что выгляжу мальчишкой, и все же я давно вырос из детских штанишек. Вы ничего не знаете о моей жизни… – Я остановился. Продолжать не стоило, хоть мне и было что рассказать. Жизнь в колонии воробьев воспитала во мне ответственность, а смерть семьи лишила детства. – Мне пришлось рано повзрослеть и совершать такие поступки, которые под силу не каждому взрослому.
Мастер плетений склонил голову к плечу, разглядывая меня так, словно пытался что-то прочесть в моем лице.
– Не сомневаюсь.
Похоже, он что-то там прочел, ибо выглядел вполне удовлетворенным.
– Нет. Проводите его туда, откуда он пришел. Нам этот мальчик не подойдет. Мне он точно не нужен. Хочет выучиться на плетущего? Пусть учится в другом месте. – Одуванчик махнул рукой в сторону двери.
Мое сердце упало, и я с надеждой глянул на Даврама:
– Вы… вы не можете… Не можете меня выгнать!
Даврам смотрел на меня долго и сочувственно, а затем пошептался с другими риши, в том числе и с теми, кто еще не брал слово.
– Прости, молодой человек. Рекомендателя у тебя нет, а единственная область, к которой ты проявляешь способности, – это десять формул. Однако Мастер не желает видеть тебя на своем курсе.
– Вы не имеете права! – взорвался я. Столько лет боли и голода, столько трудных решений, избиения, годы воробьиной жизни, надорванное сердце – и все напрасно? – Мне говорили, что Ашрам не отвергает тех, кто в нем нуждается!
Даврам кивнул:
– Если тебе требуется обогреться и поесть – мы с радостью поможем. Однако в поступлении в школу изучения высших искусств тебе отказано.
Он бросил перо на письменный стол, и глухой звук словно поставил точку в нашем разговоре.
Я потерпел сокрушительное поражение.
Меня отвергли.
Теперь незачем жить и некуда идти…
60
Правила и слухи
В моей груди кипела горячая злоба. То есть должна была кипеть – так обычно происходит в сказаниях.
Я упал на колени и выкрикнул слово, от которого вздрогнули стены. Заколотил руками по каменным плитам пола, и в комнате заметалось эхо. Сплел огонь, ветер и ярость, и риши, опомнившись, приняли меня в Ашрам.
Так случается в легендах.
Увы, в обычной жизни все иначе.
Силы иссякли. Мастер плетения перерезал ниточки, за которые меня дергал всевышний. Не было ни желания доказывать свою правоту, ни гнева на риши.
Комната наполнилась тихими звуками. Зашептались за столом мастера́, заскрипело перо по пергаменту. Мое сердце билось как сумасшедшее, в висках стучала кровь. В глазах все расплылось.
И вдруг что-то произошло.
Двери за моей спиной распахнулись, словно их протаранил огромный бык.
В комнату ворвался Ватин. Бросив на меня взгляд, подмигнул и улыбнулся, а затем помрачнел – под стать своей новой темной мантии. Подойдя к столу, мой попутчик бросил:
– Простите за опоздание и за грубое вторжение. Впрочем, вы поступили куда более бесцеремонно, начав процедуру приема без меня – ведь я сообщил, что вернусь сегодня.
Даврам приподнялся и ответил:
– Увы, ты почти все пропустил.
– И все же я имею право выразить свою точку зрения. – Он погрозил пальцем Давраму – точь-в-точь как совсем недавно грозил мне Мастер плетений. – Закон на моей стороне. В Ашраме девять Мастеров, и поступающих они экзаменуют вместе. – Он откашлялся и занял пустующее место за столом. – Я – Мастер философии, риши Врук, и у меня есть некоторые вопросы к поступающему.
Мастер плетений заерзал на своей подушке и гневно уставился на моего друга:
– Я ему уже отказал. Мальчик желает стать плетущим. Плетения преподаю я, и я сказал – нет! Понимаешь, что это значит?
Ватин, взглянув на него, словно на пустое место, обернулся ко мне:
– Как ты, Ари? – Я от изумления потерял дар речи. – Ну, ничего, ничего. Не обращай внимания на этих старых зануд. – Он вздохнул и навалился на стол, будто устал после долгой дороги. Откашлявшись, окинул взглядом остальных риши: – Полагаю, мальчик сообщил, что я – его рекомендатель? Нье? – Уставившись на Даврама, добавил: – Итак, уважаемый директор и Мастер духа, попробуем поговорить с поступающим еще раз?
Директор сплел пальцы домиком и подпер подбородок:
– Большинство из нас свои вопросы уже задали, однако, если ты его рекомендуешь…
– Именно так. У парнишки незаурядные способности к философии, и уж во всяком случае я ожидаю, что его зачислят на мой курс. Он неплохо разбирается в природе плетений, пусть пока создавать их и не умеет. С другой стороны, кому из уважаемых риши подвластно это искусство? – Он первый поднял вверх руку и вопросительно посмотрел на Мастеров.
Его жест повторили четверо: Мастера плетений, ремесел, исцеления и духа.
– Видите? Далеко не все. Полагаю, мы могли бы простить мальчику отсутствие опыта в том, чего не умеют делать многие Мастера Ашрама.
Ватин бросил на меня самодовольный взгляд, и я ухмыльнулся, испытав облегчение. Друг дал мне шанс. Чем же его отблагодарить?
– К тому же у Ари есть доказательство, что он проходил обучение у Маграба. Имеем ли мы право отвергнуть того, кто занимался с плетущим, выпускником нашей школы? – Он картинно повел рукой в мою сторону.
Я замялся. О каких доказательствах он говорит? Ах да… Книга! Бросив глухо ударившийся о пол посох, я пошарил рукой в походном мешке, извлек запечатанный том и передал его Ватину.
– Благодарю, Ари. – Он повертел книгу в руках и подцепил пальцем обложку: – Книга запечатана плетением, чтобы ее не смог открыть посторонний.
До сих пор молчавшая женщина с кроваво-красными волосами скептически усмехнулась, и я взглянул в ее сторону. Загорелая, в отличие от других сидевших за столом риши; бронзового оттенка кожа; такая же темно-серая мантия, как у Ватина. Длинный нос, высокие скулы и гордые заостренные черты напомнили мне хищную птицу.
– Скорее всего обложка приклеена. Клейких веществ в нашем мире немало, и некоторые из них можно разрушить лишь плетением, хотя есть риск случайно уничтожить и саму книгу.
– Точно! – щелкнул языком Ватин. – Открыть обложку сможет лишь плетущий, только скреплена она вовсе не искусственными средствами. – Бросив книгу на стол перед Даврамом, он предложил: – Проверь сам.
Тот провел рукой над обложкой и поджал губы:
– Запечатано плетением. Хорошая работа, могучая формула. Пожалуй, мне с такой не совладать. Ежели я вздумаю попытаться, времени это займет много, а результат не будет стоить затраченных усилий. Однако где доказательства, что плетение наложил выпускник школы, кто сказал, что он лично передал книгу мальчику? Откуда мы знаем, что Маграб был его наставником? Пока мы можем сделать единственный вывод: ребенок где-то раздобыл запечатанный плетением том.
