Чуть ближе — и «Ностальгию» определенно задело бы взрывом, подумала Вольева. Пять орудий, которые она вывела, достаточно прочны, чтобы о них не беспокоиться. Но взрыв снес или вывел бы из строя добрую половину орудий на корпусе, и звездолет мог не выдержать более плотной атаки. Конечно, она бы не допустила подобного. Просто ей бы пришлось потратить значительную часть ресурсов, чтобы предотвратить подобную ситуацию. Но кое-что ее откровенно раздражало. Большинство ракет, которые приходилось уничтожать, не представляли настоящей угрозы — они не несли боеголовок, и их траектории не пересекали курс корабля.
Она еще не дошла до того, чтобы поздравлять Клавейна. Пока он просто действовал по учебнику — раздел «Массированная атака». Он проверял ее оборону, последовательно создавая угрозу — низкую, вероятную, высокую. Ничего умного, ничего оригинального… правда, в подобной ситуации Вольева действовала бы примерно так же. По крайней мере, надо отдать ему должное: он не успел ее разочаровать.
Пожалуй, за это стоит дать ему последний шанс. А потом шутки кончатся.
— Клавейн? — поинтересовалась она, отправив сигнал на той же частоте, на которой они ранее обменивались ультиматумами. — Ты меня слышишь?
Прошло двадцать секунд, затем в динамиках раздался голос Клавейна.
— Слушаю, Триумвир. Предлагаешь выслушать предложение о капитуляции?
— Я предлагаю тебе шанс, прежде чем тебя прикончить. Шанс убраться подальше и сражаться в другое время и с другим противником.
Вольева ждала, пока сообщение проползет туда и обратно. Возможно, он специально создает задержку. Но, скорее всего, Клавейн до сих пор на борту «Зодиакального Света».
— Зачем тебе это нужно, Триумвир?
— Я не считаю тебя плохим парнем, Клавейн. Просто… ты немного заблуждаешься. Думаешь, что тебе эти орудия нужны больше, чем мне. Но ты не прав… Ты ошибаешься. Я не отдам их тебе. Наши корабли не пострадали. Сворачивай свой флот, и мы объявим это недоразумением.
— Илиа, ты говоришь как человек, уверенный в своем превосходстве. На твоем месте я бы не был столь самонадеян.
— У меня есть орудия, — она обнаружила, что улыбается и хмурится одновременно. — Это создает определенное преимущество, согласен?
— Извини, Триумвир, но мне кажется, одного ультиматума хватит кому угодно. Или я не прав?
— Ты болван, Клавейн. А знаешь, что самое грустное? Ты никогда не представлял, насколько глуп.
Клавейн не ответил.
— Ну что, Илиа? — спросила Хоури.
— Я дала шанс этому ублюдку. Поиграли — и хватит, — она повысила голос — Капитан? Ты меня слышишь? Я хочу, чтобы ты передал мне полный контроль над Семнадцатым. Сделаешь?
Ответа не последовало. Момент затягивался. Триумвир замерла в ожидании. Если Капитан откажется, все ее планы пойдут прахом. И окажется, что старик не так глуп, как ей только что казалось.
Затем она увидела, как один из значков, висящих в сфере, чуть-чуть изменился. Илиа получила полный контроль над Семнадцатым.
— Спасибо, Капитан, — проговорила она почти с нежностью. — Привет, Семнадцатый. Рада встретиться.
Илиа сунула руку в проекцию и сжала значок в пальцах. Иконка снова слабо вспыхнула, отображая собственный вес орудия, которое вышло из-за корпуса «Ностальгии». По мере движения оно выравнивалось, корректировало дистанцию и наводилось на «Зодиакальный Свет». Сведения о местоположении Клавейна запаздывали на двадцать секунд, но это не беспокоило Вольеву. Даже если он резко тронется с места, это его не спасет. Семнадцатый накроет огнем всю область вероятного местоположения противника, зная, что тот гарантированно находится в одной из данных точек. Гадать о результативности попадания не придется — взрыв двигателей Конджойнеров осветит всю систему. Пожалуй, она всерьез рискует привлечь внимание Подавляющих.
Но она должна сделать это.
И все-таки она беспокоилась. В этом расстреле было что-то неправильное. Слишком необратимо, слишком быстро, слишком… непорядочно. Последнее ее удивило. Надо дать ему еще один шанс уйти, сделать последнее предупреждение. В конце концов, он преодолел такой путь. И вполне естественно вообразил, что она отдаст орудия.
Клавейн… Клавейн… думала она. Это не должно произойти таким образом…
Но произошло. Ничего не поделаешь.
Вольева ткнула пальцем в иконку, как ребенок в игрушку.
— До свидания, — прошептала она.
Прошла секунда. Символы состояния возле иконки менялись, отражая процесс глубоких изменений. Триумвир смотрела на модель «Зодиакального света» в реальном времени и мысленно считала до двадцати. Через двадцать секунд луч Семнадцатого разорвет корабль в клочья. Убийственный поток проделает в звездолете дыру величиной с каньон, при условии, что не вызовет мгновенную и необратимую детонацию двигателей.
На счете «десять» Илиа замерла. Она уже знала, что взяла идеальный прицел. Попадание будет идеально точным. Клавейн не узнает о собственной смерти, не почувствует, как наступит небытие.
Еще десять секунд она предвкушала горькое чувство триумфа, которое последует за убийством.
Время вышло. Она непроизвольно зажмурилась, как ребенок, ожидающий увидеть самый большой и яркий фейерверк.
Двадцать секунд превратились в двадцать одну… двадцать первая стала двадцать второй… тридцатой. Прошло полминуты. Затем минута.
Корабль Клавейна по-прежнему оставался на экране.
Ничего не случилось.
Глава 36
Потом она снова услышала его голос — спокойный, вежливый, почти извиняющийся:
— Я знаю что ты пыталась, Илиа. Но неужели мне не пришло бы в голову, что ты попытаешься воспользоваться орудиями?
— Что… ты… с… сделал?
Двадцать секунд растянулись в вечность.
— На самом деле — ничего, — сказал Клавейн. — Просто велел орудию не открывать огонь. Они наша собственность, Илиа, а не твоя. Разве тебе никогда не приходило в голову хоть на секунду, что мы могли предусмотреть подобную ситуацию?
— Врешь, — сказал она.
В голосе Клавейна появилось удовлетворение, словно он заранее знал, что Илиа потребует доказательств.
— Могу показать еще раз, если хочешь.
Он предложил ей обратить внимание на орудия из Тайника, брошенные против Подавляющих.
— Видишь вот то, что ближе всех к останкам Руха, хорошо? Сейчас оно прекратит огонь.
Это был переломный момент. В течение часа первые волны штурмовиков Клавейна оказались в непосредственной близости от «Ностальгии по Бесконечности». Он наблюдал за процессом с удаления в десять световых секунд. Наверно, так чувствует себя генерал на вершине холма, оглядывая свои армии в бинокль — с вершины, куда не долетает яростный шум и грохот сражения.
— Неплохой трюк, — сказала Вольева.
— Никаких трюков. Просто меры предосторожности — наверно, ты ничего такого не предполагала? Это наши орудия, Илиа. Подумай серьезно.
— Сигнал?
— Кодированный выброс нейтрино. Ты не сможешь ни блокировать его, ни рассеять, так что даже и не пытайся. Все равно не выйдет.
Следующего вопроса Клавейн не ожидал. Пожалуй, Вольеву все-таки не стоило недооценивать.
— Все ясно. Но если есть способ заставить их прекратить огонь… По-моему, должен быть способ их уничтожить.
Временная задержка составляла двадцать секунд. И еще одна, чтобы придумать подходящий ответ.
— И что это мне даст, Илиа? Я бы уничтожил то, зачем пришел.
Еще двадцать секунд.
— Не обязательно, Клавейн. Ты бы мог просто пригрозить, что уничтожишь их. Я полагаю, зрелище будет захватывающим — независимо от способа. На самом деле, мне даже предполагать не надо. Я уже видела, как это происходит. Действительно впечатляющее зрелище. Почему бы тебе не пригрозить, что ты взорвешь одно из орудий? У меня еще есть несколько штук на борту. И посмотрим, к чему это приведет.
— Не стоит подбрасывать мне такие идеи.
— Почему бы нет? Потому что ты можешь их осуществить? Я так не думаю, Клавейн. Ты можешь заставить их прекратить огонь И больше ничего. Я уверена.
Она завела его в ловушку. Теперь Клавейну оставалось только следовать за ней.
— Есть…
— Тогда докажи. Пошли сигнал самоуничтожения одному из орудий, что разбросаны по системе. Почему бы тебе не уничтожить то, которое ты уже остановил?
— Потому что это бессмысленно — просто ради доказательств разрушать то, что нельзя восстановить.
— Клавейн, это очень сильно зависит от того, что именно ты хочешь доказать.
Лгать было бесполезно. Клавейн вздохнул. Казалось, с плеч свалился огромный груз.
— Я не могу уничтожить ни одного.
— Отлично… — промурлыкала Вольева. — Переговоры должны вестись честно, ты понимаешь. Скажи мне, можно ли вообще разрушить орудия издалека?
