Марина за три года подобных полетов выучила уже весь персонал дежурных и диспетчеров, которые, порой, пытались отмачивать весьма колкие шуточки во время ее упражнений, и каждый раз сначала задавали одни и те же вопросы, хотя, разумеется, успели изучить ее левап с носа до кормы и заранее знали, кто управляет этой грациозной птицей.
Покончив с формальностями и доложив бдительным диспетчерам о своих намерениях немножко полетать вокруг лифта, Марина резко прибавила скорость и понеслась наматывать круги. С каждым новым оборотом вокруг шпиля лифта она увеличивала угол подъема, ощущая буйство сил, их ненависть к дерзкой девушке, их неосмысленную первобытную злобу. Чем быстрее двигался левап, чем круче он задирал свой нос, тем яростней был гнев этих первозданных сил, и тем большее удовольствие получала Марина от подъема.
На этот раз эфир был чист, дежурные не спешили заговорить с ней, что на первый взгляд могло показаться несколько странным, но Марине такая тишина была только на руку. Ничто не могло отвлечь ее от любимого занятия, и она с пущим рвением принялась штурмовать высоту. На двенадцатом обороте ее левап стоял практически вертикально, и теперь, немного откинувшись назад, девушка за своей спиной могла видеть проносящиеся с бешенной скорость квазиметаллоконструкции лифта, а внутри них бесконечно поднимающиеся и опускающиеся платформы.
Эх, как бы хотела она добраться вот таким вот образом до самой вершины, до конечной отметки лифта, покружить над залом ресторана, немного попугать посетителей, но это, к сожалению, было ей не под силу. Отец категорически запретил Марине все перемещения в верхних слоях атмосферы, а тем более в ближнем космосе, мотивируя это тем, что «там, дескать, опасно и нечего лезть куда ни следует». Много раз она порывалась все же нарушить уговор с отцом и выйти в открытый космос, благо ее левап позволял это сделать, но каждый раз ее что-то удерживало. Возможно, она боялась, что отец вообще запретит ей любые полеты, а, вдобавок, отберет еще и левап, возможно, ей просто не хотелось разочаровывать в себе отца, привыкшего доверять своей дочери. В любом случае, табу на высокоатмосферные и космические полеты она неукоснительно соблюдала и сегодня также собиралась сдержать свое слово.
Внезапно ее охватило чувство неудовлетворенности. Что-то невидимое, непонятное, словно ощущение забытой вещи или чего-то мимолетного, пропущенного мимо сознания, прочно осело в голове Марины, мешая до конца насладиться полетом. Она даже оглянулась пару раз в поисках того, что могло бы привлечь ее внимание, но все вокруг оставалось как будто бы спокойным и обыденным.
Девушка совершила еще два оборота вокруг шпиля орбитального лифта и, резко затормозив, остановилась. Закружилась голова, перед глазами поплыла красная пелена, в висках бешено забился пульс. Марине вдруг остро захотелось покинуть это место, очутиться где угодно только подальше отсюда.
Кое-как взяв себя в руки, она попыталась связаться с диспетчерами, и в этот момент прямо под ней раздался страшной силы хлопок. Левап бросило вперед и вверх, как пушинку. ГИП-система не имела возможности включиться автоматически, поскольку девушка заблокировала ее полностью, и от чудовищного ускорения Марина едва не потеряла сознание. Если бы кресло пилота не было подстроено под ее тело, она вполне могла сломать себе шею или разбить голову, но и так ей досталось сверх меры. Во рту тут же появился металлический привкус, страшно болела голова, сердце готово было вырваться из груди. Марина медленно подняла казавшуюся неподъемной руку, провела ей под носом, обнаруживая на пальцах жирные кровяные разводы, скосила глаза на уник. Так и есть — на груди вниз стекала ровная, маленькая струйка крови; скорее всего от перенапряжения лопнул сосуд, а это означало, что ей очень повезло. Все могло закончиться куда хуже.
Но Марина ошибалась. Все еще только начиналось. Не успела она прийти в себя и как следует осмотреться, как воздух вокруг сотряс еще один сильный хлопок. На сей раз левап отбросило в сторону от лифта, закручивая его вокруг собственной оси. Девушка вновь едва не потеряла сознание, инстинктивно рванула машину вверх, набирая скорость убийственными темпами, и увидела внизу справа яркую вспышку взрыва. Резко развернув левап носом по направлению к лифту, она хотела остановиться посмотреть, что же происходило сейчас внизу, но каким-то шестым чувством вдруг осознала, что этого делать никак не стоит.
— Включи инерционные подавители! — взвизгнула она, но интеллект система только пропищала что-то нечленораздельное и выдала на стереомониторе информацию о неисправности ГИП-системы.
— Черт! — в сердцах выругалась Марина, зарядив кулаком по монитору.
В следующую секунду мимо нее пролетел огромный осколок квазиметалопласта, размером с три ее левапа, и она вдруг со все возрастающим страхом поняла, что вся махина Шереметьевского орбитального лифта начинает разламываться на части. По правому борту вниз пролетели еще несколько весьма внушительных осколка, объятых пламенем, хотя чему было там гореть, девушка совершенно не понимала.
Она бросила свой левап вниз, уходя по параболе в сторону, прочь от злосчастного сооружения, когда поняла, что ее спасение может быть только вверху, а здесь, ближе к земле теперь на многие десятки и даже сотни километров окрест через считанные секунды прольется огненный дождь.
Левап сделал кобру, отчего Марина вновь едва не потеряла сознание. Кровь уже чуть ли не хлестала из ноздри, но это были мелочи по сравнению с тем, что могло бы быть с ней, угоди она под один из этих осколков. По закону подлости из строя вышла практически вся автоматика. На ряду с инерционными поглотителями не работал и автопилот, а ее левап не был военной машиной и не имел необходимого запаса прочности. Собственно говоря, именно из-за этого отец и не разрешал Марине высотные полеты.
Пришлось, превозмогая боль, перегрузки и страх вести машину на пределе человеческих сил и возможностей. К счастью, она была достаточно опытным пилотом, знала свой левап от и до. Возможно, именно это спасло ей жизнь.
Вокруг летели вниз какие-то конструкции, ошметки несущих оснований. Пилотировать в таком потоке было смертельно опасно, но девушка не имела ни единого шанса вырваться из него, и путь к спасению для нее был только один — строго наверх.
Два огромных цилиндрических полых осколка столкнулись в нескольких десятках метров над левапом, прямо по курсу. Марина увеличила скорость до предела, теряя сознание, но это позволило ей пролететь в образовавшееся бутылочное горлышко без последствий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
