не пристало сыну Атуллоса. Я никогда не возьму женщину против ее воли. Лучше помогите мне защитить немногих и ныне слабых Хранителей от чужаков, которые хотят захватить их дом.
Товарищам Торквейна идея сразиться с пришлыми налетчиками понравилась ничуть не меньше, чем идея устроить налет самим. Ведь эти чужаки считались заклятыми врагами их племени, да и убийство Атуллоса не было забыто. Когда новость о том, что пришельцы рыщут вблизи лаборатории, стала общеизвестной, многие взрослые воины племени вызвались помочь Торквейну; и вскоре юноша обнаружил себя во главе небольшой армии.
Были отправлены разведчики, дабы следить за всеми перемещениями врагов, которые с прибытием каждодневных подкреплений становились все наглее. В полночь разведчики донесли, что пришельцы скапливаются на лесистом склоне неподалеку от лаборатории. Сосчитать их в густых зарослях было невозможно. Зато удалось разглядеть, как одна группа обрубает каменными топорами ветки упавшей сосны. Стало ясно, что атака начнется в ближайшее время, а сосновый ствол применят в качестве тарана, чтобы разбить ворота.
Торквейн немедля собрал свой отряд – около сотни мужчин и юношей. На вооружении у них были медные ножи и копья, луки из хорошо просушенного дуба или кизила, а также полные колчаны стрел с медными наконечниками. Торквейн, помимо лука и ножа, очень осторожно нес закрытый глиняный сосуд с серым порошком, взятым из мастерской Атуллоса. Несколько лет назад, еще в детстве, склонность к опрометчивым экспериментам побудила Торквейна бросить щепотку этого порошка на раскаленные угли, отчего случился пугающе громкий взрыв. В дальнейшем, сознавая свое полное невежество в таких вещах, он уже остерегался экспериментировать с химическими препаратами, которые некогда изготовил и сохранил его отец. Но сейчас, вспомнив о свойствах порошка, юноша решил найти ему полезное применение в бою с пришельцами.
Продвигаясь со всей возможной скоростью, маленькая армия через час достигла вершины утеса, где под звездным небом темнел корпус лаборатории. На пути вверх по склону им не встретилось ни одного чужака, хотя ранее этой ночью их здесь было полно, и Торквейн начал опасаться, что они уже атаковали и захватили здание. Но когда отряд вышел из леса, оказалось, что нападение еще только начинается. Весь открытый участок кишел безмолвно крадущимися, смутно различимыми фигурами, которые единой волной накатывали на тихий неосвещенный дом. Как будто армия теней осаждала призрачную крепость. И вдруг эту жуткую тишину разорвал грохот тяжелого удара, а вслед за ним – свирепый вой дикарей.
Торквейн и его воины, устремившись вперед, заметили, как самая сердцевина темной орды слегка попятилась от кедровых ворот. Стало быть, таран не сокрушил их с первого удара и теперь отводился для второй попытки.
Возглавляя атаку отряда, Торквейн на бегу зажег от смолистой сосновой ветки фитиль, скрученный из сухих растительных волокон и вставленный в глиняный сосуд. К тому моменту, когда Торквейн оказался на расстоянии броска, фитиль уже почти догорел. Раздался новый удар, еще мощнее, сопровождавшийся дикими торжествующими воплями. Видимо, таран пробил ворота. А еще через миг запущенный изо всех сил сосуд взорвался с яркой вспышкой, озарив сцену битвы и оглушив всех вокруг, как раскат грома в горах. Торквейн изначально рассчитывал на сногсшибательный эффект, но никак не мог ожидать, что взрывная волна собьет с ног и швырнет на землю его самого. А его соратники застыли в ужасе, подумав, что это был удар молнии, пущенной каким-то невидимым Хранителем.
Видимо, та же мысль еще сильнее потрясла сознание врагов, ибо те панически пустились врассыпную. Некоторые были в темноте заколоты людьми Торквейна, а остальные с истошными воплями рассеялись среди сосен.
Так, впервые с наступления темной эры, в боевых действиях был снова применен порох.
Поднявшись на ноги, Торквейн обнаружил, что короткая стычка уже закончилась. Он осторожно пошел вперед и наткнулся на изувеченные трупы нескольких чужаков, валявшиеся на грядках вокруг выбитой взрывом глубокой воронки. Похоже, все прочие либо сбежали, либо полегли от рук его воинов.
Казалось крайне маловероятным, что сбежавшие вернутся и снова пойдут в атаку. Тем не менее весь остаток ночи отряд провел на страже вокруг здания. Дабы его обитатели не приняли их за врагов, Торквейн неоднократно подходил к разнесенным тараном воротам
