Во-вторых, стрельба «галош» отряда Небогатова превзошла по точности все ожидания, что отметили все иностранные наблюдатели на эскадре Того. Однако бывший адмирал Небогатов совершенно не акцентировал внимания ни Следственной Комиссии, ни уголовного суда на результатах этой стрельбы. Эффективности стрельбы отряда Небогатова способствовало и то, что ее вооружили нормальными снарядами, с неперемоченным пироксилином.
Сначала их хотели послать Рожественскому. Но потом пришел приказ вооружить ими Небогатова: «Во время стоянки в Носси-Бе… суда выходили для практики маневрирования и стрельбы в цель. К сожалению, ограниченность запаса снарядов не позволила дать широкую практику стрельбе, так как обещанный транспорт снарядов не был выслан из России, послужив для укомплектования судов отряда Небогатова»{333}.
К тому же на судах его отряда были кадровые комендоры — единственные на эскадре. «Скромность» Небогатова в его показании Комиссии необходима была для того, чтобы максимально затушевать результаты невыполнения им приказа Командующего эскадрой о стрельбе по головному из-за преступного отставания 3-го отряда в завязке боя. А также «замять» постоянное оттягивание этого отряда в течение боя.
Показания Небогатова стоят, впрочем, отдельного разбора, поскольку представляют собой нагромождение плохо камуфлированной лжи, которая и была положена в основу официальной версии о Цусиме. Но, похоже, ложь эта отнюдь не является продуктом только самобытного творчества бывшего адмирала.
Синтез теории и практики: два источника и две составные части
Акцентируем внимание на следующем любопытном и также не отмеченном нигде факте. В документах Исторической Комиссии о Цусимском бое, в первых трех томах донесений о бое, нет донесения бывшего Командующего 3-м броненосным отрядом!
Донесения офицеров с «Николая» имеются, а вот донесения их флагмана нет. И мы, вероятно, никогда не узнаем первую, непосредственную реакцию Небогатова на обстоятельства Цусимского сражения[370]. В документах есть только его показание Следственной Комиссии, сделанное много позже боя, когда у Небогатова уже было время «посоветоваться с товарищами». Выработать, так сказать, единую линию поведения.
Между тем всякие псевдонаучные измышления о Цусимском бое, приводящие уже сто лет в восторг «теоретиков» военно-морского искусства, стал первым распространять известный нам Прибой № 1 — Н.Л. Кладо еще в то время, когда почти все уцелевшие «действующие лица» находились в японском плену: «С большим интересом читали кабинетный разбор Цусимского боя в “Новом Времени” Кладо, который со свойственным ему апломбом “врал, как очевидец”»{334}.
Очевидно возникновение своеобразного симбиоза: предавший вверенную ему эскадру и Россию адмирал-практик и обосновавший необходимость посылки его отряда капитан-теоретик нашли и прекрасно дополнили друг друга.
А были ли они знакомы лично? Скорее всего, да. Круг старших офицеров флота ограничен. Может быть, не они нашли друг друга, а «их нашли» и использовали по назначению. Каждого в отдельности, в свойственном каждому амплуа. Тем паче, что Кладо был флаг-офицером адмирала Скрыдлова — начальником военно-морского отдела штаба Командующего Тихоокеанским флотом[371], а Небогатов был назначен на должность начальника 3-й эскадры по избранию этого Командующего.
Теперь смотрите сами. Небогатов, судя по всем данным, был прекрасный моряк, хороший артиллерист, но флотоводец никакой даже в теории. Между тем Кладо — признанный теоретик, хотя не очень ясно, как он смог выплавать ценз хотя бы и на капитана 2-го ранга. От практики военно-морского дела он шарахался, как черт от ладана, предпочитая ему уютные и безопасные кабинетные построения. Сейчас не обсуждается заданность этих построений и на чью мельницу они льют воду, в них содержащуюся.
Речь идет о том, что сочетание двух таких разных и удивительно дополняющих друг друга фигур способно дать:
— с одной стороны, этакий «виртуальный образ» адмирала, не только прекрасного, плавающего моряка, но и в вопросах военно-морского искусства высказавшего взгляды, совпавшие с последним — оказавшимся действительно последним — словом отечественной военно-морской теории…
— с другой стороны, кабинетные построения будущего профессора почти дословно дополнялись словами опытного моряка, прошедшего океаны воды, правда, не пожелавшего лезть в медные трубы и, тем более, в огонь.
Зеркальное сходство схоластики капитана Кладо с «практическими» показаниями адмирала Небогатова говорит о том, что они имеют общий источник, А вместе они представляют «два источника и две составные части» «официально достоверных» сведений о битве в Корейском проливе. И парадокс состоит в том, что из этого очевидно враждебного России источника до сих отечественная военно-историческая мысль черпает свои умозаключения о Цусиме.
Ведь именно «построения» Кладо вкупе с «показаниями» Небогатова составили «методологическую базу» оценки Цусимского боя как Следственной Комиссией, так, увы, и Исторической. Большинство других отечественных трудов о Цусиме также носит отчетливо эпигонский характер. Так что вред полученный симбиоз «теории с практикой» стал приносить сразу, вводя иногда вполне достойных людей в добросовестное заблуждение.
Скажем, в известном сочинении капитана 2-го ранга М.И Смирнова{335}, будущего контр-адмирала и Управляющего Морским Министерством в правительстве Колчака, глубокомысленно объясняется и оправдывается необходимость ожидания 2-й эскадрой у Мадагаскара отряда Небогатова. Критика же действий адмирала Рожественского идентична таковой в «источниках».
Георгий Александровский говорит, что в эмиграции адмирал Михаил Смирнов признал свою вину перед адмиралом Рожественским, бил себя в грудь и кричал, что не прав был — простите ребята! Но было поздно, однако.
5. Упрямство адмирала Р.
5.1. Но почему?
После гибели 2-й эскадры, усугубленной сдачей в плен ее остатков, многие люди в России, в том числе и среди моряков, стали задаваться вопросом, который мы уже ставили, а сейчас позволим себе повторить.
Почему все-таки тяжело больной и смертельно уставший Адмирал повел на весьма вероятный погром свою «армаду», как часто называли ее в разговорах офицеры «Суворова», да, вероятно, не только они одни?
Почему он, лучше всех знавший недостатки, в том числе и неустранимые, своей эскадры, более того, допускавший, и, как мы видели, не безосновательно, наличие измены в собственных рядах, не сказал во весь голос высшему руководству в Петербурге, что даже прорыв во Владивосток в создавшихся обстоятельствах имеет характер авантюры? Что лучше сохранить для России флот, пусть ценой его возвращения или интернирования. Ведь ясно, что, даже чудом прорвавшись во Владивосток, морем он «завладеть» не сможет. Японцы не справятся — англичане «подмогнут».
Пусть армия, в конце концов, сама справляется, раз ей флот до лампочки. Был бы не до лампочки — Порт-Артур не бросила бы. А справится — мы поправимся, почистимся, подучимся, броненосец «Слава» как раз в строй войдет. Глядишь, и еще чего умельцы построят. Вот тогда уж мы с новыми силами — и на Восток.
Так или примерно так рассуждали многие после Цусимы. Бывает, рассуждают и теперь.
5.2. Версии
Версия «сознательного» пролетария с морским отливом
Упрямство же Адмирала как только ни объяснялось. С пролетарской простотой Новикова-Прибоя: пошел, мол, на Цусиму потому, что самоуверенный дурак был. И к тому же трус: «Через всю книгу я провожу мысль, что Рожественский был трусом и бездарным человеком». «Что Рожественский был дураком, все мы знаем»{336}.
А главное — Царю угодить хотел. Ну изверг просто. Накось выкуси. Японцы не дали. Все же Новикову не откажешь в определенном даре. Не ясно, правда, в каком. Но в смысле сюра Дали рядом с ним рядом не стоит.
И ведь почитайте многих современных авторов, в глубине души, может, и патриотов, и якобы Русский Императорский Флот уважают, а вот новиковскую «Цусиму» чрезвычайно информативной и содержательной книгой величают. Ну да Бог с ними. Мало ли кто где свой интерес находит. А заодно информацию с содержанием.
Версия военно-интеллектуальная
