Марина в первый же день перезнакомилась со своими сверстниками. М. С. как-то раз услышала: Эй, ты принцессу не видел — Она там-то.
Ну, до чего детки наблюдательные пошли!
Впрочем, местные мальчишки разинув рот смотрели не на Марину, а как раз на М. С. Самым старшим буквально года не хватило, что бы угодить в жуткую мясорубку последней войны. А вот перед ними пришелец прямо из красивых сказочек министерства пропаганды. Ребятки, знали бы вы насколько эти сказочки далеки от реальности!
Правда, если глянуть с другой стороны, иные сказочки с М. С.-то и списаны.
С кисловатой ухмылочкой обнаружила на книжной полке собственное произведение. Притом, одно из первых изданий. Вошел хозяин.
— Читали?
— Да как-то недосуг было.
— Прочтите. Не пожалеете. Давно написано, и не было тогда ещё никаких Чёрных. А книга словно про них. Такое прочтешь — и если честный — не захочешь, а почернеешь.
— Чёрный уголь дает красное пламя. Только… Знаешь ли ты, то какой черноты обугливает это пламя сердца?
— Не читали, а говорите словно бешеная девчонка из книги… Вы были бы похожи на неё.
— Я похожа только на себя. А если бумагомаратель угадал — ему больше чести. Ему слава нужна. Не мне. Я-то всегда останусь собой.
— Девочка ваша говорит как-то не по-нашему.
— Ну дык, в столице же учится, ну вот и набралась там словечек всяких разных.
— Ребятня уже заметила, что она словно городская- то принцессой, то миледи зовут.
— Так городской и будет, ей всяко в столице жить.
— Думаете осталась она, столица-то?
— Мы остались, а там люди были не хуже нас. Чтобы Бестия, да не отбилась — в жизни не поверю!
— Говорите, будто знаете её…
М. С. хитро прищурилась.
— Может, и знаю!
Потом эти дни казались им самыми спокойными за многие годы.
Местные красавицы очень злы. Все мальчишки о них позабыли. Увиваются воруг странной пришедшей девочки. Низенькая, худенькая, но, как говориться, всё при ней, чёрноволосая, очень строгое лицо. Но главное — в полной военной форме и с пистолетом в кобуре. Глупого смеха от неё не услышишь, вообще редко смеётся.
Недотрога, но говорить с ней интересно, хотя акцент своеобразный.
А уж после того, как отстрелялась по пустым бутылкам…
Мальчишки всегда любят поболтать об оружии. Особенно, в такое время. Проблема одна — покрасоваться познаниями в оружии перед девочками не получиться. Им это почему-то не интересно. Местным. А тут чужая появилась. В камуфляже. И с полным арсеналом. Впечатляющим, даже по местным меркам. Как-то над её хромотой попыток шутить не было. Чуют — и странная, и, как говориться, кусается. Но, зато, с ней о орижии и технике поговорить можно! Она абсолютно во всём разбирается. Как-то сама-собой появилось у неё прозвище "принцесса". Ну, а где принцесса появляется, там о прочих забывают.
Впрочем, и у отцов разговоров только про женщину-офицера, да про её стволы. Женам их разговоры не нравятся. Особенно, если учесть, что пить офицер любит. А уж компании вокруг неё как-то сами-собой собираются, в основном, из тех у кого про три-четыре войны за плечами и буйный нрав в нагрузку.
Вожак местнх мальчишек решил "пинцессу" подколоть. Потенциальные вожаки всегда стремяться скомпрометировать конкурентов.
— Да ты, принцесса, вообще стрелять умеешь?
Марина глянула в его сторону. Просто глянула. Парень, кому нескольких месяцев не хватило до попадания на Последнюю войну, чуть не поежился. Понял сразу от такого взгляда — стрелять она умеет. В отличии от него, не только по мишеням да зверушкам. Хотя по годам — как его младшая сестра.
Марина медленно встает. Вокруг стихает, как по команде. Прихрамывая, делает несколько шагов навстречу парню. Тот невольно пятиться. Он смел, но как-то раз в детсве, напоролся в лесу на старую рысь. Кошка так же глянула на него. С таким же убийственным спокойствием начала подниматься…
Так быстро он ни до, ни после не бегал.
С того случая прошли годы. Но и сейчас, будь он один на один, сбежал бы пожалуй. Но он не один. Бежать нельзя.
— Принесите пустых бутылок, — абсолютно без выражения говорит Марина, демонстративно расстегивая кобуру.
Бутылки приносят. Начинают расставлять.
— Подальше!
— Тут?
— Ещё дальше.
— Здесь?
— Да. Все отойдите!
Стреляет с абсолютно спокойным лицом. Ни один мускул не дрогнул. Кажется, совсем не целится. Десять бутылок разбито. Почти все знают — в обойме было десять патронов.
Марина спокойно убирает пистолет в кобуру. Пристально смотрит на спорщика.
Да уж, пожалуй, та рысь и то добродушнее смотрела.
— Ну ты… Принцесса… Снайпер просто!
— Лучше! — усмехается Марина, протягивая руку.
Рукопажатие.
Видимо, услышав шум, словно из-под земли, появляется грозная матушка Марины. Раскатисто хохочет. Роется в сумке и кидает гражданкую упаковку на тридцать патронов. Марина ловко ловит. Распаковав коробку, сноровисто снаряжает обойму.
— Учти — они у меня не бесконечные.
Хотя как раз матушка — воплощение хаоса, а дочь — порядка.
Но всё хорошее, как обычно, быстро заканчивается.
Проблемы прибыли в лице хояина дома. Умеют некоторые "организмы" так себя держать, что каждый поймёт — когда он частное лицо, а когда — при исполнении. Этот как раз из таких. Даже пстучаться так сумел, что М. С. сразу настороживается. Входит. Нет, умеют некоторые люди такую физиономию изобразить, что сразу видно — у человека неприятности, причём именно ты уже назначен либо виновником, либо ответственным за их устранение.
— Помочь можешь? — явно просит только потому, что не уверен в звании М. С., опасается прямо приказывать. Хотя сейчас у всех на свете звания… Неопределённые, так сказать.
Чем это он так озабочен? Причём, сильно. М. С. заняться в общем-то и нечем. И сама уже думала через пару дней уходить. Чуяла же, что задержаться придётся. Не зря же так старательно уговаривали остаться. Даже под самогон. Пить-то М. С. пьёт, а ни "да" ни "нет" не говорит. Кажется, теперь придётся отвечать на вопрос в лоб.
— Смотря с чем.
— Танк можешь посмотреть?
Так. Уже интереснее, насколько помнится, частей, располагавших бронетехникой поблизости не было. Или это опять наш бардак вечный?
— Откуда он тут взялся?
— На платформе стоит, видать, на завод везли, да не довезли, когда мост разбомбили и станция сгорела.
— А за коим он вам вообще?
История в общем-то, для страны после Катастрофы, типичная. В окрестностях города завелась крупная банда из дезертиров, сектантов да откровенных уголовников. А скоро осень, а там, глядишь и зима. Они намереваваются, перебив милицию, установить в городе свою власть. М. С., как офицеру, общаться с подобной публикой тоже в общем-то ни к чему. И неплохо бы офицеру помочь с решением поенциально опасной для неё же самой, проблемы. К таким незамысловатым выводам М. С. старательно подталкивают. Только вот забывать не надо — каждый тут — себе на уме. А нелюбовь деревни к пришлым и так уже притча во языцех.
— Темнишь ты что-то, чтобы вот так резко банда взяла и нарисовалась. Думаешь, я не знаю, что тут у каждого местного по лицензионной винтовке, да ещё по две-три без лицензии, а то и с пулемётом в нагрузку в сарае прикопаны? С таким-то арсеналом, да не отбиться? Или там людей сильно больше?
Милиционер молчит угрюмо. Как-то не слишком приятно, когда служителя закона уличают в нарушении, пусть и таком, которому все вокруг подвержены.
— Дай-ка угадать попробую: в революцию счёты сводили, да не досвели и решили сейчас закончить? А чтобы совсем уж отношения не портить, вам всем тут, как ни крути, жить, главным сводильшиком счетов решили сделать пришлого офицера. Кого даже если убьют — из местных никто сильно печалиться не станет… Слушай, придумай-ка что-нибудь поубедительнее, если хочешь, чтобы я вообще в вашу свару лезла. Мне-то моя шкура не то, чтобы дорога особа — все помрём когда-нибудь. Но… — один взгляд намертво вцепляется в другой, захочешь — не отведёшь, — у Марины ведь никого нет, кроме меня. И в связи с этим — не больно-то мне охота голову под пули не пойми за что подставлять.
— Что-то вроде того. Здесь тоже воевали. Как вы с демами да мирренами. Либо наш закон будет, либо их… Будь всё по прежнему… Но вон ведь как всё повернулось. Будто кажый сам себе император.
М. С. только хмыкнула. Милиционер глянул как-то уж больно странно.
— И, вправду, Чёрная. Сколько ни старался, так и не смог понять, чего вас так от Его имени воротит.
— Хор-р-роший вопрос. Только мне вот что-то на него отвечать неохота. Было — и прошло. Кости переломанные срослись, а мертвецов всё равно не поднимешь.
— Так, что же, забыть?
— А сможешь?
Он промолчал.
— Потому и пришёл к тебе… Думал, что вы, Чёрные, все такие — неравнодушные. Не любите, когда всё не по закону, пусть вашему, но всё-таки, закону, за нарушение которого даже своего не пожалеете.
