А с голубым… Насколько сильно?
Только сейчас Марина обращает внимание, Мама теперь без бронежилета и рюкзака, а ракетница перекинута за спину. А она просто задыхается. Волосы ко лбу прилипли. Нездоровый блеск в глазах.
— Тебя не ранили?
— Что… Ах нет — и качнулась словно засыпая.
— Тебе плохо. Что надо сделать.
— Ничего. — М. С. вот-вот упадёт. — Я уже всё сделала сама. Отрава. Должно пройти… Говори со мной… Заснуть не давай… Я могу и не проснуться.
— Где твои вещи? — торопливо спрашивает Марина первое, что приходит на ум.
— Сняла, пока за этой штукой гонялась. Бронежилет снижает мою маневренность процентов на пятнадцать. Всё остальное — ещё на десяток… — Марина толкает ее — А от огня этой фигни всё равно не спасёт. Передохну — всё подберу. Если не сдохну. Не девочка уже, чтобы так по лесу носится.
— Чем она стреляет? — торопливо спрашивает Марина. Никогда не было проблем с логикой, а за последнее время преизрядно насмотрелась на раны нанесённые различным оружием. Но что может сжечь человека не попортив одежды? И почему так странно говорит Мама?
— Что-то вроде направленного потока жёсткого излучения. Эффективная дальность поражения — метров двадцать, ещё на пятьдесят к ней лучше не приближаться. Её потому маревом и называют, что когда она ведёт огонь перед ней воздух словно горячий и вибрирует. Через поток смотришь — словно в пустыне. Под полным потоком… Ну, ты видела. А под частичным… Несколько дней человек ещё живёт. Потом умирает. В страшных мучениях. Истончается кожа, появляются раны, с костями что-то происходит. Разрушаются органы чувств и в первую очередь зрение. В общем, угодившего под поток лучше просто пристрелить. Из соображений гуманизма, ибо защиты от этого облучения просто нет.
— Это их оружие?
— Да, только это не оружие, а что-то вроде охотничьей машины для уничтожения опасных животных на диких планетах. В боях оно малоприминимо. Малая дальность огня прежде всего. Она хоть и бронирована, но создана в первую очередь для борьбы со зверями. У неё два блока окуляров на корпусе. Внешне они не видны, но даже пулями очень легко поражаются. Мы о них с конца той войны знали. Против подготовленного бойца эта хрень не очень опасна.
''Против подготовленного бойца — почти с раздражением подумала Марина — Против подготовленного бойца. Да на них эта штука и натаскана. Мама ей попросту врёт! Пугать не хочет. А зачем? Маленькой её считает? Думает, что не поймет? Да ведь всё и так ясно почему Мама так выглядит — напугана. М. С. напугана, и ещё больше напугана тем, что её страх видела Марина.
С машиной М. С. с трудом справилась. С огромным трудом. Убить её могли очень даже легко. Лучше не пытаться представлять, насколько же эта машина опасна на самом деле. Не по сказочке Мамы. Ибо Марина в сказки давно уже не верит. Даже в самые страшные. То, что есть наяву, гораздо ужаснее. Столько болтает как раз затем, чтобы снять нервное напряжение. С чем же она сражалась? Но лучше не думать. Ибо похоже это непредставимый ужас. Гораздо страшнее всего пережитого ими.
А Мама знает! Знает прекрасно! Боится. Хочет оградить от ужаса Марину. И от этого ещё страшнее.
М. С. же внешне невозмутимо продолжает. Только нелегко эта показная невозмутимость дается. Она то и дело вздрагивает, словно засыпая. На лбу капельки пота. Дышит со свистом Марина то и дело тормошит её. Страх Марины всё сильнее. Маму уже приходится не тормошить, а со всей силы трясти за плечо. Всё чаще и чаще. И то и дело срываться на крик.
М. С. словно пьяна. Но это не то.
— Они их много сбросили в первую очередь вблизи больших городов. Или наоборот, в не слишком населённых местностях, но понемногу. У неё автономность — несколько месяцев. Дел натворить может. Но может и не натворить, ибо бывают сбои в программе. На моей памяти, одна трофейная установка не реагировала ни на что, кроме птиц. Включая нелетающих и мертвы. Техники на полигоне дурака валяли — куриц в мареве жарили. Я ела. А человек даже с оружием на ней кататься мог… Если навыки акробатики хорошие. Это тоже со сбоем была, ибо их обычно только на какую-то породу скотины, в данном случае на людей настраивают. А она всех подряд жгла. Ещё бы десятка — и генератор перестал бы функционировать. Правда, дел бы она за это время натворила бы.
Вот так и сидят почти до темноты. М. С. вроде полегчало. Стала говорить нормально. И даже полезла за сигаретами.
— Мама. Что это с тобой всё-таки, — наконец спросила Марина.
М. С. сейчас кажется только усталой.
— Яд. С этой же установки. Их целесообразность, бля. Когда противник малочисленен, на ближних дистанциях может бить капсулами с ядом. Специально разработан против гуманоидов не их вида. Смерть в течение получаса. На чужаков — не опаснее рвотного. Биологи, бля. Как её подшибла… Два раза попала в меня… Желудок чуть наружу не вышел. Вместе с кишками до жопы включительно. А потом… Я не знала, сдохну или нет… Я гибрид… Но человек на три четверти. Не знала… Что вылезу… Было так плохо… Но отошла всё-таки… Не запрограммировали машину на встречу с живучим гибридом — истерический смешок.
Молчали с полчаса. Наконец М. С. сказала.
— Всё. Я в норме. — она высыпала из пенальчика несколько красных с жёлтым капсул и проглотила — Пошли дальше. Успеем ещё твою находку пристроить.
— Так — М. С. опустила бинокль. Аппарат зашипел, окуляры потухли и убрались внутрь. Щелчок, и закрылась крышка. Вместо бинокля — маленькая пластиковая коробочка, чуть побольше индивидуальной аптечки. — удачно зашли. Вон там, с круглой крышей церковь. А рядом дом священника. Туда и двинем.
— Они же тебя не любят.
— Ничего, авось не съедят. Народишко тут жутко ортодоксальный, но к счастью для меня считающий, что всякая власть от бога. Принципиальнейшие пацифисты. Были лет эдак десять назад. Так что, есть шанс, что нас не убьют. Попам их вообще вред живым существам причинять запрещено. Даже таким ''милым'' как мы с тобой. Ну, хватит болтать. Двинули!
''И кто же тут болтает больше всех?'' — с усталым раздражением думает Марина. Тащить в нагрузку к рюкзаку и оружию ещё и сонного ребенка несколько выше её физических способностей. Только у Мамы дурная черта — считать силу и выносливость других людей исходя из своих собственных. Все бы ничего, но Марина подковы ломать не умеет.
Такой грохот в дверь мог бы разбудить и мёртвого. Святой отец подумал, что, вряд ли добрые люди так стучат, да ещё в такое время. Но всё равно встал из за стола и пошёл открывать. Так велела вера, дом святого отца должен быть открыт для каждого. А за дверью чужой, ибо он не знает, что дом священника не запирается.
Он распахнул дверь.
— Здорово, святоша.
У входа стоит человек в камуфляже и бронежилете. На боку тускло блеснул ствол автомата. Слишком много таких людей бродит сейчас по руинам страны и ждать от них можно чего угодно. Святой отец невольно отпрянул, и только сейчас заметил, что человек-то женщина. Невысокая, чёрноволосая, очень бледная она насмешливо разглядывает его. Похоже понравилось, что напугала. И ещё: лицо кажется Святому отцу знакомым. Очень знакомым.
— Зачем вы пришли? У меня нет ничего ценного.
— А мне твоего барахла и не надо. Свое притащили. Так что пусти в дом, дорогой хозяин, а то всё равно сама зайду.
И повернувшись к кому-то в темноте, крикнула.
— Маришка, неси её. — и уже святоше, — дай пройти.
Она по хозяйски отстранила святого отца и входит в дом. Невольно проводив женщину взглядом, он увидел перекинутое за спину что-то очень похожее на тяжёлый пулемёт с очень толстым стволом. Из темноты вышла та, которую назвали Маришкой — девочка лет четырнадцати, похожая на женщину как дочь на мать… Или как сестра. На руках она несёт что-то завёрнутое в пятнисто-зелёный армейский плащ. Как показалось святому отцу, маленького ребёнка. Дочь (почему-то святой отец решил, что это всё-таки дочь) проходит вслед за матерью. Святой отец закрывает дверь, и идёт за ними. Странные… гости. Но за последнее время он навидался и не таких.
Женщина уже по хозяйски рассаживается за столом, девочка так и стоит у двери со своей ношей на руках.
— Куда её можно положить?
Священник открыл было рот, но женщина заговорила первой.
— А я почем знаю? Ты её нашла, ты и думай! — и без перерыва к святому отцу, — Эй, у тебя кроватка для ребёнка найдётся?
— Для кого? — не понял он. Уверен почему-то ночевать эти двое вовсе не намереваются. Хотя девочка выглядит очень усталой.
— Да положи ты её куда-нибудь.
Дочь пришедшей в ночи аккуратно кладёт свёрток на лавку и слегка разворачивает края плаща. Действительно, под плащом спит маленькая девочка.
— Вот. Забирай её. С этим и пришли.
Святой отец даже не удивился.
— Откуда она у вас? Где её родители.
