один лейтенант авиации, — было примечательно тем, что я видел не много пожаров, а один. В темноте колыхался купол ярко-красного огня, светящегося и пылающего, словно яркое нутро огромной жаровни. Я не видел ни языков пламени, ни очертаний зданий, лишь яркий огонь, который, словно желтые факелы, светил на фоне ярко-красных углей. Над городом стояла туманная красная дымка. Очарованный и потрясенный, удовлетворенный и напуганный, я посмотрел вниз. Я никогда не видел и никогда больше не увижу такого пожара».
Смертоносное преобладание зажигательных бомб среди сброшенных 2326 зарядов в сочетании с теплой сухой ночью и не отошедшей от работы за четыре дня до этого пожарной службой привели к новому феномену в истории воздушной войны, который гамбургская пожарная служба той ночью назвала «огненным смерчем». Рабочий, вместе с прочими пытавшийся спасти свой завод от пожара, вспоминал позднее: «Тогда начался смерч, с улицы стал доноситься пронзительный свист. Он перерос в ураган, так что нам пришлось оставить всякие попытки справиться с огнем. Казалось, все, что мы делали, было не эффективнее, чем брызгать на раскаленный камень. Вся верфь, канал, на самом деле все, куда хватало глаз, превратилось в одно огромное, масштабное море огня».
В центре огненного смерча образовался ураганный ветер, который с корнем вырывал деревья. Пламя, движимое ветром, за восемь часов огненного ада выжгло двадцать квадратных километров городской застройки. К утру были мертвы более 42 000 гражданских лиц. Это число превосходило все количество британцев, погибших за время операции «Блиц». Были уничтожены более 35 000, или треть, жилых зданий Гамбурга. Примечательно, однако, что уже через несколько недель военное производство Гамбурга превзошло производство до огненного смерча.
В первые часы 29 июля Черчилль и Рузвельт обсудили по телефону предстоящие переговоры о перемирии с Италией, с которой уже были установлены секретные контакты. «Мы не хотим выдвигать конкретных условий перемирия, прежде чем нам не зададут соответствующие вопросы», — сказал Черчилль. Рузвельт на это ответил: «Правильно». Затем два лидера обсудили вопрос о британских военнопленных в Италии и о том, как не допустить их передачу, по словам Черчилля, «в землю гунна». Черчилль объяснил, что обсудит этот вопрос напрямую с королем Италии; Рузвельт согласился сделать так же.
Этот телефонный разговор, показавший, насколько союзники были близки к тому, чтобы вывести Италию из войны, был перехвачен германской разведкой. Утром 29 июля его увидел Гитлер. Утром 30 июля ему показали сообщение главы немецкой полиции безопасности в Загребе Зигфрида Раше. Оно информировало, что сотрудник итальянского Генштаба генерал Роатта конфиденциально сообщил высокопоставленному хорватскому генералу, что «заверения Бадольо задуманы только с тем, чтобы отвоевать время для проведения переговоров с врагом».
Это была не единственная неутешительная новость, полученная Гитлером утром 30 июля. В третьем из рейдов операции «Гоморра» против Гамбурга, ударившем главным образом по пригородам, были убиты еще восемьсот гражданских лиц; 370 из их числа задохнулись в бомбоубежище под универсальным магазином после того, как в нем загорелся хранившийся кокс. Если бы еще три или четыре города подверглись таким же бомбардировкам, как Гамбург, сказал Альберт Шпеер Гитлеру, это могло бы привести к «концу войны».
Теперь, казалось, на военную машину Германии обрушивался удар за ударом. 31 июля Черчилль сообщил Рузвельту, что за предыдущие девяносто дней боев в Атлантике были затоплены восемьдесят пять немецких субмарин. В СССР за линией немецкого фронта обострилась в первые дни августа «рельсовая война»: советские партизаны заложили под железнодорожными путями группы армий «Центр» 8600 взрывных устройств. 1 августа в рамках операции «Приливная волна» 177 американских бомбардировщиков вылетели со своих баз в Бенгази на румынский город Плоешти, выведя из строя 40 % расположенных там нефтеперерабатывающих мощностей. Для Гитлера потеря этой нефти — не слишком серьезная сама по себе, так как потребовалось всего лишь несколько дней для восстановления необходимого Германии уровня производства, — все же служила предзнаменованием грядущих бед. Американцы были не слишком довольны миссией, в которой они потеряли пятьдесят четыре бомбардировщика и 532 летчика. Но прежде, чем «Приливная волна» привела к остановке производства через двенадцать месяцев, им предстояло совершить еще двадцать налетов.
В Тихом океане японцы 1 августа подвергли бомбардировке американскую базу PT — быстроходных патрульных катеров — на острове Рендова, входящем в цепь Соломоновых островов. В ходе бомбардировки погибло два человека. Целью рейда было пресечь действия американских патрульных катеров против четырех японских эсминцев, доставлявших необходимые припасы японским войскам в Виле на южной оконечности острова Коломбангара. Она не помешала тем же вечером выйти пятнадцати катерам с Рендовы; однако им не удалось, несмотря на ряд предпринятых торпедных атак, остановить или повредить эсминцы. Во время столкновения один из катеров, PT-109, был протаранен и разрезан надвое японским эсминцем «Амакири». Взрыв в момент удара был так силен, что другой катер решил, что PT-109 уничтожен, и, возвращаясь в Рендову, готовился к панихиде по его погибшей команде.
Команда, однако, выжила и, проведя пять часов зацепившись за деревянные обломки катера, сумела добраться до берега небольшого кораллового острова. Вечером один из выживших моряков решил выплыть в море в надежде обратить на себя внимание одного из катеров, которые могли проходить мимо ночью. Его звали Джон Фицджеральд Кеннеди. Не обнаружив катеров, он поплыл обратно на остров, но был сбит с курса течением. С трудом вернувшись, Кеннеди заболел; через два дня он и другие члены его экипажа решились переплыть на более крупный остров — на самом деле это был остров Кросс, который они приняли за Науру. Там два местных жителя согласились передать их послание на юг; Кеннеди нацарапал его на скорлупе кокоса. Послание гласило: «Науру. Местный знает где. Он может привести. 11 живы, нужен небольшой корабль».
Кеннеди надеялся, что послание на кокосе будет передано одному из австралийских прибрежных наблюдателей, которые работали на разведку союзников и, ежедневно находясь в опасности, следили за огромной и большей частью неохраняемой прибрежной линией Соломоновых островов и Новой Гвинеи; при этом их существование зависело главным образом от доброй воли местных жителей. Его надежды увенчались успехом; кокос был передан лейтенанту Артуру Эвансу, прибрежному наблюдателю незанятого острова Гому, расположенного вблизи от японского острова Вана-Вана. Эванс сразу откликнулся: «Только что узнал о вашем пребывании на острове Науру, а также о том, что двое местных доставили новость на Рендову. Решительно советую вам вернуться сюда на этом каноэ. Ко времени, когда вы сюда прибудете, я установлю радиосвязь с властями Рендовы, и мы сможем завершить планы по сбору остатков вашей команды».
Это послание достигло Кеннеди 7 августа; в тот же день соломонский абориген Бенджамин Кеву доставил
