«Вы должны научиться ненавидеть!» Через два дня тысяча евреев была депортирована из Ченстоховы в Освенцим. Когда началась депортация, члены Боевой еврейской организации, возглавляемой Мордехаем Зильбербергом и Лютеком Гликштейном, разделили немногочисленные имевшиеся у них патроны и разошлись по заранее назначенным позициям на чердаках. Но немцы взяли чердаки, и большинство бойцов были убиты. Они были плохо вооружены: немцы захватили тридцать гранат, восемнадцать пистолетов и две винтовки. Шестеро бойцов под командованием Ривки Гранц были отрезаны немцами. У них осталось всего два пистолета и одна граната. Все шестеро погибли.
Тогда же, 25 июня, немцы начали операцию «Зейдлиц» против советских партизан в районе Дорогобужа — жизненно важного для немецких подкреплений узла связи сразу прямо у линии фронта. Той ночью в оккупированной Франции британский агент Майкл Тротобас, известный как Капитан Мишель, возглавил рейд на немецкий завод локомотивов в Фиве, пригороде Лилля. «Это дело будет сделано ловкостью, а не силой», — сказал он небольшой собранной им группе Сопротивления, которая, пробравшись на завод, сумела разместить и взорвать двадцать четыре заряда взрывчатки. Тротобас триумфально рапортовал в Лондон: «Миссия выполнена».
В этом месяце в рамках битвы за Рур британские бомбардировщики сбросили 15 000 бомб за двадцать ночей. 27 июня представитель Австралии в британском правительстве Ричард Кейси, проведя выходные у Черчилля, заметил в дневнике, как «в ходе фильма, показывавшего бомбежки немецких городов с воздуха (он был смонтирован из кадров, сделанных во время настоящих бомбардировок), снятого очень хорошо и драматично», Черчилль внезапно «вытянулся в струнку и спросил: „Мы звери? Не зашли ли мы слишком далеко?“»
У самого Кейси не было сомнений на этот счет. «Я сказал, что не мы это начали, — заявил он, — и что на этом месте могут быть они или мы». Следующей ночью британские бомбардировщики ударили по Кельну и по итальянским городам Ливорно и Мессина. Немедленное влияние на германскую стратегию оказали налеты на Италию и Сицилию, а не на Рур. Люфтваффе перебросило две станции оперативного командования с юга СССР в Италию. Британцы узнали об этом из сообщения «Энигмы».
Теперь и советские войска, захватившие в июне код, используемый люфтваффе для связи воздух — земля, вторгались в систему германской «Энигмы». В Мурманске эксперты британской и советской морских разведок встретились для обсуждения, как лучше всего использовать полученные таким образом сообщения германских авиации и флота. Вскоре после этого британцы предоставили советской стороне захваченную «Энигму» и книгу с инструкциями по ее использованию.
В речи по радио 30 июня Черчилль говорил о грядущем наступлении на Италию и об итальянских спекуляциях насчет того, куда это наступление придется. «Не наше дело, — сказал он, — бороться с этими тревогами и неясностью». Черчилль говорил об «ужасной тирании и жестокостях», которым германские армии «с их гауляйтерами и подчиненными палачами» подвергали теперь большую часть Европы, и заявил: «Когда мы каждую неделю читаем о массовых казнях поляков, норвежцев, голландцев, чехов и словаков, французов, югославов и греков; когда мы видим, как эти древние, благородные страны, наследницей традиций и деяний которых является Европа, стонут под безжалостным гнетом захватчиков; и когда мы видим, как патриоты этих стран каждую неделю сражаются со все более ожесточенным отчаянием, мы окончательно убеждаемся в том, что в наших руках находится меч правосудия. И мы полны решимости использовать этот меч уверенно и без колебаний»[88].
1 июля Гитлер вернулся в «Волчье логово» под Растенбургом, где на встрече с командующими операцией «Цитадель» установил датой начала атаки на Курский выступ 4 июля. Третий рейх, объяснил он, «следует защищать вдали от его границ». Достичь этого полагалось на основе простого принципа: «Где мы есть, там мы и останемся» — будь то в России, на Сицилии, в Греции или на Крите.
В последней попытке пресечь деятельность партизан за линией фронта перед курской атакой немцы 2 июля начали операцию «Гюнтер» в Смоленской области. Через два дня Гитлер направил солдатам, стоявшим вокруг Курской дуги, личное послание. «В этот день, — гласило оно, — вы принимаете участие в наступлении такой важности, что от его исхода может зависеть все будущее войны. Более чем что-либо ваша победа покажет всему миру, что сопротивление силе германской армии безнадежно». Затем, в самом начале суток, в 1:10 5 июля, за 2 часа и 20 минут до запланированного начала германского наступления, Красная армия начала артобстрел немецких исходных положений и артиллерийских линий. Был нанесен существенный урон, затупивший лезвие немецкой атаки и полностью покончивший со всяким элементом неожиданности. Потом, в 3:30, ровно по расписанию, началось наступление немцев.
Теперь военная энергия, ресурсы, воля и надежды обеих сторон устремились на 320-километровый фронт битвы за Курскую дугу; в бою участвовали шестьсот танков — крупнейшее танковое сражение в истории — и четыреста самолетов. Гитлеру требовалось выпрямить относительно небольшой выступ на фронте. Сталину следовало удержать этот фронт и сохранить Курск.
Опять чертой кровавой, грязной войны стал героизм отдельных бойцов. 6 июля советский пилот лейтенант Алексей Горовец оказался в небе над Курским выступом один против двадцати немецких самолетов. Он решил атаковать и сбил сперва ведущий самолет, а затем — еще восемь. Затем Горовца атаковали сверху четыре немецких истребителя, которых он не видел, и он сам был сбит. Посмертно ему присвоено звание Героя Советского Союза.
На рассвете 10 июля, через пять дней после начала Курской битвы, когда исход ее еще оставался неясным, союзнические силы высадились на побережье Сицилии. 16 000 человек и 600 танков десантировались под прикрытием интенсивной бомбардировки с моря. И здесь бойцы показали удивительный героизм. Британский майор Ричард Лонсдейл, десантированный со своими солдатами слишком далеко вглубь острова из-за сильных ветров, все равно занял позицию и отбил ряд немецких атак, пока сами немцы не отступили. За стойкость он был награжден орденом «За выдающиеся заслуги».
Той ночью британские части вошли в Сиракузы — первый итальянский город, освобожденный из-под фашистской власти. В оккупированной Европе новость о первом успехе союзников на европейской земле была встречена с радостью и надеждой. 11 июля в Каунасском гетто Абрахам Голуб, который в довоенной Литве был адвокатом, заметил в дневнике: «Вчера днем настроение в гетто было превосходным. Британское радио только что передало сообщение о вторжении союзнических армий на Сицилию. Эту весть принесли рабочие, возвращавшиеся из города; она тут же распространилась по всему гетто. Каждый был уверен, что конец близко; в глубине души мы были очень рады. Все считали вторжение на Сицилию самым выдающимся событием, которое приближает наше освобождение. Оптимисты говорили о капитуляции Италии в скором будущем; о столкновениях между частями германской и
