— Ну, кто-то погибнет. Клавейн всегда знал, что без потерь не обойтись. И мои ребята тоже знали, на что идут. Мы не взяли без потерь ни одного квартала в Городе Бездны. Большинство вернется. С орудиями. Мы уже почти победили, Антуанетта. Когда Клавейн заткнул ту пушку, для Вольевой война закончилась. — Скорпио звонко опустил затемненный щиток шлема. — Так что мы уже не воюем. Так, зачищаем территорию.
— Можно, я все-таки пожелаю тебе удачи?
— Можешь пожелать хоть ясного неба. Это все равно ничего не изменит. А если изменит — значит, я не готовился к бою, а страдал ерундой.
— Все равно удачи, Скорпио. Удачи тебе и твоим ребятам.
Третий шаттл вывели на стартовую позицию. Антуанетта смотрела, как он покидает ангар, как за ним устремляются оставшиеся трициклы… И приказала Кораблю покинуть зону сражения.
Вольева добралась до орудия номер семнадцать, не получив ни единой царапины. Сражение за ее корабль продолжалось, но Клавейн, похоже, пошел на изрядные жертвы, чтобы вожделенные орудия не пострадали. Перед вылетом Илиа изучила схемы атак трициклов, шаттлов и корветов и пришла к выводу, что «Ностальгия по Бесконечности» сможет добраться до Семнадцатого под угрозой пятнадцатипроцентной вероятности попадания. Раньше подобный расклад показался бы ей совершенно неприемлемым… но сейчас, к собственному ужасу, она поняла, что видит в этом чуть ли не благосклонность судьбы.
Семнадцатый висел в космосе в гордом одиночестве. Остальные уже вернулись в ангар и находились там в относительной безопасности. Подплыв к орудию, Вольева пришвартовала шаттл настолько близко к Семнадцатому, насколько могла — теперь никто не рискнул бы обстреливать шаттл, чтобы не повредить орудие. Не желая тратить время на такую ерунду, как проход через шлюз, она просто разгерметизировала кабину и вышла наружу. Силовой скафандр помогал двигаться, создавая ложное ощущение силы и жизнеспособности. Скорее всего, без него она вообще не смогла бы ничего сделать.
Выбравшись из люка, Вольева на мгновение зависла над ребристым боком Семнадцатого. Сейчас она была как на ладони, но картина сражения заворожила ее. По сторонам, сверху, снизу проносились корабли, плясали искры пламени, вырывающегося из дюз. Невиданные бирюзовые цветы раскрывались и облетали в течение минуты — это взрывалось антивещество. В наушниках оглушительно трещали помехи, датчики радиации на скафандре зашкаливали. Вольева отключила и то, и другое. Сейчас она нуждалась в тишине и спокойствии.
Шаттл оказался прямо над люком орудия. Непослушными пальцами Вольева нажимала толстые кнопки браслета, набирая команду. Работать приходилось медленно, чтобы не наделать ошибок. Клавейн передал одному из ее орудий сигнал о прекращении огня. Если сейчас ее приказ не сработает, в этом не будет ничего удивительного.
Но люк открылся, скользнув в сторону и выпуская мутный зеленый свет.
— Спасибо, — сказала Вольева, ни к кому конкретно не обращаясь.
Она головой вперед нырнула в бледное сияние. Война исчезла, как дурной сон. Над собой Вольева видела только бронированное брюхо шаттла с полуоткрытым люком. Ее окружали внутренние устройства орудия, купающиеся в вялом зеленом полусвете.
Вольева провела те же процедуры, что проделывала ранее, каждую секунду ожидая ошибки и одновременно сознавая, что абсолютно ничего не теряет. Генераторы страха работали на полную мощность, но она обнаружила, что это странным образом утешает, а не пугает. Значит, важнейшие функции орудия все еще активны, и Семнадцатого просто оглушили, но не убили. Илиа никогда не задумывалась всерьез над такой возможностью, однако сомнения оставались всегда. Что, если Клавейн сам не лучшим образом разбирается в этих кодах?
Но орудие не было мертво, оно просто спало.
А потом все произошло в точности так, как в первый раз. Люк закрылся, внутренние механизмы пришли в движение, появилось ощущение приближения чего-то молчаливого и злобного. Вольева заставила себя собраться. Она уже знала, что имеет дело всего лишь с весьма своеобразной субличностью, но это не слишком спасало ситуацию.
Нечто материализовалось за спиной — точно тень, которая постоянно готова войти в поле бокового зрения, но никогда этого не делает. Вольева снова была обездвижена, и снова страх усилился в десятки раз.
(Нет покоя грешникам, Илиа?)
Она помнила, что орудие может слышать мысли.
«Я просто решила навестить тебя, Семнадцатый. Посмотреть, как ты поживаешь. Ты не против?»
(И как это понимать? Просто светский визит?)
«Ладно, не просто. Немного больше».
(Я так и предполагал. Ты приходишь, только когда тебе что-то нужно, верно?)
«Если честно, Семнадцатый, ты тоже не слишком стараешься оказать радушный прием».
(Ты о чем? Паралич, чувство присутствия, страх? Тебе это не нравится?)
«По-моему, я никогда не утверждала, что в восторге от таких вещей».
В ответе Семнадцатого прозвучал почти неощутимый намек на обиду.
(Возможно.)
«Семнадцатый… нам надо обсудить одно дело — если ты не возражаешь…»
(Я никуда не спешу. Ты тоже.)
«Правильно понимаешь. Ты знаешь, что у нас некоторые проблемы, Семнадцатый? Код, который не позволяет тебе стрелять?»
Теперь неудовольствие — если это было именно неудовольствие — превратилось в нечто близкое к негодованию.
(Как я могу об этом не знать?!)
«Мне просто надо было убедиться, вот и все. По поводу кода, Семнадцатый…»
(Да?)
«Я подозреваю, у тебя нет ни малейшей возможности его игнорировать. Я права?»
(Игнорировать код?)
«Что-нибудь в этом роде. У тебя есть определенная степень свободы воли и все такое… Думаю, можно попробовать ее повысить… Ну, это мы обсудим, если ничего больше… Да, я понимаю, это слишком — ожидать, что ты способен на подобное…»
(«Слишком», Илиа?)
«Хорошо. Твои возможности не безграничны. И если верить Клавейну, этот код действует на корневом уровне, прерывая работу программы… Ладно. Не думаю, что в этом смысле от тебя можно многого ожидать, верно?»
(Что может знать Клавейн?)
«Скорее больше, чем ты или я».
(Не говори глупости.)
«Тогда ты хочешь сказать, что это возможно?..»
Наступило молчание. За это время Вольева успела подумать, что, вероятно, добилась своего. Даже страх стал слабее, превратившись во что-то наподобие истерики.
И тут Семнадцатый ответил.
(Я знаю, что ты пытаешься сделать, Илиа.)
«Знаешь?»
(Ничего не выйдет. Неужели ты всерьез воображаешь, что мной так легко манипулировать, да? Так наивно? С такой детской неуклюжестью?)
«Не знаю. Просто в какой-то момент мне показалось, что я оставила в тебе какой-то отпечаток. Вот и все».
(Ты умираешь, не так ли?)
Этот вопрос оглушил ее.
«Откуда ты знаешь?»
(Илиа, я могу рассказать о тебе намного больше, чем ты — обо мне.)
«Да умираю. Какое это имеет значение? Ты просто машина, Семнадцатый. И совсем не понимаешь, что это такое».
(Я не стану тебе помогать.)
«Не станешь?»
(Ничего не выйдет. Ты права. Код на корневом уровне. Я ничего не могу с этим поделать.)
«Тогда как чему весь этот треп о свободе воли?»
Паралич прошел в одно мгновение, без предупреждения. Страх остался, но уже не настолько сильный, как раньше. Вокруг снова двигались механизмы, люк распахнулся, за ним поблескивало брюхо шаттла.
(Ничего не было. Просто размышления.)
«Тогда я пойду. До свидания, Семнадцатый. У меня такое чувство, что нам вряд ли доведется еще раз поговорить».
Она забралась в шаттл.
Но стоило ей протиснуться сквозь люк в разгерметизированную кабину, как снаружи что-то пришло в движение. Медленно, словно гигантская стрелка компаса, которая пытается нащупать север, орудие наводилось на новую цель. Из дюз толкающих двигателей, закрепленных на «сбруе», вырывались снопы пламени. Вольева посмотрела вдоль ствола Семнадцатого, пытаясь разглядеть его цель в хаосе сражения. Но среди вспышек огня сложно было увидеть хоть что-то определенное, а времени на вызов тактических сводок не осталось.
Орудие остановилось и замерло. Теперь оно напоминало железную стрелку титанических часов, которые должны вот-вот пробить час.
А затем нестерпимо жгучая струя ударила из дула шестиметрового цилиндра.
Семнадцатый выстрелил.
Это произойдет через три миллиарда лет, говорила Фелка.
Две галактики столкнутся: наша и ее ближайшая соседка, Туманность Андромеды. В данный момент их разделяет расстояние более двух миллионов световых лет, но они неотвратимо двигаются навстречу друг другу, навстречу глобальному уничтожению.
Клавейн спросил ее, что может произойти, если две галактики встретятся. Фелка объяснила: есть два возможных сценария, два возможных варианта будущего.
