там, – сказал директор, махнув рукой на дверь. – Мастер философии, позаботься, чтобы твоим учеником занялись как положено.
Ватин сухо улыбнулся:
– Не желаешь, чтобы я задавал вопросы следующим претендентам?
Директор ответил ему многозначительным взглядом:
– Смею надеяться, что мы успешно справлялись сегодня и без тебя. Аррей. – Потерев лоб, словно голова его раскалывалась от боли, он добавил: – Если ты лично устроишь мальчика, ему будет проще во все вникнуть.
– Отлично! – просиял Ватин и, выскочив из-за стола, хлопнул меня по спине: – Приступим к делу, Ари? Успокойся. Пусть старые зануды продолжают издеваться над детишками, а мы пойдем. Надо внести тебя в списки на предстоящие занятия и выбрать комнату.
Мы вышли из экзаменационной, и философ снова подвел меня к столу, за которым прохлаждался молодой лентяй.
Тот мигом скинул ноги со столешницы и залопотал:
– Риши Врук! Я не знал, что ты…
Ватин остановил его, махнув рукой:
– Твоего незнания хватит на десяток учеников. Боюсь, ни тебе, ни мне оно на пользу не идет, Сети. – Он нахмурился: – Впрочем, в незнании есть преимущества: чем меньше знаешь, тем спокойнее спишь. Тебе так точно лучше. Это Ари. Его только что зачислили на курсы изучения высших искусств. Займись делом: внеси его в списки на занятия и расскажи, где оплатить благотворительный взнос. Потом покажешь расписание и проводишь в свободную комнату. Не забудь, пусть ему приготовят одежду и определят место в столовой. Джи-а?
– Джи.
Сети расчистил место на столе, вытащил журнал и перелистнул несколько страниц. Достал тонкую деревянную палочку с черным заостренным кончиком, напоминавшую угольный карандаш, и расчертил страницу четкими линиями.
– Имя, фамилия?
Ватин не дал мне возможности ответить:
– А, хороший вопрос! – Откашлявшись, он произнес звучным баритоном, который сделал бы честь опытному лицедею: – Ари, сын самого себя. Маленький засранец родился из божественного огня Брама, потому фамилии не имеет.
Мой спаситель незаметно ткнул меня в бок, а Сети застыл с карандашом в руке, переводя взгляд с меня на Ватина, словно ждал, кто из нас скажет, что риши пошутил. Мы промолчали. Лентяй пожал плечами и сделал запись в журнале.
– Взнос?
Я выложил деньги на стол:
– Три серебряные монеты.
Сети поперхнулся:
– На помойке нашел? Что-то ты не похож на сына знатного и богатого человека. – Он тут же осекся и виновато взглянул на наставника: – Прости, риши Врук. Я просто хотел сказать… Ну, он не выглядит…
Я тут же скормил ему часть истории:
– У меня таких целая коробка.
Заглотит наживку или нет?
– Но где ты… Как?..
В наш разговор снова вклинился Ватин, добавив столь нужной мне таинственности:
– Ты разве ничего не слышал? – Он воззрился на Сети, будто удивляясь, что тот до сих пор не в курсе знаменитой истории. – Наш молодой Ари, сын самого себя, ограбил короля.
И эта фраза положила начало всему.
Неприятностям, в которые я вляпался в Ашраме.
Бедам, которые ему принес.
Я преуспел и в том, и в другом.
61
Пересуды
Вероятно, можно подумать, что в Ашраме на меня снизошло спокойствие. Ничего подобного: ночью я ворочался в кровати, не находя себе места от возбуждения. Получилось!
Добрался, поступил (хоть и не без вмешательства Ватина) и даже дал прикурить старикам-риши.
На следующее утро я проснулся рано и умылся в маленьком жестяном тазике, который стоял в комнате у каждого ученика. Хорошенько поскреб руки и, раздевшись, обтерся влажной тряпкой. Имелись в Ашраме и ванные комнаты, только я не хотел тратить ни одной лишней секунды. Как-никак первый день! Чем раньше начну посещать занятия, тем быстрее освою искусство плетений. Еще я мечтал поговорить с Мастером познания.
Где же еще узнать об Ашура и о том, как с ними совладать.
Я облачился в выданную мне светлую, чуть кремового оттенка мантию. Об одеждах в Ашраме существовала целая теория: чем больше они утрачивают первоначальный цвет, тем усерднее носящий их ученик, тем более он привержен учебе. Якобы у самых образцовых обитателей школы мантии темнеют и становятся похожими на пепельные одеяния риши и мастеров магических искусств. Вот только ослепительно-белый наряд директора в эту теорию не вписывался никак.
Плащ мой, к счастью, свободно надевался поверх мантии. Дело даже не в том, что он защищал от холода, – просто я к нему привык, да и выглядел он хоть куда. С посохом я тоже расставаться не желал и не выпускал его из рук.
Одевшись, я собрал свой мешок, положив в него свитки пергамента, графитную палочку и небольшой бурдюк с водой, который приходилось тщательно завязывать.
Графитные палочки вызывали у меня особое восхищение. При поступлении их выдали целую дюжину. Мастера и ученики Ашрама делали их сами из хрупкого, легко превращавшегося в порошок камня. Его спрессовывали в плотную сердцевину, а затем особым плетением создавали вокруг нее деревянную оболочку. Получался отличный инструмент для письма. Стачивались они быстро и все же позволяли ученикам делать записи и даже рисовать.
Ошибку можно было исправить запросто – берешь и стираешь ее смазанной маслом подушечкой пальца. На худой конец, палец можно просто послюнить.
Я выбежал из вестибюля во двор и попытался сориентироваться, где будет проходить первое занятие.
Мимо пробежала девочка с пепельными волосами, крутя на ходу головой. Видно, кого-то искала.
Присмотревшись, я крикнул вслед:
– Лаки!
Она тут же повернулась:
– Ари?
– Что ты тут делаешь? Я думал, ты уехала еще вчера.
Девочка нахмурилась и затеребила шерстяную мантию:
– Целый день пришлось ждать встречи с нужным человеком. – Она устало и чуть сердито улыбнулась. – Тут было много страждущих. Я-то не страждущая, так что меня поставили в конец очереди.
Расспрашивать я не решился – похоже, дело у Лаки деликатное.
– Ученики школы готовы помочь с лекарствами для моей семьи, но… – Она замолчала и нервно потерла руки. – Но все это очень дорого.
Судя по ее отчаянию, явно не монета-другая…
– И у тебя не хватило денег? – спросил я для проформы – и так все понятно.
Лаки лишь грустно кивнула.
– Сколько?
– Целый ранд. У меня столько с собой нет. Почти все потратила на дорогу.
Знакомая тоска в ее голосе заставила меня снять с плеча мешок. Нельзя отвергать человека лишь потому, что у него нет денег.
Развязав шнур на горловине, я нащупал несколько монет, которые решил держать при себе, не в тайничке, который устроил в комнате под кроватью.
– Ранда не найду, но…
Я протянул девочке серебряную монету, и она смущенно подняла руки, пытаясь отказаться:
– Я не могу…
– Можешь! Сколько хочу, столько отдаю. Ты рассказала мне в дороге
