— Пакт не совсем мирно сосуществуют. Но да, как ты заметил, эти два народа уживаются друг с другом. Харлы иногда враждуют между собой. Савры, дорвавшиеся до власти, хотят ее еще больше и тоже начинают грызть друг друга, — отвечал я. — Возможно, из-за того, что одни живут в своем небольшом мире, а вторые слишком высоко летают, для того, чтобы увидеть других, они и уживаются.
— Люди и эльфы одинаково заносчивы, чтобы не замечать друг друга, — согласился Дерек. — Драконы уже практически вернулись, Совор. А я… не знаю, что делать. Если весь этот план с библиотекой обернется неудачей, а Кро’туусу не удастся договориться с собратьями, или хуже того — он обманет меня, то только люди и неры, вставшие бок о бок, смогут остановить бестий. А то, что я видел… В общем, когда они одумаются, будет уже очень поздно.
— Мы сильнее, чем во времена тирании, и даже чем во времена первого возвращения. С твоей помощью все получится. А если мир, который ты заключил, заимеет силу, то это будет началом чего-то нового.
Дерек в ответ промолчал.
На рассвете 23-его Летящих листьев ша’акриды выехали к возвышенности Куреск. Перед подъемом сделали остановку. Погонщики вновь сменили друг друга: на каждом обозе было по два савра, способных совладать с этим созданием. Наших погонщиков звали Ти-Кас и Карисмар. Уже во второй раз Ти-Кас заменял Карисмара, чтобы тот отдохнул. Оба были не особо разговорчивыми, видно сказывалась их работа. Однако, несмотря на довольно не простую жизнь, которая проходила если не в пути, то на стоянкахша’акридов, погонщики были особо почитаемой кастой в обществе савров.
После стоянки обе многоножки по узкой дороге стали забираться вверх. Возвышенность тянулась с запада на восток, разделяла прибрежную низменность и Великие топи, простирающиеся до самого Саургана. Подъем был спокойным: многоножки, верно, уже не раз преодолевали этот путь.
К полудню мы уже спускались по столь же узкой тропе вниз. С дороги открывался вид на болотный лес, часть его сейчас была покрыта густым туманом. Непроходимые топи встречали нас.
Когда обоз спустился, тропа резко оборвалась. Впереди были болота, некоторые уже настолько заросли тростником и тифой, что заметить мутновато-зеленую гладь воды не представлялось возможным. Ша’акриды ни на секунду не остановились, а двинулись прямиком в лесную гущу, топая множеством своих лапок прямо по торфяникам. Было не удивительно то, что они не тонули и не вязли в топях, как точно увязли бы кони с гружеными телегами. Легко и свободно ступали эти создания по болоту. Как Дерек успел узнать у Ти-Каса, кладки диких ша’акридов в основном располагались тут, возле возвышенности. Однако диких многоножек было в Арикании уже сравнительно мало: все были приручены саврами и использовались ими как грузовой транспорт и в сельском хозяйстве, для вспахивания тростниковых плантаций на юге.
Могучие витиеватые корни старых, покрытых бледно-зеленым мхом, деревьев, поднимались из болотных озер. От обилия зеленого в глазах начинало рябить. Однако мелькали и различные цветы, умудряющиеся произрастать в таком месте. Это были небольшие желтоватые или красные бутоны. Однако рассмотреть все в полной красе не представлялось возможным. Обоз хоть и замедлился, ша’акриды все равно двигались довольно быстро.
Плотный затхлый запах витал везде. Было душно и парило, как жарким солнечным днем после дождя. Это, правда, была не единственная напасть этих болот, в чем мы успели убедиться, стоило обозу немного продвинуться вглубь леса. Взбудораженная топотом мошкара слетелась на источник шума, точно зная, что тут можно поживиться свежей кровью. Большие мухи, прокусывающие даже плотную ткань, были терпимы, но ужасные мелкие мошки, которых тут звали утами, так и шныряли везде. Им даже как-то удавалось пролететь сквозь тонкие сети, которые Шарим и Вашрин предварительно вывесили на входах в шатер. От их укусов начинало зудеть все тело. Хуже того: Абазир рассказал, что они еще и являются переносчиками болезней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
От этой напасти не было спасения, даже когда опустилась ночь. Обоз остановился, как только скрылось солнце. И уты с мухами ударили с новыми силами. Особенно невозможно было это терпеть при попытках заснуть: постоянное жужжание подле уха действовало на нервы.
Но, несмотря на это, я, как и все остальные, уснул, под аккомпанемент протяжного угуканья ша’акридов, назойливого жужжания мошек и звуков болот: кваканья лягушек, стрекотания сверчков и прочих болотных обитателей.
На следующий день, где-то к полудню, мы выехали к первой саврийской деревне — Кхигги, во владении племени Хардах. Между домами, которые стояли на высоких сваях, были проложены широкие мосты — здешние улочки. Тут же была оборудована башня погонщиков, где ша’акриды могли спокойно отдохнуть, набраться сил и вдоволь наестся кореньев. У башни стояло еще два ша’акрида, но этот обоз ехал в сторону Гарада. Абазир узнал купца каравана, они обнялись и стали обсуждать свои дела. Дерек позвал меня пройтись.
Ступать по ровной поверхности, которая не качалась и не извивалась у тебя под ногами, было не привычно; меня иногда даже пошатывало. Стояла туманная дымка, поэтому вдоль мостов и на домах горели огни, где лампы, где факелы. Жители Кхигги были привычны к гостям, поэтому держались добродушно, не сторонились, хотя казалось, что поглядывают они с неким… подозрением. Домики и террасы, в которые складывались мосты, немного поросшие мхом, а где и оплетенные лианами, можно было считать ухоженными, как потом рассказала Захра.
У ближней к башне оконечности моста расположилось небольшое здание постоялого двора, если можно было судить по скоплению там савров и харлов из каравана. Как оказалось, мы не ошиблись — этот дом, и правда, был местным постоялым двором. Все здание было прокурено: плотный дым стоял тут и сейчас. Несмотря на это внутри собралось много людей. Некоторые из них курили тростник в специальных приспособлениях похожих на высокую вазу с трубками, которые и дымили. Местные называли его шишей, такой же, но меньшего размера имелся у наших погонщиков. Ти-Кас во время своего отдыха часто сидел и курил тростник.
Притоном, какие мы видели в Гарадских ямах, это место было сложно назвать, но я бы не удивился, если бы узнал, что тут курили и спок. Пробравшись через скопление савров и неаккуратно расставленные столы, мы сели за один из низеньких столов, возле распахнутого окна: здесь едкий дым не чувствовался. Вместо стульев были раскиданы подушки.
Мы посидели недолго. Отведали местной лягушачьей похлебки. Поговорили. Дерек поделился впечатлением об этом крае. Арикания была… удивительным и совершенно непонятным местом. И продвигаясь вглубь страны, я все больше в этом убеждался. К нам вскоре присоединились наши знакомые из каравана. Оба обоза будут стоять тут до завтрашнего утра, поэтому было много времени, чтобы отдохнуть.
Когда от дыма и шума стало дурно, мы вышли на свежий воздух. Дерек пообщался с Абазиром, который тоже направлялся на постоялый двор. Затем прошлись до местного базара. У молельного дома, совершенно не напоминающего ту монументальную пирамиду в Гараде, расположились саврийские торговцы. Болотные травы, тростник, цветы, ягоды, сахар, сфагнумовые припарки и различного вида настойки. Гончарные и металлические изделия грубой, но качественной работы.
Ночь наступила быстро. Следуя цепочке фонарей и факелов, по мостам мы добрались до башни погонщиков. Большая часть караванщиков было уже в шатрах. Кто играл в кости, кто пел. Остальные, верно, остались на постоялом дворе.
Не спали долго. Дерек сыграл в кости, пару раз проиграл. Я сидел на свежем воздухе. В деревне было тихо. Зато лес вокруг изобиловал звуками. Вдруг в лесу что-то промелькнуло между деревьями. Потом это повторилось. Я всматривался, пытаясь увидеть, кто или что могло быть источником этого синеватого свечения. И увидел. В просвете между деревьями показалась стайка парящих, светящихся, извивающихся существ. От своеобразной шапки до земли тянулось множество тонких нитей. Они отдаленно напоминали морских медуз.
