Вскоре уже показались массивные каменные стены. Ямы, где текла дикая жизнь, оканчивались там. Я никогда не тешил себя иллюзиями о том, каково приходится беднякам: видел Блошиный переулок в Белом городе, Муравейник в Андридиме, бедные застройки в других городах, жил среди бедняков и помогал им тем, чем мог. Но то, что происходило в Ямах, и представить себе не мог.
Ближе к городским стенам бараки переросли в дома, такие же покошенные, подгнившие, но они уже говорили о некоторой цивилизованности здешнего квартала. То тут, то там мелькали местные трактиры, полные завсегдатаев. А как-то раз глаз приметил валяющихся на крыльце савров и не только (были там и харлы). Выражение их лиц: вожделенное облегчение и необычайная радость — говорило о том, что это был один из притонов, где курили спок и болотный тростник. Прошли мимо. Из открытых окон второго этажа эхом разносились непристойные звуки.
Через ворота мы вышли, чуть ли не бегом. Остановились. Перевели дух.
— Это чудовищно! — выругался Дерек, пока шли к башенке неподалеку от ворот. — Нельзя кому бы то ни было жить в таких условиях. Дикость. Представить себе не мог, что в стране, которая именует себя «империей», люди могут жить подобно скоту…
— Что же, — раздался смех, — я вижу вам очень приглянулись здешние Ями.
Хохотала Захра, которая как раз вместе с несколькими рабочими из каравана занималась разгрузкой телег.
— О, как я рад видеть знакомое лицо! — помахал ей Дерек. Немного повеселел. — Как вы тут живете?
— Да что говорить… Здешним правителям все равно. Пакт когда-то хотели разорвать с ними. Да они-то подлеци еще те. Знают, что их порт нам нужен! — произнесла она и сплюнула. Затем скомандовала что-то на харлийском своей команде и обратилась к нам. — Пойдемте, друзья. Немного осталось погрузить.
Двинулись вместе с командой и Захрой к месту погрузки.
Приближаясь к стойбищу ша’акридов, сначала показалось несколько башен, выстроенных в ряд, а потом и сама многоножка. Высокая, ростом немного выше человека. Длинное ее черное тело по бокам было сплошь усеяно крупными остроконечными волосистыми лапками. Черный панцирь покрывал сверху все членики этого громадного насекомого. Ша’акрид тихонько извивался и иногда издавал угукающий протяжный звук. Иногда перебирал лапками и раздавался тяжелый топот.
— На наше счастье они мирние, травоядние, — сказала Захра, когда нам только открылся вид на это удивительное создание.
У башни стояло два ша’акрида, один уже, по-видимому, был готов отправляться. Когда мы приблизились, стало не по себе, от того, что лапка такого жука была ростом с меня самого. Тогда же увидел, что в земле в правую и левую сторону от башенки вырыты ямы, в которых содержалось еще несколько многоножек.
Обошли башню, и увидели голову ша’акрида. Огромных размеров клешни были предназначены, скорее всего, для защиты. Они были оплетены железной окантовкой, от которой тянулись цепи; цепь оканчивалась тросом, который тянулся к спине гигантской многоножки. У самого рта торчали жвала. Длинные усики, от которых к спине тоже тянулись тросы, обвисали под собственной тяжестью. Взирал ша’акрид на мир четырьмя черными глазами.
— А вот и ви! — крикнул Абазир, отвлекая от созерцания этого непонятного и удивительного существа. — Я рад, что ви живи и здорови. Ми, как видите, уже практически готови.
— Отлично! — ответил Дерек. — Значит, есть еще время перевести дух.
— О, я посмотрю у вас бил тяжелий день, да? Нет, пока не рассказивайте. Ночь долгая, путь не близкий. Все расскажите потом, — отвечал Абазир.
— И во сколько же обходятся такие вот перевозки? — поинтересовался я, все еще глядя на ша’акрида.
— Дорого, мой друг. А что делать? Это единственний транспорт тут, — Абазир казался усталым, видно погрузка шла довольно напряженно. — Ладно, не буду вас держать, идите на башню, и садитесь в шатер. Ваши вещи уже там. Когда закончим, поговорим.
Откланявшись, отправились к лестнице на башенку. На втором ее этаже была платформа. Сюда с помощью крана поднимали ящики и тюки, а потом по специальному опускающемуся трапу заносили на тело ша’акрида. Пропустив грузчика с ящиком, мы сами ступили на твердый панцирь многоножки, пройдя по трапу между его лапками. Стоять на твердой, но колышущейся поверхности было не привычно. Меня раскачивало, и я с трудом старался удержать равновесие. Дерек тоже пытался найти устойчивое положение. Осмотрелись. У головы было обустроено место погонщика, сверху накрытое навесом. Именно туда тянулись своеобразные вожжи для правления ша’акридом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В другой стороне, вдоль практически всего тельца тянулся шатер, установленный на специальном настиле из тростника. Из него нас окликнул Шарим. Прошли, уселись за оборудованный стол. В шатре было просторно. Вдалеке были обустроены спальные места. Еще дальше, из-за занавеса показывался груз: туда его и уносили грузчики.
— Ну что молчите? Диву даетесь? — расхохотался он. — А я говорил.
— Трясет, наверное, знатно, да, Шарим? — спросил Дерек.
— А то! — вновь залился он смехом. — На корабле в шторме приятнее. Но на этом чудище мы доберемся до Слез без каких-либо проблем.
— Надеюсь, в этих болотах только эта многоножка столь огромна…
— Хе-хе. Не боись, эти тут только одни переростки.
Довольно скоро погрузка завершилась. Все члены каравана разместились по двум шатрам на ша’акридах, и когда отголоски заката скрылись во мраке ночи, погонщикам было дано добро на отправление. Зажглись фонари как в шатрах, так и на местах погонщиков. Раздался треск: погонщик дернул за вожжи. А затем все затряслось. Поднялся шум. Ша’акриды послушно двинулись в путь.
Шарим не соврал, что штормы в морях никогда не качают так корабли, как сейчас трясло нас. Будь столы и койки не прибиты к тростниковому полу шатров, все бы ходило ходуном. За топотом поднимаемым множеством ножек существа иногда слышались шипящие крики погонщиков и угукающие завывания самих ша’акридов.
Наша многоножка двигалась первой. Тут в шатре расположились все видные деятели каравана — Абазир, Захра, Шарим и Вашрин. За скромным ужином Дерек поведал все, что приключилось с нами за день. Особенно в красках описал встречу с гаруспиком-инквизитором. Все только и подивились его глупости, а Абазир поблагодарил Духа-отца за то, что тот защитил от страшной расправы. Я тоже благодарил Десятерых за то, что мы легко отделались от инквизитора, однако чувствовал, что это еще припомнится нам. И мне оставалось только молиться, чтобы этот день не застал нас врасплох.
До поздней ночи харлы все рассказывали о Саургане, кто пел легенды, кто просто описывал пустыни и прекрасную долину Нелрота, полную зелени и жизни. Вскоре усталость взяла свое и мы отправились спать. Правда, в отличие от караванщиков, которые, верно, просто привыкли к такой тряске за все время своих странствий, я уснуть не мог. Как не мог и Дерек. Мы сели на выходе из шатра, сменили одного караульного, за что тот был очень благодарен.
Темные силуэты ночного болотного леса проносились перед нам. Он еще был не густой, лучи Ан просвечивали сквозь кроны и освещала дорогу. Как рассказал Абазир, далее, через дня три-четыре, леса станут непроходимыми, а деревья сомкнут свои кроны над головами. Тогда ночью проехать можно будет только на свой страх и риск: если ша’акрид не поломает ноги о корни или не завязнет в топи, то нападет местная живность. Но не только луна светила в эту ночь. То тут, то там по дороге и в гуще леса светились высокие растения. Красноватый бутон, похожий на спелый плод, ярко сиял в ночи, свисая на толстом стебле.
— Два таких разных народа и две разные культуры. Совершенно не похожие представления о мире и противоположные идеалы. И ведь сосуществуют в мире, без распрей, — размышлял Дерек, глядя в небо. — Почему люди с эльфами так не могут? Ты сам говорил, что никто уже и не помнит почему враждует.
