— Спасибо…
Восстанавливая дыхание, я послушно вытянулся на полу, наслаждаясь мимолетным отдыхом, прежде чем конечности снова заноют. Птица, спрыгнув на землю, подтащила ко мне плошку с питьем и сухарем, что полагались мне на обед.
— Я не смогу сейчас поесть.
Ворон снова заворчал и, отщипнув хлебный мякиш, окунул его в воду. Мокрый клюв ткнулся мне в губы, заставляя съесть «угощение». Пересохшее горло легко приняло такую еду, и я почти уверовал в собственные шансы выжить.
— Кто ты? Почему ты помогаешь?
Приподняв руки, я осторожно погладил птицу по голове, пытаясь понять ее настроение. Ворон, наклонив голову на бок, будто специально подставился так, чтобы я мог получше его рассмотреть. Черный глаз неожиданно вспыхнул васильковым цветом.
— Геката?
Заурчав, птица потерлась клювом о мою щеку, и мое сердце сжалось от тоски. Я и не надеялся на ее помощь, я не смог защитить Ньярла, не смог помочь ему и даже не знаю, что стало с его телом. Возможно, светлые предали его огню, и наверно это лучшее, что могло бы произойти.
— Прости, я оплошал, моих сил не хватило.
Ворон вновь погладил меня, утешая, и удобнее расположился на еще здоровой груди, раскинув крылья, словно диковинное покрывало.
— А как там Аван и ее дети? Она смогла их защитить?
— Да. Все живы.
— Хорошо. Боги, как же хорошо.
Судорожно вздохнув, я закрыл лицо руками, чувствуя, как по щекам покатились слезы. Это была самая лучшая новость из возможных, зная, что сестра жива, я мог и сам пережить что угодно. Главное не сдаваться.
Мне снился Храм, через три года после ухода Аван.
Быстрым шагом свернув в коридор жилого крыла, я застал одну из некроманток, сменяющую поднос с едой у двери Ньярла. Обед прошлого дня выглядел совершенно нетронутым, отчего я невольно занервничал. Наставник снова не ест. Забыл? Или не захотел?
— Азура, скажи, как он там?
Некромантка бросила на меня уничижительный взгляд карих глаз и безразлично пожала плечами.
— Откуда мне знать? Мне запрещено подглядывать в жилых комнатах.
Она явно не была рада меня видеть и говорила так, будто делает одолжение. Неужели все еще обижена из-за того, что я не принял ее чувств после той ночи? Кажется, вся ее влюбленность обратилась сейчас в ненависть, подпитывая и без того тяжелый характер Азуры.
— Пожалуйста, помоги мне, я должен знать, что происходит с Верховным, от этого зависит не только моя жизнь.
На стене рядом с нами неожиданно образовался бугорок и, разделившись напополам, открыл крупное глазное яблоко с черной радужкой. Азура, посмотрев на внезапно прозревшую стену, заметно расслабилась, уже спокойнее обратившись ко мне.
— Много работал с бумагами и читал фолианты, сейчас отложил всё и уже третий час непрерывно смотрит в окно. Настолько потерялся во времени, что один день от другого не отличает. Был удивлен тому, что на улице уже листва шумит.
— Ясно. Спасибо.
— Заставь его поесть, он заметно ослаб, какой из него защитник, если он за собой приглядеть не может.
Азура отвернулась, унося с собой старый поднос. Глаз на стене глянул на меня и с тихим шелестом заскользил по каменной кладке, лишь слегка выдавая меняющимися очертаниями остальное тело демона, служившего некромантке.
Передернув плечами, я постарался отмести мысль о том, как много этот мимик рассказывает Азуре и, подхватив обед, вошел в комнату наставника. В гостиной, совмещенной с кабинетом, стояло множество книжных шкафов, до отказа забитых свитками, старыми томами и ветхими записями. Они же в огромном количестве выстроились возле широкого письменного стола и занимали большую часть поверхности на нем. Среди этого богатства имелись чуть ли не все знания мира, включающие в себя основы земледелия, забытые культы, словари, карты, анатомические атласы, медицинские справочники, советы по управления казной и методики возведения жилых кварталов, украденные явно из архивов светлых. Всё это так или иначе использовалось Ньярлом для подбора руководящих должностей и планирования города. Я сам не раз наблюдал за тем, как наставник на равных общается с теми, кто занимается созданием столичной инфраструктуры и старается до каждого донести свое видение Кадата.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты что-то забыл, Каин? Ты так быстро вернулся.
Сжав в руках поднос, я едва не оступился, услышав тихий голос Ньярла, и с трудом различил его силуэт за очередной стопкой книг.
— Вообще-то уже день прошел.
— Целый день?
— Да, ты обещал мне, что поешь.
— Я планировал.
— Когда?
— Полагаю… вчера?
Осторожно протиснувшись к окну, я локтем сдвинул бумаги на столе и сел на табурет рядом с его креслом. Ньярл приветливо улыбнулся мне, отвлекаясь наконец от созерцания зеленых крон, и аккуратно прикоснулся к моей руке. Он казался мне каким-то уставшим, потускневшим, как старые фолианты, забившие кабинет, но я все еще видел в его глазах былое золотое пламя.
— Не злись, я думал закончить… один проект… мне кажется, это пойдет на пользу столице.
— Нет, ты поешь, и мы пойдем к тебе в мастерскую, чтобы ты размялся и создал нам новую скульптуру.
— О, боюсь, это невозможно, я утратил всякое желание творить.
— Элей просит тебя сделать что-то для его церкви.
— Элей?
— Да.
Ньярл заметно погрустнел и потянулся за ложкой, снова замыкаясь в себе.
— Наставник.
— Я не могу.
— Он просит сделать Лилит, чтобы она приветствовала прихожан.
Рука наставника дрогнула, едва не выронив прибор. Я говорил откровенную чушь, но точно знал, Элеос меня в любом случае поддержит. К тому же образ внучки заставит Ньярла вспомнить, за что он боролся так долго.
— Что ж, может быть, стоит попробовать, пока я помню ее облик.
Чувствуя, что с наставника постепенно спадает его странное, заторможенное состояние, я облегченно выдохнул, вновь напомнив ему о еде.
Утро приветствовало меня лязгом двери. Встрепенувшись, я тут же сел, зашипев от боли, и придержал разбуженного ворона. Единица, сжимая в руках свой сверток, удивленно посмотрел на меня с порога.
— Кто тебе разрешал…
Птица, быстро вырвавшись в воздух, спустя мгновение оказалась перед стражем и выверено ударила клювом в глаз мучителя. Испугавшись, что он вот-вот закричит и созовет сюда остальных, я подскочил к Единице, игнорируя боль. Заткнув рот стража ладонью, я попытался ударить его головой о каменную стену, но он увернулся, запнувшись о мою ногу и повалившись на пол. В мгновение ока я навис сверху и собрал остатки своих сил, вцепившись в горло мучителя, взмолился богам, надеясь хотя бы на толику справедливости.
Все произошло настолько быстро, что я не сразу осознал происходящее. Единица, не желая сдаваться, бил меня по бокам, по больным ребрам, стараясь хоть немного зацепить даже не начавшие заживать раны. Белесая жидкость отвратительно размазалась по его выбритой щеке, еще ярче выделяясь на побагровевшем лице. Единственный глаз стража беспомощно закатился, и буквально через минуту он безвольно опустил руки, теряя сознание, но даже тогда мне не хотелось его отпускать. Я обязан был убедиться, что этот подонок точно умрет.
Позади раздался шум, крик ворона неожиданно оборвался. Не успев повернуться к двери, я ощутил, как затылок, словно кипятком, обожгла боль. Кто-то вцепился в мои руки, оттаскивая от трупа, вновь посыпались удары, на этот раз тяжелых ботинок. Я, сгруппировавшись, постарался защитить голову, дрожащими пальцами коснувшись мокрого затылка.
Последнее, что я запомнил тогда, был лишь черный комок, лежащий у стены, и знакомое покалывание от выброса некроса.
Впоследствии явь часто менялась местами со сном. Я перестал понимать кто я и где нахожусь. Резь и боль сменяли друг друга, отпечатываясь росчерками кнута на спине или просто растекающимися по бледной коже синяками. Есть сам я также не мог, как бы не старался, меня хватало лишь на пару глотков воды, но по ночам, когда в темнице было особенно холодно, кто-то вкладывал ягоды и коренья в мой рот, тихо уговаривая их съесть.
