Что ни говори, а тщательный подбор кадров налицо.
Последний мазок или основная задача?
В свете приведенных сведений представляется, что пораженческая установка любой ценой избежать боя, а заодно и спасти свою ценную адмиральскую шкуру, и была главной причиной сдачи Небогатовым остатка эскадры, лишь замаскированной боевыми обстоятельствами.
Говоря современным языком, имела место государственная измена с заранее обдуманными намерениями. Не такой дурак был контр-адмирал Небогатов, чтобы не понять, что не четыре старых корабля сдает он врагу, а честь Русского флага, честь Родины и, в конечном счете, ее саму.
Вместе с тем складывается впечатление, что все это было результатом не личной инициативы самого Небогатова, а некоего приказа, которого он не мог не исполнить: приказа всемерно мешать действиям 2-й эскадры в бою, ослабляя ее. Приказ был выполнен и перевыполнен. Сдача — просто последний мазок на уже написанной картине.
Но нельзя исключить, что представляющееся штрихом и было основной задачей Небогатова, ради выполнения которой он и берег себя. Очень ведь удобно, когда желания человека и его же обязанности совпадают. Напомним, кстати, что на свою должность Небогатов был выбран адмиралом Скрыдловым. (Ответ адмирала Р. на дополнительный вопрос «С» Следственной Комиссии.)
4.4. К вопросу о контр-адмирале Небогатове и каперанге Добротворском
Задержка 2-й эскадры на Мадагаскаре была, как мы помним, вызвана приказом, подкрепленным Высочайшей санкцией, ожидать два совершенно не нужных эскадре отряда. Вначале крейсерский отряд капитана 1-го ранга Добротворского — в будущем главного «манильца», а затем «самотопный», а вернее — «самоедатный»[366], 3-й отряд Небогатова.
Таким образом, наблюдается любопытный факт: командиры, ожидание отрядов которых сыграло роковую роль в судьбе 2-й эскадры, возглавили те самые 2-ю и 3-ю «референтные» группы — по «Критерию Цусимы», встав во главе «небогатовцев» и «манильцев».
В первом случае утверждение о «встав во главе» понятно само собой, относительно второго следует еще раз напомнить, что именно капитан 1-го ранга Добротворский был инициатором поворота двух сильнейших русских крейсеров на юг, навязав свое решение слабовольному контр-адмиралу Энквисту. Тем паче вспомним, что последний попал на эскадру с сухопутного поста градоначальника города Николаева, а Добротворский был плавающий и весьма опытный морской офицер. Отличный специалист. Как и контр-адмирал Небогатов.
Оба они всегда утверждали, что попали на свои командные — начальников отрядов — роли вполне случайно, а уж в том, что произошло вечером 14 и утром 15 мая, и вовсе виноват адмирал Рожественский. Не проиграй он бой — ни Небогатов бы не сдался, ни Добротворский на Манилу бы не ушел. Как Бог свят.
Забудем на некоторое время эти убедительные и, несомненно, искренние объяснения людей, чье поведение при Цусиме, по деликатному выражению Георгия Александровского, не прибавило славы Андреевскому флагу.
И вспомним то, о чем уже не раз говорилось выше. Если существует международная организация, имеющая «интересы» в Российской Империи, не совпадающие с жизненными интересами этой империи, то в состав этой организации обязан входить и «отдел кадров». Отдел кадров всемирного масштаба, или Международный Отдел Кадров. Аббревиатура — МОК. Не путать с Олимпийским комитетом! И отдел этот охулки на руку не берет.
Эта простая мысль заставила автора поинтересоваться, нет ли в прошлом «случайно назначенных» Небогатова и Добротворского чего-нибудь общего. Так сказать, объединяющего. Самое смешное, что оказалось — да! Таки есть! И это даже не относится к числу фактов скрытых, хотя, безусловно, к числу малоизвестных.
Чтобы не томить читателя далее, приведем отрывок из воспоминаний Флигель-Адъютанта контр-адмирала С.С. Фабрицкого[367], изданных в Берлине в 1926 году. Посвящены эти мемуары «большой Цусиме» Российской Империи — ее крушению в феврале 1917 года и вызывают доверие как достойной позицией автора во время описываемых событий, так и тоном самих воспоминаний. Если дойдем когда-нибудь в наших изысканиях до Февраля 1917-го, к этим запискам придется вернуться вполне капитально.
А пока приведем только маленький отрывок из них, в котором Фабрицкий вспоминает, как юным мичманом или лейтенантом ему довелось недолгое время служить в составе Тихоокеанской эскадры. Заметим, что описываемые события относятся ко второй половине 1890-х годов, как раз ко времени занятия нами на свою голову Порт-Артура, и к Цусиме сами по себе не имеют ни малейшего отношения.
На крейсере «Адмирал Нахимов». 1897–1898 годы
На Тихом океане
По прибытии на Тихоокеанскую эскадру, незадолго до принятия начальствования ею адмирала Федора Васильевича Дубасова{330}, молодой моряк вошел в состав офицеров крейсера 1-го ранга «Адмирал Нахимов», считавшегося в то время одним из лучших кораблей флота.
Однако велико же было разочарование: «…Крейсер “Адмирал Нахимов”, в состав которого вошел я, имел командиром капитана 1-го ранга Небогатова, занятого исключительно хозяйственными соображениями, а старшим офицером капитана 2-го ранга Добротворского, не признающего уставов и законных положений и руководствующегося лишь своими желаниями…
Служба на корабле поставлена была ужасно, и во всем царили полный хаос и самоуправство. Каждый вахтенный начальник делал, что ему вздумается, так как общее руководство отсутствовало…»
Далее Фабрицкий пишет о том, как встряхнулась эскадра с приходом грозного Дубасова, о своем скромном участии в занятии Порт-Артура в качестве вахтенного начальника канлодки «Отважный» в отряде адмирала Реунова, державшего флаг на крейсере «Адмирал Нахимов»:
«Часа через два после нашего прихода пришел английский отряд, также из 2-х крейсеров и одной лодки, и стал по точно такой же диспозиции, но так, что очутился между нашими судами и берегом, то есть как бы прикрывая берег от нас…
Через несколько дней положение разъяснилось, и адмирал Реунов получил извещение, что острый момент миновал, так как Англия согласилась на захват нами полуострова… Англичане ушли, и мы остались единственными хозяевами положения. Вскоре в Порт-Артур подтянулась вся эскадра с Начальником ее, который приказал крейсеру “Адмирал Нахимов” приготовиться к переходу в Россию, куда крейсер вызывали для капитального ремонта и перестройки.
Перед самым уходом крейсера, не запрашивая моего согласия, приказом Начальника эскадры я был переведен снова на крейсер “Адмирал Нахимов”, что означало скорое возвращение на родину».
Путь домой
«После сурового адмиральского смотра, на котором Начальник, не скрывая, высказал командиру нашему свое неудовольствие плохим состоянием крейсера во всех отношениях, мы ушли в Нагасаки за углем, а затем тронулись в дальний путь через Гонконг, Сингапур, Коломбо, Аден и Суэц на родину.
…Плавание наше было отличное в смысле морском, так как шли мы почти все время при дивной погоде, что обыкновенно бывает ранней весной. Но очень тяжелое в нравственном отношении, так как и командир и старший офицер, воспользовавшись дальностью расстояния до высшего начальства, перестали стесняться, и на крейсере творились дивные дела, благодаря которым я твердо решил по приходе в Россию уйти из флота, где командиры могли заниматься хозяйственными оборотами, приносящими пользу их собственному карману, а в строевом отношении руководствоваться не уставами и положениями, а тем, “чего моя левая нога захочет”.
В первых числах мая месяца 1898 года мы, наконец, увидели родной Финский залив и, не доходя Кронштадта, свернули в Биоркэ-Зунд с целью простоять там несколько дней и привести крейсер в полный порядок к предстоящим смотрам.
Не успели мы, по постановке на якорь, начать чистку, мытье и окраску, как пришла телеграмма от Главного Морского Штаба с приказанием следовать немедленно в Кронштадт, так как Главный Начальник флота Великий Князь Алексей Александрович собирается ехать на отдых за границу, а перед отъездом желает сделать смотр крейсеру».
На Большом Кронштадском
«На другой же день на рассвете мы снялись и к 9 часам утра стояли уже на якоре на Большом Кронштадтском рейде. Как только мы прошли входные бочки, к борту подошел катер Штаба Порта с адъютантом штаба, который, войдя на палубу, поздравил с приходом и сообщил, что Великий Князь вчера уехал за границу, а Главный Командир сейчас в Петербурге у Государя, и неизвестно, когда вернется. Поэтому было условлено, что крейсер будет ожидать посещения Главного Командира вплоть до сигнала на мачте Штаба Порта с разрешением иметь сообщение с берегом, что будет означать о невозможности Главному Командиру посетить крейсер в этот же день.
