После такого блеска, после такого величия, что случилось с князем Таврическим через четыре месяца? Больной и грустный, он снова жил в Яссах, занимаясь с виду мирными переговорами с Турками, но внутренне не переставая желать войны. Это его тайное желание часто обнаруживалось в сильных спорах с полномочными, съехавшимися в Яссы; но по мере усиления болезни — злой эпидемической лихорадки*, свирепствовавшей в Молдавии и особенно в Яссах в 1791 году, — эта его пылкость начала ослабевать, и, наконец, в начале октября убийственная тоска, почти ни на минуту не покидавшая его, превратилась в настоящее предчувствие смерти. Веря этому предчувствию, он поспешил оставить вредный в то время воздух Ясс и ехать в Очаковскую область, где его привлекало новое, любимое им место — город Николаев, основанный им не более двух лет назад в том месте, где река Ингул впадает в Буг. Это соединение двух рек представляло большие удобства для порта и подало Потемкину первую мысль об основании здесь корабельной верфи. Построенный вскоре после Очаковской победы и на земле, принадлежавшей Очакову, новый порт был обязан ему и своим именем: Потемкин назвал его в честь святого чудотворца Николая, в день которого взят был Очаков.
Обер-офицер легкоконных полков в армии князя Потемкина с 1788 по 1792 год. Рисунок 1841 г. Князь Платон Александрович Зубов.Платон Александрович Зубов (1761–1822) — генерал-фельдцехмейстер, главнокомандующий Черноморским флотом и Черноморским казачьим войском, Екатеринославский и Таврический губернатор. Он был последним фаворитом Екатерины II и был близок к ней в последние семь лет ее жизни.
Николаев уже в первый год своего существования принес много пользы Черноморскому флоту и поэтому был особенно любим его основателем: несмотря на множество занятий, Потемкин часто думал о постройке зданий и судов, посылал туда иностранных архитекторов и пленных Турок для работы. Как восхищался он, когда получил известия, что на Черное море уже отправлялись корабли, построенные в Николаеве! Наконец, к Николаеву стремился он в последние часы своей жизни. «По крайней мере, умру в Николаеве!» — говорил он 5 октября 1791 года и непременно хотел в тот же день выехать из Ясс. Напрасно его любимая племянница, графиня Бранницкая, жившая в его доме и не отлучавшаяся от него во время болезни, умоляла его подождать если не выздоровления, то, по крайней мере, облегчения страданий. Упрямый, может быть, по причине своей болезни, он остался непреклонен и поехал. Графиня ехала в одной карете с ним. Сначала свежий воздух, казалось, оживил потухающие силы больного, но едва проехали тридцать верст, как его обычная тоска начала усиливаться и, наконец, на 38-й версте достигла такой мучительной степени, что несчастный князь не мог продолжать езды: вышел из экипажа и лег у дороги на разостланном плаще. Здесь-то вдали от всякой пышности мира и людей, так усердно поклоняющихся ей, в пустынной степи, без помощи, облегчающей страдания, закончилась жизнь, столь полная славы и счастья! Можно было сказать, что кончина Таврического была так же необычна, как и его жизнь. Державин, пораженный, как и все, неожиданным известием о смерти Потемкина, прекрасно описал ее в своем стихотворении «Водопад»:
«Чей одр[477] — земля; кров[478] — воздух синь,Чертоги — вкруг пустынны виды?Не ты ли счастья, славы сын,Великолепный князь Тавриды?Не ты ли с высоты честейНезапно пал среди степей?»
Его тело было привезено в Херсон и там погребено. Величайшее сожаление Екатерины сопровождало Потемкина в его раннюю могилу (князь Таврический скончался на 52 году жизни). Высоко ценя важные заслуги его Отечеству, она оказала памяти его справедливую почесть: ко дню торжества мира с Турцией, в заключении которого так велико было участие Потемкина, она повелела заготовить в память Потемкина грамоту с приписанием в оной завоеванных им крепостей и разных сухопутных и морских побед, его войсками одержанных; грамоту эту хранить в соборной церкви города Херсона, где соорудить мраморный памятник Потемкину-Таврическому, а в арсенале[479] того же города поместить его изображение и выбить медаль в его честь.
Итак, в торжественный день празднования мира, заключенного через три месяца графом Безбородко в Яссах, имя Потемкина, уже умершего, озарилось новым блеском, и он, как бы еще живой, участвовал в славном торжестве.
Потемкин на смертном одре. Гравюра. Князь Григорий Александрович Потемкин скончался в 1791 г.Выгоды, получаемые вследствие заключения нового мира, были очень велики: Турция, начавшая войну с намерением возвратить Крым, закончила ее тем, что не только подтвердила права России на Крым, но и уступила ей большую часть берегов Черного моря, то есть Очаков и все земли, лежащие между Днепром и Днестром; обязалась защищать Русские корабли от Африканских разбойников и сверх того заплатить России за нанесенные убытки 15 000 000 пиастров[480]. Говоря об этом последнем условии мирного Ясского договора, нельзя не раскрыть новую прекрасную черту великой Екатерины. Зная, что Турки с неудовольствием вынуждены были согласиться на невыгодный для них мир и что гнев султана ожидал в Константинополе старшего из Турецких полномочных, присланных в Яссы, Юсуфа-пашу за его согласие на выплату 15 000 000 пиастров — согласие, полученное у него из-за стесненных обстоятельств Турции и твердой воли Потемкина, — Екатерина отказалась от них! Турки, придающие много значения золоту, были удивлены такому великодушию, и бедный Юсуф-паша, обязанный спасением своей головы этому великодушию, благословлял всю свою жизнь беспримерную царицу Севера.
Великие князья Александр и Константин Павловичи и великие княжны Александра, Елена, Мария и Екатерина Павловны. Камея 1790 г.Польша от 1792 до 1795 года
В то время, когда Россия, процветая в результате самодержавного правления, наслаждалась всем счастьем и всей славой, которые могла доставить ей знаменитая государыня, почти все другие царства Европы далеки были от счастья и славы! Там происходили ужасные беспорядки, начались которые во Франции. Жители этой несчастной страны, известные своим легкомыслием и непостоянством, вовлекли в то время свое Отечество в неслыханные бедствия. После войны, происходившей в Америке между Англией и Северо-Американскими колониями, многие Французы, участвовавшие в ней, вернулись в Европу с легкомысленными мечтами о независимости и с безрассудным желанием перемен в управлении государством. Такое желание, ни на чем не основанное и противное тем правилам, которые составляли счастье их Отечества на протяжении целых столетий, довело Французов до величайших беспорядков. Почти с каждым днем беспорядки увеличивались и меньше чем за три года достигли ужасных размеров. Следуя новому, своевольному образу мыслей, они перестали считать священной власть государя — эту власть, установленную законом Божьим. После этого стоит ли удивляться, что они мало-помалу перестали бояться и самого Бога! А человек, дошедший до такого жалкого состояния, человек, имевший несчастье забыть своего милосердного Творца, чего не сделает, на какие злодеяния не решится? Это доказали в полной степени тогдашние Французы. Как только необузданное своеволие довело их до забвения Бога, все преступления стали казаться им дозволенными, но и все несчастья были посланы небесным правосудием на безбожников.
Их добродетельный король, Людовик XVI, был первой жертвой ужасного переворота, происшедшего тогда во Франции: безумцы, проповедуя свободу, начали с того, что отняли ее у своего законного повелителя. Этого было еще мало: они лишили его жизни! Они подвергли той же участи и все его семейство и всех тех, кто проявлял малейшую привязанность к нему или к прежнему порядку правления. Невозможно описать все ужасы, какие происходили тогда во Франции: достаточно сказать, что не один год кровь там лилась рекой; что неслыханные злодейства под названием справедливых дел совершались там ежедневно.
Все государства Европы с негодованием смотрели на жалкое состояние Франции. Многие из них прервали все свои отношения с ней, и в их числе не могла не оказаться Россия, управляемая мудрой государыней. Россия сделала еще больше: она стала спасительным убежищем для некоторых Французских принцев, несчастных родственников Людовика XVI. Екатерина имела даже великодушное намерение отправить войско для усмирения страшного безвластия во Франции, но прежде чем эта благодатная мысль была приведена в исполнение — что было очень трудно из-за тогдашнего положения Европы, — безумие Французов породило новое зло: во многих государствах нашлись последователи их безбожных правил, и можно себе представить, какие новые ужасы следовало ожидать от этого!
