— Откуда она у вас? Где её родители.
Женщина отрывисто произнесла.
— Вся. Её. Семья. Убита… Километрах в 20 отсюда. На хуторе в лесу. Там дом с красной крышей. Знаешь такой?
Он кивнул, не став уточнять кем, кто убийца. Приходящим в ночи лишние вопросы лучше не задавать. Она же прикрыла глаза на несколько секунд, и глухо заговорила.
— Бродячей установкой марева. Девочка спряталась. Марина нашла её. Установку я взорвала. Можете не бояться.
Впервые в душе святого отца родилось смутное подозрение, кто перед ним, когда она крикнула в темноту странное имя, теперь, услышав второй раз, не смог удержаться и взглянул в глаза женщине.
Скривились тонкие губы. Она не сочла взгляд священника дерзким. Извечное мужское любопытство. Детки с огнем играют, взрослые за горизонт глянуть пытаются. Кто подурее — в жерло вулкана лезут. Или в глаза ядовитой змее смотрят.
Мгновение приглядывался. И словно волна ужаса накатилась откуда-то из глубины души. Кажется, самое хреновое что может привидится священнику — оказаться рядом с существом, официально объявленного Священным Собором одним из воплощений Врага Рода Человеческого, чьё имя, как и Господа не следует поминать всуе. Говорят, Святые Отцы прежних времен бывало сражались с Врагом. Об их подвигах сложены легенды. Правда, не сложились легенды про тех, чья вера оказалась недостаточно крепка, и души их достались-таки Врагу.
Да и любая вера довольно плохонький аргумент против преображенного человеческими руками металла. На старинной бронзе появляется зелень. Бронза эта иногда попрочнее стали. Словно зеленой патиной смотрит на священника душа из металла.
И слышен металл в голосе.
— Ну, чё встал, как баран? Ребёнка не видел? Устраивай её по быстрому, и мы пошли. Больше ты нас не увидишь, не волнуйся, а то знаю я, как вас от моей рожи воротит. Не прикидывайся, ты знаешь, кто Я.
Слишком сложные чувства перемешались в душе священника. Он видит перед собой демона. Должен ненавидеть. И не может. Демон спасла чужого ребенка. Словно обычная мать защищает своего. Краем глаза заметил, что и дочь столь же зеленоглаза. Только смотрит как совсем обычный уставший ребенок. А не как отродье демона. Они будут идти ещё долго, ибо вблизи деревни М. С. ночевать не станет. И ей плевать, что дочь валится с ног. Она из металла, но девочка-то в чем виновата.
М. С. поднимается. Повинуясь какому-то неожиданному чувству священник сказал.
— Куда вы пойдёте, сейчас же ночь…
— Да? А я думала день. — ответила М. С. усаживаясь обратно.
— С вами же ребёнок, а не солдат. Об этом подумайте.
Она склоняет голову на бок и прищуривается. Ох, и до чего же нехорошо!
— Твои собратья по вере четыре года назад ей такое устроили… Не каждый взрослый бы выдержал. Так что не тебе меня учить.
— Я не учу, а говорю, что вижу.
Марина развернулась и сказала неожиданно властно.
— Хватит орать! Ребёнка разбудите.
Но уже поздно, девочка проснулась, и заплакала. Марина склонилась над ней, говоря что то ласковое. М.С. продолжает сидеть.
— Слышь, святоша, ты как, из синих, или из жёлтых? Жена у тебя есть?
Он не сомневался, что М. С. достаточно хорошо разбирается в деталях одеяния священника, и сан ей сразу понятен.
— Да, я состою в законном браке.
М.С. в этом послышалась скрытая издёвка, но она невозмутимо продолжила.
— А дети?
— Не дал господь.
— Ну, вот мы тебе вместо него одного и подкинем.
— Не богохульствуйте.
— А что мне ещё делать?
Святой отец ещё раз взглянул на неё. Не первый день она уже идёт, далеко не первый. Неплохо насмотрелась, небось, на то, что понавытворяла в мире Последняя война. И идёт явно к новой войне готовиться. Да ведь ничего другого она и не умеет. А сейчас чудовище просто отдыхает, и демонстративно не принимает участия во всей возне своей дочери с чужим ребёнком.
— Ну, так кровать ты притащишь или как?
— Пусть пройдёт в ту комнату, там есть.
— Ну, так иди и помоги ей, в конце концов тебе её притащили.
Вскоре девочка заснула. Марина и священник вышли из комнаты.
— Ну, пока святоша, М.С. слово держит.
— Сейчас же ночь.
— Ну и что.
М.С. встает, поднимает с полу гранатомёт и направляется к двери.
— Подождите. Нехорошо отпускать гостя голодным.
Она хмыкнула, но остановилась.
— Святоша, а водка у тебя есть?
Он кивнул.
— Мама! — с плохо скрытой угрозой в голосе произнесла девочка.
— Уймись, поборница трезвости, немного я выпью. Да сказала же, немного.
— Я посижу с вами — тоном, не допускающим возражений сказала она.
Оказывается, на свете есть человек, способный безнаказанно перечить М. С. Четырнадцатилетняя зеленоглазая девчонка! Ну, у девочки и характерец! Что же из неё дальше получится, если она уже сейчас такая? Священник мысленно усмехнулся своим мыслям. Даже у М. С., оказывается, есть человеческие слабости и привязанности. Единственный ребенок из разряда тех детей, которым абсолютно всё позволяется. Кажется, почтение к родителям в семействе Еггтов-Саргонов плюс все прочие титулы, не является добродетелью. Ну, если вспомнить исторические хроники, то там про представителей этой семьи и не такое повсплывает.
Тем временем собрали на стол. М. С. деловито направилась к шкафчику с посудой, и недолго думая, вытащила оттуда две рюмки покрупнее. Впрочем, она не столько хотела выпить сама, сколько напоить святошу. А Марина засыпает на ходу, и М.С. это чётко видит.
Они сели за стол, М.С. наполнила рюмки. Святой отец заметил, мягко говоря, неодобрительный взгляд Марины. Мать сделала вид что не заметила.
— Ну что же. Помянем тех, кого нет с нами. — сказала она.
Святоше пить в принципе не запрещено, но он этого дела не любит. Однако, сразу ясно, что отказать М.С. тоже весьма сложно. Он выпил. М. С.- только после него. Водка довоенная. М. С. поморщилась, но к имевшимся на столе закускам не притронулась. Святоша хотел закусить, уже руку протянул, но под взглядом М.С. невольно отдёрнул.
Она тем временем наполнила по второй, но пока к не притрагивалась. Марина не слишком дружелюбно посматривала то на маму, то на святого отца, но пока ничего не говорит.
— Слышь, святоша, много ваших вместе с нашими полегло?
— Из тех, кто ушёл, пока вернулось только двое, а уходило триста двадцать два человека.
— Осуждаешь меня?
— За что?
— За тех, кто не пришёл.
— Все мы ходим под богом. Творим разное. Он нам отмерит в свой срок по нашим делам.
— Ты не ответил.
— Судить можно того, о котором знаешь много, и лучше, если это будет человек равный тебе. А у вас чудовищная гордыня, и вы, пусть и не служите богу, всё-таки были первой из людей. И равных вам людей попросту нет. И слишком велико то, что сделали вы, хорошо это или плохо- пусть судит Господь. Я не возьмусь вас судить никогда.
— Не возьмешься, или просто говоришь так, что меня боишься, точнее не меня, а наших автоматов?
— Все мы в руке господа, и только он знает смертный час каждого.
М.С. хмыкнула.
— Ты снова не ответил. Меня, именно ту, которая сидит перед тобой, а не ту, которая вела войска на столицу, ты боишься?
— Мне ведом страх, но вас я не боюсь. Боятся можно того, кого считаешь врагом. А вы просто не были другом.
М.С. залпом осушила вторую рюмку.
— Чё смотришь, пей.
Он выпил. М.С. налила третью. Неодобрительность во взгляде Марины сменилась почти что враждебностью. Впрочем, М.С. пить не спешила, и даже навалила себе на тарелку различных закусок. Ела она крайне неопрятно, говорила не прожевав, и ещё ухитрялась при этом курить.
Святоше в этом смутно угадывалась какая-то игра, он словно чуял, что М.С. специально разыгрывает из себя этакого туповатого солдата, знать не знающего ничего кроме уставов и приказов. И ведущего себя в лучших традициях худших казарм. Только вот зачем ей это надо?
— Слышь, святоша, а своим ты чего по ребёнка скажешь, когда мы уйдём?
— Скажу, что её мне подкинули. Поверят, уже были похожие случаи в окрестностях.
— Неглупо, жене тоже самое скажешь?
— Так ведь это правда и есть.
— А кто ребёнка подкинул, тоже скажешь?
— Нет. Не женское это дело, такие вещи знать. Сердце у неё слабое, как бы плохо не стало.
— Это точно. От меня частенько людям поплохеть может. А сейчас она где?
— У своей матери в соседней деревне гостит.
В лице Марины что-то изменилось, а М. С. невозмутимо спросила.
— Это в Заречной что ли?
— Нет, в Бычьих Холмах.
М. С. кивнула, насадила на нож солёный огурец, с хрустом откусила, и не прожевав, сказала.
— Насчёт ребёнка этого ты не думай, если поторопишься тебе в нагрузку к ней целый хутор достанется. Без скотины, правда, но зато, со всем инвентарём. Её хутор это теперь. Ибо живых там никого. И если в Заречной кто из родни был, то там тоже… Я туда не ходила, но установка как раз оттуда припёрлась.
