с искренним облегчением. В период между маем 1948 г. и октябрем 1956 г. число иранских евреев, уехавших в Израиль, составило 39 тыс. человек, то есть почти половину еврейской общины Ирана. Не все уезжавшие рассчитывали на социальные пособия — среди репатриантов были и обеспеченные люди, располагавшие определенным капиталом и готовые вложить его в дело. Но все же большинство иранских евреев, равно как и большинство репатриантов из других исламских государств — Ирака, стран Северной Африки, Турции, стран Леванта, Йемена и крошечных, полузабытых еврейских анклавов Афганистана и Кавказского региона — прибывали в Израиль на грани нищеты. Приток этих едва ли не изгоев, грозивший разорить еврейское государство в первые же месяцы его существования, мог стать не менее гибельным, чем враждебные действия соседних арабских стран.
Демографический эффект иммиграции был весьма значительным. За период 1948–1953 гг. в Израиль прибыло не менее 7 % всего населения диаспоры. Численность еврейских жителей Израиля составляла 6 % всего мирового еврейства на момент основания государства и достигла 13 % по состоянию на конец 1953 г. На протяжении первых четырех с половиной лет существования Израиля численность его населения удвоилась, а к концу 1956 г. практически утроилась, достигнув 1 млн 667 тыс. человек. Однако к этому времени темпы возвращения евреев в страну отцов замедлились (хотя вскоре они снова возрастут). Прирост численности населения Израиля пока что определялся иммиграцией, а не естественным воспроизводством. И эти иммигранты прибывали в основном из стран Востока. В 1948 г. евреи из исламских стран составляли 14 % всех вновь прибывших, в 1949 г. — 47 %, в 1950 г. — 71 %, в 1952 г. — 71 %, в 1953 г. — 75 %, в 1954 г. — 88 %, в 1955 г. — 92 % и в 1956 г. — 87 %. В 1948 г. евреи европейского происхождения составляли 75 % еврейской общины Израиля; к 1961 г. их доля снизилась до 55 %, и этот процесс снижения продолжился в последующие годы. В сионистском государстве произошла подлинная этническая революция, причем такого исхода сионистские вожди не ожидали ни после Катастрофы, ни в 1948 г. Вместо того чтобы служить форпостом Запада в Азии, Израиль сам стал обретать восточный, в известном смысле даже азиатский, характер — и по составу населения, и отчасти по образу жизни.
Шок абсорбции
Страна с немногочисленным населением, Израиль не был готов к приему такой лавины беженцев. На начальных этапах многие из числа вновь прибывших поступали в соответствии со своим обострившимся за военные годы инстинктом выживания и захватывали оставленные арабские дома в Хайфе, Иерусалиме и Яфо, в Цфате, Рамле и Лоде, равно как и в маленьких городках и деревушках. В конечном итоге 200 тыс. еврейских репатриантов захватили 80 тыс. арабских помещений (Глава XVI). Но вскоре все брошенные арабские районы и деревни оказались уже занятыми, а иммиграция продолжалась, и стала ощущаться острая нехватка жилья. Еврейское агентство завезло в страну тысячи сборных домиков скандинавского производства. Наряду с этим государственная строительная компания Амидар[365] приступила к строительству постоянного жилья для репатриантов, используя все известные способы ускоренной и недорогой застройки, включая дома из сборных железобетонных блоков, изготовляемых непосредственно на стройплощадке. Семья из четырех человек могла рассчитывать на одну комнату с небольшой нишей, которая служила кухней, кладовой и местом для стирки. К концу 1949 г. было построено 25 тыс. таких домов; год спустя их число удвоилось. Однако строительство занимало слишком много времени. Таким образом, необходимо было изыскать другие способы расселения новых репатриантов, и очевидным решением проблемы должны были стать специальные центры или лагеря. В последние годы британского мандата Еврейское агентство селило иммигрантов в наскоро построенных бараках возле Хайфы и Хадеры; в начале 1948 г. такие же временные жилища были сооружены в Раанане и Реховоте. Хотя в этих местах можно было разместить одновременно до 5 тыс. человек, они оказались абсолютно непригодными для нужд того потока иммигрантов, который хлынул в страну после создания государства. Разумеется, можно было бы использовать казармы английских вооруженных сил, оставленные в связи с окончанием срока мандата. Однако, повинуясь приказам, полученным из Лондона, англичане перед отбытием домой разломали всю мебель, выбили окна и двери, оставив лишь остовы зданий. После ремонта, впрочем, казармы были заселены евреями, прибывшими с Кипра, из лагерей для интернированных.
После этого настало время палаточных городков. Сначала они располагались возле Хайфы, но после того, как окрестности города оказались буквально перенаселенными, Еврейское агентство приступило к созданию лагерей для репатриантов в других местах — вдоль Средиземноморского побережья, в “иерусалимском коридоре” в Галилее, на границе с Северным Негевом. К началу 1951 г. было создано 53 таких лагеря на 17 тыс. палаток, где проживало 97 тыс. человек — мужчины, женщины и дети, ровно одна десятая всего населения Израиля. Условия жизни в каждом из таких палаточных лагерей были одинаковыми: питание из центральной кухни, одежда со склада Еврейского агентства, школы в зданиях-времянках, предоставленных правительством страны. И ко всему — безработица. По окончании военных действий солдаты вернулись на свои прежние рабочие места, и затем на протяжении почти двух лет практически не было вакансий для репатриантов, которые, прежде чем начинать поиски работы, должны были оставить свое место в лагере.
Это были нелегкие времена для репатриантов. Их единственным источником доходов служило пособие по безработице, и они были вынуждены влачить такое существование из месяца в месяц. В их бараках и палатках зимой протекали крыши, а летом люди задыхались от жары. Школы, в которых учились их дети, оставляли желать лучшего. И, что хуже всего, репатрианты были оторваны от привычной социальной среды, а зачастую и от своих родных и близких. Жить с чужими людьми, выходцами из разных стран Европы, Азии и Северной Африки, зачастую делить с ними одну палатку — все это было мучительным испытанием. Бесчисленные переживания усугублялись чувством отчуждения, крахом традиционных устоев, зачастую падением нравов, отсутствием уверенности в завтрашнем дне. К 1952 г. около 40 тыс. репатриантов, измученных морально и физически, отказались от попыток начать новую жизнь в еврейском государстве. С помощью зарубежных родственников они оставили Израиль, чтобы поселиться в Европе, Северной или Южной Америке, странах Содружества. Немногие из них вернулись потом в Израиль.
Но еще до начала массовых отъездов правительство страны и Еврейское агентство осознали, что проблема абсорбции — не только и не столько экономическая, сколько психологическая. Не одна лишь бедность способна подорвать человеческие силы и расстроить рассудок, но также и вынужденная праздность. Могли пройти еще годы и годы, пока улучшатся условия жизни и будут созданы условия для полной занятости населения — а тем временем нельзя допустить, чтобы репатрианты слонялись без дела и без цели. Осенью 1950 г. Леви Эшколь[366], директор поселенческого отдела Еврейского агентства, обратил внимание на то, что лишь немногие из лагерей репатриантов расположены
