— Согласен! — Улыбнулся Вадим. — Действительно, чего проще…
— Наташка!!! — Притворно грозным голосом возопил Олег. — Чего творишь?! Ну, заяц! Ну, погоди! Я чё теперь, всякий раз должен бегать с дверью обниматься?!
Недовольство было напускным, но отчасти, наверное, искренним. И поэтому Вадим хлопнул по руке Олега, успокаивая, и в той же шутливой манере закончил, ставшую поднадоедать дискуссию.
— Всякий раз не придётся, Олежа! Но разика два прогуляешься. А идея толковая! В психологическом плане будет спокойно: и девочкам и нам. Куда деваться? Телефонная техника в тайге отдыхает, а так… Ваня — связующая цепь между группами. Молодец, Наташка! Отличное рацпредложение!
Идея-то была его, но Вадим легко отдал её девушке, как главному вдохновителю и провокатору. Немного подумав, почесал в бороде и решил съюморить, кивая подбородком в сторону храма.
— Как говорил Вини-Пух: «От этих пчёл можно всего ожидать!»
Расставив акценты в диспозициях, группа, наконец, рассредоточилась по отдельно выбранным задачам. Девушки вернулись в лагерь. Иван, кстати тоже. Но только затем, чтобы вернуться к воротам со складным стульчиком и водрузить его на сторожевую точку. Вадим с Олегом медленно да торжественно направились по утюженной дорожке к околотку здания. Была мысль заглянуть в бараки, но она отодвинулась на дальний план. Часовня была, пожалуй, более лакома в смысле исследования. Но ещё до неё, Зорин подошёл к одному из колодцев и просунул под козырёк голову. Дна он не увидел, ровно как и воду, но зато ощутил дыхание прохлады… Он оправил сползавшее на бок ружьё и деликатно столкнул ведро в колодец. Цепь радостно дёрнулась на барабане, стремительно и шумно разматываясь. Затем раздался еле слышный плеск, какой бывает при ударе с водой. Звук заглатываемой воды и… Цепь тяжело просела, натягиваясь тетивой.
— Есть? — Коротко спросил Олег.
— Уг-ху. — Глухо промычал Вадим, наваливаясь на ручку подъёмника. Вытянув грузное ведро, он бухнул его, опуская на край колодца, изрядно расплескав излишки. Вода в ведре выглядела водой и ничем другим. Зачерпнув в пригоршню, Вадим поднёс ладонь к лицу и втянул ноздрями. Резких и шумных запахов не было. Тогда он вкусил и, причмокнув, пошевелил губами. И ещё… Распроб не выявил ничего страшного и на вопросительный взгляд Головного, Зорин лаконично ответил:
— Вполне.
Олег, тряхнул головой, ухмыльнувшись.
— Ну и ну…
Зорин же, напротив, принял этот факт как само собой разумеющееся. Он бы больше удивился, если бы воды в колодцах не оказалось. Даже иррациональность должна быть последовательна. Ваня изложил это в более доступной форме: «не может одно меняться, а другое оставаться».
— Кстати, Олежа! — Сказал Зорин, в то время как Головной фыркая, ополаскивал лицо. — Не мешало бы, пополнится водичкой! Тут нам и помыться хватит и на все удовольствия сразу… Пока Хозяин благодушен.
Олег согласно угукнул, продолжая освежать шею. По характеру последняя фраза должна б содержать сарказм и иронию. Но Зорин произнёс её без всякого вложения подтекста. Условия игры, которые им навязали, были приняты, а смеяться мог только тот, кто владел ситуацией. И уж, конечно, не они… Вадим подождал, пока Головной закончит омовение и кивнул на дверь новоиспечённой часовни.
— Пошли?!
Дверь, в отличие от ТОЙ реальности, поддалась легко, без надрывных сопряжённых звуков. Рука, помнившая трудность открывания в ТОТ первый раз, обманулась и приложила усердия на рывок больше, чем это нужно. Край двери ощутимо ударил Вадима в рантик ботинка. В нос ударил, отнюдь, не затхлый спёртый воздух. Дыхнуло, кажется, благовонием, навроде ладана или мирры, какие используют в церквях. И свет… Погребной сумрак остался в ТОЙ реальности. Здесь же было достаточно света и, фонарь, о котором Вадим вспомнил только сейчас, был просто не актуален.
Убранство часовни освещалось светом перекрёстных свечей, уютно гнездившихся в оригинальных плафонах. Те, по вероятию, служили подсвечниками и располагались в двухуровневых нишах на высоту плечевого пояса и вытянутой вверх руки. Ничего подобного при первом посещении не было, как и того, что глаза наблюдали теперь. Мягкий свет свечей едва шевелился от неровного дрожания огня и направлял взгляд туда, что по сути являлось сосредоточием и значением всех церквей. На престол. Стол, покрытый расписной скатертью забирал внимание с порога. На нём угадывались те самые культовые предметы, что перечисляла Наташа. Во всяком случае, рукодельные вычурные шкатулки Вадим определил сразу, как и то, что лежало между ними: в черном переплёте — Библия. Престол дополнительно освещался тем самым крабом, что в ногах попался им ТАМ. Но здесь он выглядел красивым семисвечником, семидышаще пылал и соседствовал с рельефно-инкрустированным крестом-распятием, располагающимся уже за престолом. Главной темой запрестолья сочным колоритом выделялись три последовательно установленные иконы, изображения которых Вадим за расстоянием разобрать не мог. Сие великолепие животрепало. Смотрелось достаточно свежо и ново, и в сравнении, разумеется, не ставилось с тем, что видено было раньше. Как если б, они вошли в разные помещения. Звук притворяемой Олегом двери разорвал состояние транса. Вадим оглянулся на Головного, прокашлял горло и зашагал к престолу, собирая мысли в кулёк. Впрочем, ни мыслей, ни соображений объективного толка не было. О чём речь? Тут всё было субъективно. В голове как топор был воткнут большой знак вопроса, а на поверхность вылезала дурацкая Ванина версия. Единственно подходящая. Сконфуженный Хозяин возвратил их, дабы они узрели прибранный дом, а не захолустье. Кто он, этот Хозяин? Что за сила здесь орудует? Зорин попытался войти в ощущения, а вернее почувствовать НАБЛЮДАЮЩЕГО. Но… Не смог. Волей тут ничего не сумеешь. Ощущение возникает само. А на душе как назло было покойно и безмятежно, словно радушный хозяин дома попросил гостей не стесняясь располагаться. А сам де покуда отлучился по своим делам. Пол скрипел также как и ТОГДА. Единственная ипостась, что не поменялась. Связующее звено между Мирами.
Они подошли к престолу достаточно близко, чтобы стать подле. Рядом. Замереть и принять… Ту информацию, что им предоставили…
Плоскость стола была окутана богатой материей. Ярко выраженные кружевные кольца аляпистых узоров кренделями переплетались в замысловатый коллаж, но по большому счёту привлекала не сама скатерть, а то, что было на ней. Сердитой силой выделялся по центру стола толмут Священного Писания. Переплёт вблизи выглядел тёмно-коричневым, а не чернильно-черным как показался издали. Белой символикой на обложке светился крест, и ничего более кроме него, что само по себе толковалось односмысленно. Поодаль от книги, распластанным четырёхугольным платком стелился в полноте своей достойный внимания артефакт. Без накручивания в мыслях это и было обыкновенным платком, ну разве что исполненным в художественной репродукции. Ветхо, но достаточно узнаваемо на платке изображалась одна из историй Заветов Библии. Очевидно, Завета последнего. Нового. Вадим сразу же определил на рисунке гроб Господень и тело Христа в нём. Гроб в немой скорби окружали некие люди с почтением склонившееся к чреслам покойного.
Пальцы Зорина едва коснулись кончиками подушек расстеленного платка. Прошлись, выутюживая складки и отмечая мягкую гладь самой материи. Шёлк, кажется… Брать он ничего не решался. Ему хватало лёгких прикосновений. Также поверхностно Вадим провёл рукой по Библии, чуть приподнял плетёную корку и тут же опустил, так и не раскрыв Писание. Это была не робость, а скорей настороженность. Олег же, не скованный предрассудками, потянул было руку к декоративной поделке-шкатулке, сделанный мастерами под миниатюрный храм. Позолоченный игрушечный купол изделия со шпилем и крестом как полагается, опирался на витиеватые колонны, а те имели окончания внизу, соединяясь с квадратным расписным днищем-основанием. По форме сей дворец выглядел как беседка, стенок у него не было, и прозрачность этой конструкции определяла внутренние его содержания. Внутри беседки, как у матрёшки проглядывался махонький сундучочек, исполненный вроде как под гроб. Имелась створчатая крышечка у сундучка, и надо думать она поднималась, чтобы принять в себя определённый реликт. Изделие умиляла чудо-гранёнными формами, а сундучок-гробик вдохновлял его обывателя его открыть… Но Олег, потянувшийся к храму-шкатулке, был остановлен чрезмерно осторожным Зориным. Цепкая рука перехватила кисть Головного.
— Не надо! Не трогай!
— Почему?
— Не знаю… — Зорин помялся, не найдя нужного объяснения. — Лучше ничего не трогать, не двигать, не открывать… Вот так вот пальцами можешь чуток касаться, слегка поглаживать, но… Не более того! Не надо! Мало ли…
