в спешке, без тщательного исследования, но готов признать, что это вполне возможно.
— А в этом случае, — вклинился Уимзи, — она могла умереть от действия хлороформа? Допустим, ее заставили надышаться им больше, чем допустимо, или у нее было слабое сердце?
— Господи, сэр, — сказал врач, на сей раз глубоко оскорбленный, — вы посмотрите на рану у нее на голове и спросите себя сами: разве нужно искать какую-то другую причину смерти? Кроме того, умри она от хлороформа, зачем было бить ее по голове?
— Именно это я и хотел бы знать, — ответил Уимзи.
— Надеюсь, — продолжил врач, — вы не станете оспаривать мою профессиональную квалификацию?
— Ни в коем случае! — воскликнул Уимзи. — Но, как вы сами справедливо заметили, неразумно делать какие бы то ни было медицинские заключения без тщательного исследования.
— А тут обстановка для него неподходящая, — поспешно вставил Паркер. — Думаю, мы сделали все, что можно было сделать на месте. Вы будете сопровождать тело в морг, доктор? Мистер Эндрюс, а вам я был бы признателен, если бы вы проследовали за мной в лесополосу и сфотографировали имеющиеся там следы. Боюсь, освещение под деревьями не очень хорошее, но надо постараться изо всех сил.
Взяв Уимзи под руку, Паркер отвел его в сторонку от главного констебля и шепнул:
— Доктор, конечно, умом не блещет, однако у нас будет возможность выслушать и другое мнение. А пока сделаем вид, будто согласны с его поверхностным объяснением случившегося.
— Вас что-то смущает? — с любопытством спросил подошедший к ним сэр Чарлз.
— Нет-нет, — ответил Паркер. — Все улики говорят в пользу того, что на девушек напали какие-то бандиты, которые похитили мисс Уиттакер с целью получения выкупа и жестоко расправились с мисс Файндлейтер, оказавшей сопротивление. Возможно, это и есть правильная версия. Мелкие несоответствия, безусловно, со временем разрешатся. Все станет ясней после тщательного анатомического исследования.
Они вернулись в лесополосу, где фотограф все отснял и были проведены скрупулезные измерения следов.
Главный констебль наблюдал за этой деятельностью с пристальным интересом, заглядывая Паркеру через плечо, пока тот делал заметки в своем блокноте.
— Слушайте, — вдруг сказал он, — вам не кажется довольно странным, что…
— Кто-то едет, — перебил его Паркер.
Звук мотоцикла, приближавшегося на второй скорости по ухабистому проселку, как выяснилось, возвещал прибытие молодого человека, вооруженного фотоаппаратом.
— О господи! — застонал Паркер. — Проклятая пресса! Уже пронюхали!
Однако встретил он журналиста достаточно вежливо, показал ему следы от шин и ног, а по пути к месту, где было найдено тело, в общих чертах обрисовал историю похищения.
— Инспектор, не могли бы вы дать нам примерное представление о двух разыскиваемых в связи с этим делом мужчинах? — спросил репортер.
— Ну, один из них, похоже, эдакий денди: носит лиловое кепи и остроносые ботинки, а если эта пометка на обложке журнала имеет какой-то смысл, то, вероятно, один из двух мужчин цветной. О втором можно сказать только то, что у него десятый размер ноги и на нем была обувь на резиновой подошве.
— Насчет обуви я как раз хотел сказать, — вмешался Пиллингтон, — что это весьма интересно…
— А вот здесь мы нашли тело мисс Файндлейтер, — бесцеремонно продолжил Паркер. Он описал раны и расположение тела, после чего в высшей степени довольный журналист принялся фотографировать все, что можно, в том числе Уимзи, Паркера и главного констебля: все трое стояли среди кустов дрока, и констебль величественно указывал тростью на роковое место.
— Ну, а теперь, когда ты получил все, что хотел, сынок, — доброжелательно заключил Паркер, — дуй отсюда и перескажи все остальным своим ребятам. Все, что можно было, мы тебе сообщили, и у нас есть дела поважнее, чем давать интервью каждому из вас в отдельности.
О лучшем репортер не мог и мечтать. Для него это означало обладание исключительной информацией, а даже викторианская матрона не могла иметь более тонкого понимания достоинств исключительности, чем современный газетчик.
— Итак, сэр Чарлз, — произнес Паркер, когда осчастливленный молодой человек удалился на своем пыхтящем и стреляющем выхлопом мотоцикле, — что вы собирались сказать насчет следов?
Но сэр Чарлз был оскорблен. Представитель Скотленд-Ярда прилюдно окоротил его и поставил под сомнение его полномочия.
— Ничего, — ответил он. — Боюсь, мои соображения покажутся вам чересчур элементарными.
Всю обратную дорогу он хранил гордое молчание.
Дело Уиттакер, почти незаметно начавшееся в Сохо со случайно подслушанного замечания, оброненного в ресторане, завершалось под рев прессы, потрясший Англию от края до края и отодвинувшего на второй план даже Уимблдон. Факты об убийстве и похищении были обнародованы тем же вечером в экстренном вечернем выпуске «Ивнинг вьюз». На следующее утро они были подхвачены всеми воскресными газетами, поместившими на своих первых полосах фотографии и подробности, реальные и вымышленные. Мысль о том, что одна английская девушка жестоко убита, а другая увезена бог знает куда для немыслимого злодейства чернокожим мужчиной, породила такой накал страстей, на какой только
