— И это Саурган? Страна песков? — оглядевшись, удивленно произнес Дерек. Этот вопрос вызвал смех Шарима, Абазира и Вашрина.
— Ми в долине Нелрота, друг мой, — ответил Абазир. — Вдоль нашей великой реки цветет жизнь. Смотрите, друзья мои, смотрите и наслаждайтесь всей этой красотой и цветущей зеленью. Потому что, если ви отправитесь в Маха-бра-Хан, то успеете соскучиться по ней.
Караван продолжал путь вперед. Нелрот размеренно нес свои воды к обрыву. Несмотря на стоявшую жару, тут было свежо. В нескольких часах пути показалось первое селение или на харлийском саник — Сал’идим. Раскинулось оно вдоль реки. Приграничное торговое селение радостно встречало вернувшийся караван. К нему слетелись практически все жители: и стар и млад. Кто купить заморских товаров, кто послушать истории из-за моря, а кто просто отлынивал от работы. Тут в основном жили крестьяне. Возделывали близлежащие плантации. Были тут и рыбаки. У причалов покачивались небольшие причудливые лодочки. Поднялся гомон. Караван дошел до центра селения, где стоял небольшой, ничем не отличимый от глинобитных хибарок или домов из песчаника, квадратный хак’сил; тут мы остановились, и началась торговля. Абазир заверил Дерека и меня, что мы двинемся в путь через три-четыре часа: больше задерживаться смысла не было. Предупредил он и о том, что в первом большом городе — Берх-дала — остановимся на день. Это не обрадовало Дерека. Весть о предстоящей задержке не понравилась и мне, но и одним, не зная дороги, не хотелось двигаться дальше.
К вечеру наскоро созданный развал собрали, торговля окончилась, и караван двинулся дальше в путь. Солнце быстро скрылось, но темнота еще не успела сковать все, и мы успели преодолеть еще несколько верст вдоль реки. Проложенная дорога утопала в зелени. В этой долине совершенно не верилось, что где-то там, всего в версте от дороги начинаются песчаные пустоши.
Заметно похолодало. Земля еще была теплой, но казавшийся днем спасительный прохладный ветерок, веявший с реки, заставлял покрываться мурашками. Легкая тканевая мантия и такого же покроя штаны едва ли были способны согреть даже и от такого ветерка. Поэтому разожгли костры. И под простыней звездного неба под песни харлов мы отужинали.
— Ох, — с наслаждением вздыхал Абазир, — вот уже скоро и дом родной. Давно не видел я Хаасима. Соскучилась душа по дому. Ох, соскучилась.
— Да погоди ты вздыхать, — засмеялся Шарим. — Нам еще две недели пути. А с торговыми стоянками и того больше. В прошлый раз, как возвращались, все три недели брели.
— Три? — встрепенулся Дерек.
— Ага. Мы тогда дней пять стояли только в Берх-дала, а потом еще на три в Обосиме задержались. Хороший тогда мы привезли товар, вот и спрос на него был.
— Не пугай наших друзей, Шарим, — вставил Абазир. — Я дал слово, что довезу их до Хаасима. — Он ударил себя кулаком по груди. — И Дух-отец мне свидетель, что я свое слово сдержу! А посему какой би ни бил у нас хороший товар на сей раз, больше одного дня в городах, и двух-трех часов в селах не задерживаемся.
— Не стоит ради нас терпеть убыток, — возразил Дерек. — Еще непонятно так ли нам нужно спешить, но вы не обязаны нам ничем.
— О, мой дорогой друг. Что станет с хорошим товаром, если он доедет до стен Хаасима? — Дерек ничего не ответил. — Ничего, мой дорогой друг. Караван за караваном едут через эти санкхи туда и обратно, продавая товары Великого базара и заморских земель по пути и покупая изделия и провиант в селах. В Хаасиме тоже большой спрос. Так что ничего я не потеряю. Зато помогу вам. И знатно помогу!
— Боюсь, тех денег, что мы отдали капитану Салиму за столь и правда королевское сопровождение было недостаточно, — рассудил я.
— Обижаешь, мой друг. Что ви о деньгах и о деньгах? Ми харлы, не буду врать, как и любой другой народ, золото ценим. Но не только золотом живем. Его тут хоть горстями греби, — он указал на виднеющуюся сквозь листву пальм темную пустыню и посмеялся. — Ви все поймете, как увидите Хаасим. А помочь от чистого сердца, да таким добрим людям и статним воинам, почему нельзя? Вот и я так думаю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Верно говоришь, Абазир, — поддержала его Захра.
Караван двинулся ранним утром. Рассвет мы встречали в пути. Яркое солнце освещало залитую зеленью долину, а воды Нелрота сверкали в его лучах. Вместе с рассветом пришла и жара. Тени пальм защищали нас, а ветерок дарил прохладу. Дорога шла параллельно реке и когда пальмы расступались, открывался прекрасный вид на реку. На ней иногда показывались тоненькие ладьи с множеством гребцов. Одинокая мачта с косым парусом стояла по центру таких ладей. Одни такие лодки перевозили грузы; другие, поменьше, были рыбацкими; третьи предназначались для прогулки по реке для знатных особ. Последние отличались выделкой и различными украшениями в виде резной носовой части или рисунками.
Через несколько верст показалось новое селение. Жители завидели нас издали. Поднялся гул. Детишки выбежали встречать обоз: играли, шутили, пытались забраться на телеги. Украдкой поглядывали на Дерека и меня. Вскоре заехали в окрестности селения. Тут были разбиты сады и грядки. Стоял колодец с журавлем. Работали крестьяне: возделывали землю, женщины на головах носили корзины или кувшины с водой. Но завидев проезжающий обоз, срывались с мест и присоединялись к процессии. Гудел харлийский отовсюду. Видимо, вызнавали новости, спрашивали о делах заморских и о том, что творится у соседей внизу по течению Нелрота.
Мы проезжали причудливые хибарки и домишки. Квадратные глинобитные хижины с маленькими квадратными окошечками. Наполовину они были закопаны в землю, и подле входа в каждую была небольшая лесенка. Центральная базарная площадь была полна лавок и прилавков с навесами из разноцветной ткани. Тут же стояла хибарка с купольной крышей — местный хак’сил, без башен духов. Караван вышел приветствовать староста или санбей. В роскошном длинном халате, в высоком тюрбане, с пышной черной бородой, глаза раскосые выразительные. Он произнес небольшую речь и они обнялись с Абазиром. После вместе с ним удалились в дом старосты, который расположился по соседству с храмом.
Раскинули торговлю на базаре. Наскоро положили настил, сняли какой-то товар с телег. Собралось много народу. Мы с Дереком держались в стороне. Разговаривали. Тут к нам подошел Вашрин и передал, что Абазир просил нас присоединиться к нему.
Дом старосты был низенький, с виду не примечательный. Внутри было просторно. На полу были выстланы мягчайшие ковры с причудливым витиеватым узором. На стене, над рабочим столом с кипой бумаг на нем, висели ножны с ятаганом. Сам староста и Абазир расположились во внутреннем дворике. Через прихожую-кабинет, мы вышли на свежий воздух. Дворик был небольшим, окружен стенами со всех сторон. Тут были высажены цветы и высилась пальма. Под пальмой как раз и стоял стол, за которым староста и Абазир пили чай.
Абазир подозвал нас и представил на харлийском. Мы поклонились старосте.
— Это мой знакомый, Фархад Инкабеш вир Сула, санбей Бизил-амбара, — представил нам старосту Абазир. Фархад поклонился. Смуглое его лицо было серьезным, несмотря даже на характерную харлийскую дружескую улыбку.
На харлийском Фархад пригласил нас за стол отпить с ним чай. Отказываться было неприлично. Из небольшого фарфорового чайничка налил нам приятно пахнущий жасминовый чай. Он беседовал с Абазиром. Изредка что-то спрашивал у нас и Абазир нам переводил. Так за беседой Фархад сказал что-то или обронил какое-то словцо, да такое, что Абазир ударил кулаком по столу и стал что-то доказывать своему собеседнику.
— Что-то случилось? — поинтересовался Дерек.
— Да этот тупоголовий ишак, da’jinn tatdgmara, смел оскорбить идана Марета! Моего спутника и дорого друга!
— И как же сударь… Фархад оскорбил меня? — справился я. Не хотелось бы, чтобы Абазир или кто-либо из каравана дрался за меня по какому-то пустяку.
— Он… мне даже и повторять не хочется такие оскорбления… Я рассказал ему, что ви, мой дорогой друг, являетесь особо почитаемим магом на Туурниле из Високого совета башни. (Всем известно, что вас всего одиннадцать в нем заседает). Так вот этот ишак смел сказать, что ви не можете считаться ни магом, ни уж тем более мужем так как… ну… оскоплени и свою силу получили, принеся в жертву естество.
