— Зачем убеждать себя в том, во что сами не верите, Дэниел? — невесело усмехнулся Омеру. — Во-первых, солдатом вы не переставали быть никогда. И война эта ваша в той же степени, в какой она является войной для любого честного человека.
Дэниел ничего не ответил. Он искоса посмотрел на Келли, словно ища ее поддержки. Однако в глазах Келли он прочел совсем другое. Сочувствовать она ему, похоже, не собиралась.
Между тем Омеру продолжал: — Мы, угали, миролюбивый народ. И именно по этой причине нам не удастся без чьей-либо поддержки скинуть тирана. Мы нуждаемся в оружии и в людях, которые научили бы нас владеть им. Помогите, Дэниел, обещайте мне научить наших мужественных парней владеть оружием. И принять на себя командование ими.
— Я не хочу… — начал было Дэниел, однако Виктор прервал его: — Ни слова больше. Идите спать, а ответ дадите утром. Прошу вас только об одном: вспомните о тех заключенных в лагерях. О тех несчастных, которых изгнали из Бухты Белохвостого Орлана. И, наконец, о массовых расстрелах в лесу.
Поднявшись со стула, Виктор положил Дэниелу руку на плечо.
— Спокойной ночи, — произнес он, направляясь к себе в бунгало.
— Ну и что ты собираешься делать? — осторожно поинтересовалась Келли.
— Не знаю. Я действительно не знаю. — Дэниел тоже поднялся. — Утро вечера мудренее. А сейчас я, пожалуй, последую совету Виктора и пойду спать.
— Да, конечно, — тихо проговорила Келли. Она стояла совсем рядом и заглядывала ему в глаза.
Дэниел вдруг наклонился и поцеловал ее долгим, чувственным поцелуем.
Чуть отстранившись, Келли произнесла: — Пошли. — И через веранду повела его к себе в спальню.
Когда он проснулся, было еще темно. Келли спала, уткнувшись в его плечо; ее теплое дыхание щекотало шею. Спустя какое-то время она тоже открыла глаза.
— Я сделаю то, о чем просил меня Виктор, — едва слышно вымолвил Дэниел.
Келли ничего не ответила. А потом хрипловатым от волнения голосом произнесла: — Не думала я, что ты воспримешь… это как попытку тебя уговорить.
— И в мыслях не держал ничего подобного — отозвался Дэниел.
— Все, что произошло между нами этой ночью, не имеет к Омеру никакого отношения, — проговорила Келли. — Я мечтала об этом с того самого момента, как мы познакомились. Нет, еще раньше. Давным-давно я впервые увидела тебя на экране телевизора и сразу же чуть ли не влюбилась.
— Я тоже давно ждал этого, Келли, — прошептал Дэниел. — И подсознательно всегда ощущал твое присутствие в этом мире. А сейчас, наконец, я нашел тебя, и вот ты рядом.
— Но именно теперь мы вынуждены расстаться, а я не хочу тебя терять. — Голос Келли предательски задрожал. — Пожалуйста, возвращайся.
Спустя два дня в сопровождении Сепу и четырех носильщиков Дэниел покинул Гондалу.
Остановившись на мгновение у самого леса, Дэниел оглянулся. Келли стояла на веранде бунгало и махала ему рукой. Она выглядела совсем юной, почти девочкой. У Дэниела защемило сердце. Ему совсем не хотелось уходить отсюда. Уходить сейчас, когда он едва обрел ее. Помахав ей в ответ рукой, он заставил себя отвернуться.
По мере того как маленький отряд поднимался в горы все выше и выше, лес уступал место бамбуковым рощам. Местами бамбук рос столь густо, что приходилось на четвереньках ползти по ходам, вырытым в земле кабанами.
Они взбирались, пока не исчезла вся растительность. Теперь их окружали лишь голые скалы. Здесь, на высоте более четырех тысяч метров над уровнем моря, горные вершины возвышались над их головами, словно батальоны вооруженных воинов с венками из красных цветов.
Бамбути зябко кутались в одеяла, какими их предусмотрительно снабдила Келли, и ничего, кроме сочувствия, их жалкий и растерянный вид не вызывал.
Не видя особого смысла в том, чтобы его сопровождали дальше, Дэниел велел своим маленьким друзьям бамбути возвращаться.
Сепу пробовал было возразить: — Куокоа, один в горах ты потеряешься, и Кара-Ки будет очень сильно сердиться. Ты никогда не видел ее по-настоящему сердитой. Честно тебе скажу, я очень боюсь, когда она так сердится.
— Сепу, посмотри вон туда. — И Дэниел показал пальцем на снежные вершины, проглядывавшие сквозь облака. — Там так холодно, что ни один бамбути и представить себе не может. Там, под солнцем, снег и ледники просто обожгут вас своим огнем.
И Дэниел продолжил путь в одиночестве, спрятав драгоценные кассеты на груди под рубашкой. Он перешел границу недалеко от ледника Руватамагуфа и через два дня спустился к Заиру. Он отморозил себе три пальца на руках и палец на ноге.
Солдаты и офицеры пограничной заставы в Муцоре далеко не первый раз встречали беженцев, одолевших перевал. Однако белый с британским паспортом, вложивший в документ банкноту в пятьдесят долларов, был гостем на редкость неожиданным. Забрав деньги, офицер без разговоров поднял перед Дэниелом шлагбаум.
А спустя два дня Дэниел находился уже на борту судна, отплывавшего вниз по реке Заир. Еще через десять дней он приземлился в аэропорту Хитроу в Лондоне. Все видеокассеты лежали у него в чемодане.
Из своей квартиры в Челси Дэниел первым делом позвонил в Кагали Майклу Харгриву.
— Боже мой, Дэниел! — обрадованно воскликнул Майкл. — Нам сообщили, что вы с Бонни Ман пропали в лесу в окрестностях Сенги-Сенги. Солдаты Таффари уже несколько дней разыскивают вас.
— Майкл, я могу говорить с тобой по этому телефону?
— Ну, особенно откровенничать я не стал бы, — дипломатично ответил Майкл.
— Тогда обо всем при встрече. А пока что я хотел бы попросить тебя переслать мои материалы. И желательно побыстрее.
— Дэнни, но я передал все с Бонни. Она сказала, что ты попросил забрать кассету.
Дэниел замолчал, а затем с горечью произнес: — О Господи, они обвели ее вокруг пальца, как последнюю идиотку! Теперь все ясно. Бонни умерла, Майк, можешь не сомневаться. Она передала им материалы, и они тут же с ней разделались. Эти ребята уверены, что я погиб, и потому избавились от Бонни. Свидетели им не нужны.
— О ком ты, Дэнни? — ошеломленно спросил Харгрив.
— Не сейчас, Майк. По телефону ничего не могу тебе объяснить.
— Дэн, извини, что так вышло с кассетой. Бонни как-то сразу убедила меня. Похоже, я просто старею.
— Ладно, забудь об этом. К счастью, у меня про запас есть кое-что покрепче.
— Когда мы увидимся?
— Надеюсь, скоро. Я тебе позвоню.
Предупредить заранее работников телестудии Дэниел не успел, однако монтажную ему все-таки предоставили. Он работал двое суток подряд, практически не вставая, и отчасти поэтому его чувства в связи с гибелью Бонни Ман притупились. Конечно же, он косвенно виноват в ее смерти, и это не давало ему покоя.
