Вся операция по сбору экзотических образцов материи продолжалась не более получаса. «Илья Муромец» подобно гордому левиафану плыл среди многочисленных обломков всевозможных причудливых форм, которые все вместе уже начали образовывать единую гравитационно-зависимую систему. Вскоре, может быть, через десять, может быть, через сто лет в этом секторе космоса появится необычное облако, издали напоминающее астероидный пояс, но состоящее сплошь из материализовавшихся суперплоскостей и струн.
Каких только фрагментов здесь не было. Одни осколки напоминали ровные, гладкие, как после специальной обработки, длинные и не очень шесты диаметром от нескольких миллиметров до пяти-шести сантиметров, другие по форме больше походили на листы метала, только размеры их порой достигали нескольких футбольных полей, а масса некоторых образцов доходила до четверти массы луны. Встречались и вовсе экзотические ни с чем не сравнимые по своему виду.
— Видите этот фрагмент, похожий на небольшой застывший коралловый риф? — обратил внимание членов экипажа Самсонов, указывая им на дивную фигуру переплетающихся между собой параболоидов, торов, полусфер и многогранников. — Если с суперплоскостями и суперструнами все понятно, то вот этот экземпляр представляет собой материализацию пространства с нецелочисленной топологией в нашем реальном геометрическом трехмерье. Удивительно, правда?
Восхищения академика в который уже раз остались без ответа.
— Ага, — воскликнул Степан Галактионович, — вот эти два подойдут.
Виктор пристальней взглянул на осколки, указанные академиком. Один из них представлял собой срезанный наискось параллелепипед какого-то странного матово-розового материала размерами с небольшой листок бумаги и толщиной в несколько миллиметров, второй был похож на длинную, сантиметров сорок и очень тонкую, едва заметную глазу серебряную нить. Два объекта вращались вокруг общего центра тяжести, уже, очевидно, успев образовать между собой гравитационно-зависимую систему.
Спустя пару секунд вокруг них был образован силовой каркас полей, напоминавших авоську, которая плавно затащила на борт «Ильи Муромца» необходимые образцы.
— Вы довольны? — поинтересовался Виктор у едва ли не прыгавшего от радости Степана Галактионовича.
— Более чем!
— Тогда нам пора. Рассчитай прыжок в Солнечную систему, — обратился он к инкому Стража, — но будь при этом в зеркальном состоянии.
Федор Матвеевич недоуменно глянул на него, и Виктор поспешил объясниться.
— Чувствует мое сердце, что на Земле не все так спокойно, поэтому обычный режим маскировки неприменим. Возможно, нам сразу придется вступить в бой, кто знает, поэтому я бы предпочел перестраховаться.
Возражений не последовало.
* * *
Острые как иглы, белые шпили башен орбитальных лифтов сверкали на Солнце серебристыми переливами, создавая у всех землян впечатление шнуров, разрезавших небо от самого его основания до макушки. Особенно ярко такой эффект проявлялся в близи гигантских платформ оснований лифтов, которые, порой, достигали пяти-десяти километров в поперечнике. Пролетая на левапе в десяти-пятнадцати километрах от чаши-основания и задирая голову вверх, где лазурная глубина, казавшаяся до этого несокрушимым монолитом, разрубалась ровной, тонкой, чем-то напоминавшей срез от меча, струной лифта, начинало казаться, что эти исполины инженерно-архитектурной мысли человечества будут стоять вечно, являясь памятниками самим себе.
Марина любила летать вблизи этих гигантов, наслаждаясь их спокойствием, величием и поистине высокой красотой. Она часто, как выкрадывалась свободная минутка, и, если ее самая близкая подружка Катя Васильева была занята, брала свой левап, и подолгу кружила в окрестностях орбитального лифта, то стелясь невидимой тенью над самыми макушками окрестных лесов, то свечей взмывая в вышину параллельным с лифтом курсом. Она любила ощущение скорости, поэтому частенько отключала систему инерционно-гравитационного подавления, и тогда, ее стройное сильное, молодое тело вжималось в удобное кресло пилота, подчиняясь перегрузкам, порой достигавшим семи- восьмикратных величин. Такая борьба с физикой, с трудностями доставляла Марине особое ни с чем не сравнимое удовольствие. Возможно, всему виной был жесткий, несгибаемый характер отца, спрута отдела контрразведки СБ, который передался ей, возможно ни отец, ни мать не были причиной столь странного увлечения молодой особы, но вот уже на протяжении трех лет Марина выписывала замысловатые акробатические этюды на своем левапе вокруг орбитального лифта с полностью отключенной ГИП-системой.
Сегодня Катя была занята. После недавнего вопиющего случая с ее матерью, девушка здорово изменилась, стала замкнутой, вечно-печальной, ни с кем практически не разговаривала, и Марина изо всех сил пыталась вытащить ее хоть куда-нибудь, но та была непреклонна. Отчасти она понимала свою подружку, пережившую шок и волей судьбы уже несколько раз попадавшую в страшные ситуации вместе с молодым парнем, ставшим к тому же параморфом, но по сути своей в последний раз ничего серьезного не произошло. Современная медицина способна была вернуть к жизни даже умершего недавно человека, отрастить нехватку конечностей, залатать любую рану, вновь запустить сердце или другой пострадавший орган, а от пары ссадин, ушибов и сломанных ребер можно было избавиться всего за день интенсивной терапии, поэтому столь глубокую печаль девушки Марина понять до конца все же не могла.
А посему сегодня кружить в окрестностях Шереметьевского орбитального лифта ей опять пришлось в одиночестве. Она зависла на своем мощном левапе в двух метрах над вершинами деревьев, буквально сливаясь с лесом, становясь словно единым с ним целым, несколько мгновений смотрела на серебряную нить лифта, взлетавшую вертикально вверх в заоблачные выси, и, плавно набирая скорость, тронула свой аппарат. Сегодня она решила двигаться по левозакрученной спирали, а не горкой, как раньше, что обеспечивало дополнительный риск и еще большие перегрузки.
Конечно, не всякий желающий, кому бы взбрело в голову полетать в относительной близи орбитального лифта, смог бы беспрепятственно это сделать, поскольку лифт входил в перечень стратегически важных объектов, и вокруг него была раскинута серьезная система безопасности, как автоматическая, так и живая, то есть из сотрудников УСОБ и службы безопасности, но Марине в свое время пришлось долго упрашивать отца, чтобы на ее выходки сотрудники правопорядка и безопасники закрывали глаза, и под давлением дочки невозмутимому спруту пришлось сдастся. Правда, ни один левап, приди на ум его пилоту взять на таран орбитальный лифт, не смог бы причинить существенного вреда серебристому шпилю, поскольку по всей длине лифт был погружен в силовое структурирующее поле, защищавшее сооружение как от буйства атмосферных потоков в случае отказа установок искусственного климата, так и от подобных инцидентов с грузовыми левапами и прочими высокоскоростными объектами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
