Илона взялась за дело основательно и шесть дней без устали проедала супругу мозги, упрекая его в бесчувственности, в нелюбви к единственному сыну, в неумении понять всей выгоды этой женитьбы и, наконец, в чёрной неблагодарности:
– Между прочим, это его, Смоляко, сестра меня уговорила с тобой из табора сбежать! Так-то ты добро помнишь! Да ты до конца дней должен за Ильи и Варьки здоровье свечи ставить!
– Это в честь чего?! За тебя, что ли, курицу?! - бушевал Митро. - Да пропадите вы все пропадом, делайте, что хотите! Бери за своего сына хоть девку уличную - ему с ней жить, а не мне. Всё!
Дверь за ним с грохотом захлопнулась. Когда спустя полчаса обеспокоенная Илона пошла за мужем, она увидела в кухне замечательную картину: Митро сидел за столом, наливал сам себе водки из графина, откусывал пупырчатый солёный огурец и глубокомысленно бормотал:
– Да и леший с ними совсем, пусть женятся… Девка - красавица, певица хорошая… Рожать-то может, чего ещё надо?
Так и вышло, что через три дня после этого разговора гордый, как петух, Яшка повёл Дашку на Кузнецкий мост, чтобы с полным правом выбрать ей подарок. Для приличия позвали с собой Маргитку, а вслед за ней напросился и Гришка.
– Ну, так как же, Даша? - в который раз спрашивал Яшка. - Серьги хочешь или кулон? Или и то и другое возьму. Деньги есть, не бойся!
Маргитка молча схватилась за голову, постучала пальцем по лбу. Яшка так же молча показал ей кулак. Дашка беспомощно пожала плечами:
– Право, не знаю… Пхэнори, ну, расскажи мне ещё раз, какие это серьги?
– Ух, красивые, сил нет! - В голосе Маргитки звучала мировая скорбь. – Я бы такие и на ночь не снимала! Длинные, капельками, блестят так, что глазам больно! Оправа колечками, такая тоненькая-тоненькая… Стоят ужас сколько!
– Нет, мне не нравится, - решила Дашка. - Хочу вон те серёжки.
– С малахитом? - разочарованно спросил Яшка. - Да они же дешёвые совсем… Надо мной цыгане смеяться будут!
– Зато ко мне идёт, - уверенно сказала Дашка, на ощупь находя на витрине малахитовые серьги и поднося их к лицу. Зелёный матовый блеск камней в самом деле выгодно оттенял её смуглую кожу и каштановые волосы.
Яшка мучительно наморщил лоб, разрываясь между желанием угодить невесте и страхом осрамиться перед людьми.
– Ну, ладно, как хочешь, - наконец решил он. - Но вон то кольцо с бриллиантами я тоже для тебя возьму. Не хочешь - не носи, пусть валяется.
– Яшенька, купи мне, - умильно попросила Маргитка. - У меня валяться не будет.
– Иди к лешему! Пусть тебе твой каторжник покупает.
– О, лёгок на помине… - вдруг тихо сказал Гришка, глядя сквозь стекло витрины на улицу. Яшка обернулся и увидел подъезжающую к магазину пролётку. Из экипажа выпрыгнул Сенька Паровоз, за ним - ещё трое.
– Мать честная… - пробормотал сквозь зубы Яшка, бросая на прилавок бриллиантовое кольцо. - А ну-ка, девки, живо уходим отсюда! Сейчас такое начнётся! Сенька работать, кажись, приехал.
Уйти они не успели: стеклянная дверь магазина уже тяжело захлопнулась за спинами спутников Паровоза. Сам Сенька уверенно прошёл прямо к кассе, вытащил из саквояжа свой знаменитый "смит-и-вессон" и положил его на витрину с бриллиантами прямо перед замершим хозяином.
– Так что, господа хорошие, начинаем грабёж, - объявил он изумлённым покупателям. - Нервных просим к дверям удалиться, понапрасну не дёргаться, в обмороченье не падать. Долго никого не задержим, сами торопимся. Пров Макарыч, открывай с божьей помощью.
Толстый хозяин, разом утративший всю свою важность, трясущимися руками снял с пояса связку ключей.
– Креста на тебе нет, Семён Перфильич, - сумел, однако, упрекнуть он. – Ты же со своими молодцами у меня на Благовещенье был…
– Так я ж обещал ещё раз зайти! - рассмеялся Сенька. - Так-то ты дорогих гостей помнишь, борода многогрешная!
В толпе покупателей раздался сдавленный женский всхлип. Сенька недовольно обернулся и увидел стоящих у витрины цыган.
– А, ромалы, здорово! Яшка! И Дарья Ильинишна, здравствуйте! О, и Машенька моя здесь…
– Ну, чего тебе? - испуганно спросила Маргитка, уклоняясь от рук Паровоза. - Поди прочь, похабник… Ты под марафетом, что ли?
– Вот ещё! - отпёрся Семён, хотя сильно блестящие глаза, бледное лицо и некоторая напряжённость движений говорили о том, что Маргитка права.
Яшка, отодвинул сестру в сторону.
– Оставь её, Семён Перфильич. Люди кругом.
– Вы здесь зачем?
– Я женюсь, - объявил Яшка, беря за руку Дашку. - Вот, привёл подарок выбрать.
– Выбрали уже? - Семён мельком глянул в открытую витрину. - Забирайте.
За мой счёт.
Маргитка усиленно закивала Яшке, сделала страшные глаза, но тот покачал головой:
– Не пойдёт так, Семён Перфильич. Я побираться не обучен.
– Иди ты! - удивился Паровоз. - Что - правда не возьмёшь? Уважения мне оказать не хочешь, цыган?
Он словно шутя подкинул на ладони "смит-и-вессон", поднял лихорадочно блестящие глаза. Яшка побледнел, но как можно спокойнее ответил:
– Дашка мне невеста, я её краденым не обижу.
– Господи… - пробормотала Маргитка.
Семён повернулся к ней, медленно выговорил:
– Да шут с ними, чего испугалась? Я родню будущую не трону. А вот на тебя, моя красавица, я весь магазин повешу. Хочешь вот это? И это? И вот эти стёклышки?
Он не глядя брал из витрины драгоценности, выкладывал их перед Маргиткой. Алмазные блики дрожали на стене, браслеты с изумрудами, змейками скользя между пальцев Паровоза, с мягким стуком падали на бархат витрины, несколько колец скатилось на пол - никто их не поднял.
Растерянная Маргитка молча переводила глаза с бледного, криво улыбающегося Сеньки на растущую перед ней гору украшений. Рука Дашки крепко сжала её локоть. Яшка молчал. Гришка стоял не двигаясь, глядя в пол.
От дверей за происходящим испуганно и удивлённо наблюдали посетители магазина. Подельники Паровоза тем временем продолжали своё дело, отлаженными движениями складывая в кожаные саквояжи содержимое витрин. Хозяин Пров Макарыч, держась за сердце, сидел на полу в проходе, один из приказчиков склонился над ним со стаканом воды.
Последним Семён вытащил большое бриллиантовое колье в форме раковины с тремя крупными рубинами в середине.
– Ну-ка, радость моя… - Он сам застегнул на шее Маргитки замочек украшения, отошёл на шаг, сощурив глаза. - Ну-у… первостатейная богиня!
Так в нём и оставайся. Дома скажи отцу, что на днях отдаю ему деньги и забираю тебя.
– Нет… - одними губами прошептала Маргитка. Дашка ещё крепче сжала её руку, Гришка с Яшкой, не сговариваясь, шагнули вперёд… но Маргитка вдруг всплеснула руками и взвизгнула: - Ой, сзади!
Впоследствии Маргитка клялась, что закричала от неожиданности и подумать не могла, чем всё закончится. Сын хозяина, подкрадывающийся к Паровозу из-за портьеры с бронзовой статуэткой Аполлона Бельведерского на замахе, не успел ни отскочить, ни вскрикнуть. Семён быстро повернулся, грохнул выстрел, и молодой приказчик, сморщившись и обхватив руками живот, повалился на паркет. Статуэтка, глухо стукнув, упала рядом. Прижав руки ко рту, Маргитка круглыми от ужаса глазами смотрела на тёмную лужу крови, растекающуюся по полу. Семён тихо, грязно выругался, уронил на пол пистолет.
– От дурень, чтоб тебя… Не хотел же…
Слова его потонули в грянувших воплях, визге и причитаниях. Хозяин, отшвырнув в сторону стакан, кинулся к сыну, дружки Паровоза - к дверям.
За ними понеслись, топоча и толкая друг друга, покупатели. Магазин превратился в столпотворение, а из близлежащего переулка уже неслись заливистые трели свистка.
– Бежим. - шёпотом сказала Дашка.
Яшка диким взглядом посмотрел на скорчившегося на полу приказчика, схватил за руку невесту и понёсся к дверям. За ним кинулись Гришка и Маргитка.
Они остановились только в Столешниковом переулке, и Яшка, едва переведя дыхание, с размаху ударил сестру по лицу:
– Доигралась, стерва? Из-за тебя человека убили!
Маргитка, заплакав, села на мокрый тротуар. Бриллиантовое колье ещё было на ней. Яшка сорвал его, бросил на мостовую:
– Только посмей поднять!
– Оставь её, - вмешалась запыхавшаяся Дашка. - Она же не виновата, он бы всё равно выстрелил…
– Всегда я… всё я… Во всех грехах смертных - я одна… Нет хуже меня никого… - Маргитка плакала навзрыд. - Да что я - шлюха вавилонская, что ли?
Что ты ко мне пристал? Я не хотела ничего такого! Он же под марафе-е-етом был, ничего не сообража-ал…
– Ну, ладно, не вой, - немного смущённо сказал Яшка, протягивая сестре руку. - Вставай, пойдём домой понемножку.
– А… как же брильянты, Яшенька? - растерянно спросила Маргитка, поднимаясь на ноги. - Всё-таки дорогая вещь… И на мне вон сколько ещё понавешано… Ты не думай, я себе нипочём их не возьму теперь! Но только…
