— Почему?
— Так мне сказал Колль.
«Может, рассказать ей про это… одержание?» — в отчаянии подумал Крокус. Сколько же времени она жила чужой жизнью?
— Мы найдем какой-нибудь способ отправить тебя домой, — объяснил девчонке Крокус. — Ты ведь хочешь домой, а?
Апсалара медленно кивнула, будто и сама уже не знала, хочется ли ей домой.
— Я по отцу соскучилась.
Уверенности в ее голосе Крокус не ощутил; Апсалара произнесла эти слова так, будто старалась убедить себя. А хочется ли ей возвращаться в забытый мир ее деревни? Крокусу нравилось быть рядом с этой девчонкой. Все хорошо, если бы не ее нескончаемые вопросы. Но здесь она не очень-то и виновата.
Как бы он чувствовал себя на ее месте, очутившись за тысячи лиг от дома? Мысль об этом ужаснула Крокуса. А ведь девчонка не растерялась, не впала в панику. Держится как может.
— Знаешь, Крокус, мне кажется, у меня внутри много разных кусков. И есть что-то, что их скрепляет вместе. Я не могу подобрать слов. Это похоже на черный камень. Когда я начинаю бояться, камень забирает меня внутрь. И тогда все становится опять хорошо.
Прячась в тени лестницы, Серрата следила за теми, кто находился на площадке колокольни. Пора! Она открыла портал Куральд Галена и окружила себя кольцом охранительных заклинаний. Довольно с нее этих невидимых врагов. Теперь, если они и нападут, им вначале придется вынырнуть из невидимости. И тогда она расправится с ними. Покончить с владельцем монеты и девчонкой было еще проще. Куда им бежать с этой площадки? Только камнем вниз.
Серрата достала оба своих кинжала и приготовилась к нападению. Не менее дюжины заклинаний прикрывали ее со спины, препятствуя входу на лестницу. Прорваться сквозь них было просто немыслимо.
Ее кольнуло в подбородок. Острие другого лезвия уперлось ей в левую лопатку. Тистеандийка застыла от изумления. Раздался негромкий, хорошо знакомый голос:
— Мы предупреждаем тебя и требуем, чтобы ты передала наше предупреждение Рейку. Слышишь, Серрата? Один кинжал оборвет его жизнь, другой — твою. Про владельца монеты и думать забудь. Ваши игры кончились. Еще одна твоя попытка убить мальчишку — и тебе самой не жить.
— Мерзавец! — задыхаясь от гнева, прошипела Серрата. — Гнев моего господина…
— Может гневаться, сколько угодно. Мы с тобой оба знаем, от кого исходит это послание.
Невидимая рука чуть отодвинула кинжал от подбородка Серраты, позволяя тистеандийке кивнуть в знак согласия. Затем лезвие снова уперлось в ее кожу.
— Так-то лучше. Передай Рейку эти слова и моли своих богов, чтобы больше мы с тобой не встречались.
— Тебе это припомнится, — пообещала Серрата, сотрясаясь от бессильной ярости.
Ответом ей был презрительный смешок.
— Ты бесподобна, когда сердишься. И твой господин — тоже. Привет ему от нас.
Оба кинжала исчезли. Серрата шумно выдохнула, затем спрятала оружие в ножны. Через мгновение Куральд Гален унес ее со ступеней лестницы.
С лестницы донесся непонятный звук, похожий на хлопок. Крокус напрягся, схватившись за кинжал и нож.
— Что случилось? — встрепенулась Апсалара.
— Тише! — Он прислушался, но не услышал ничего, кроме громких ударов собственного сердца.
Крокус опять привалился к стене.
— Почудилось. Наверное, кто-то неподалеку выстрелил из хлопушки. Скоро пойдем.
То была эпоха буйных ветров. Ветров, дувших под свинцово-серыми небесами; ветров, неукротимо нападавших на все живое, будто зверь, которому не совладать с собой.
Первые уроки борьбы за господство над миром Рист усвоил еще в раннем детстве, когда ковылял следом за матерью, а ветер норовил сбить его с ног. Но он научился сопротивляться ветру. Он вырос и потом многому научился у ветра. Рист видел, как упорно и неотвратимо ветер разрушает камни. Проходили сотни, тысячи лет, и скалы, горделиво высившиеся над равниной, становились ее песком. Разъяренный ветер валил громадные деревья, опустошая леса. Неистребимая страсть к разрушению — вот что роднило ветер и Риста.
Мать Риста стала первой, кто попытался воспротивиться его притязаниям на владычество. Она совершила ритуал разрыва кровных уз, но это не испугало и не остановило его. Наоборот, лишь принесло дополнительную свободу. Ритуал забрал у матери все силы и погубил ее, но Рист не сожалел об этом. Тот, кто решил владычествовать над другими, должен как можно раньше усвоить непреложный закон: всякий противящийся владычеству обречен на смерть. Мать осмелилась пойти против его воли, за что и поплатилась.
Испуганные соплеменники-джагаты говорили, что рождается новая тирания, которая поработит тела и души. Они вспоминали историю своей расы, изобиловавшую кровавыми битвами за власть. Рист только усмехался. Он жаждал власти. Но власть не может существовать сама по себе, власть должна на кого-то распространяться. Рист понял: ему нужны те, над кем он станет владычествовать.
Поначалу он собирался подчинить себе своих же соплеменников, однако почти всегда его постигала неудача. Джагаты либо ускользали из-под его владычества, либо ему приходилось их убивать. Такие сражения приносили ему лишь временное удовлетворение и еще больше разжигали жажду к власти. Тогда он собрал вокруг себя диких зверей, решив подчинить природное царство. Увы, его и здесь ожидало разочарование. Звери погибали под его гнетом, а наиболее хитрые и ловкие убегали. Тогда, ослепленный гневом, он опустошил окрестные земли, уничтожив на них все живое. Наконец сама земля воспротивилась ему, и сила ее превосходила силу Риста. Однако сила земли распространялась во все стороны и быстро гасла. Его же сила всегда была направлена, как стрела лука: она била точно в цель и не знала устали.
И тогда на пути Риста встали первые имасы. Они не пожелали жить под его гнетом и самоотверженно бились против рабства. Ристу понравилось владычествовать над ними. Он еще сильнее ощутил опьяненность безграничной властью. Когда одни имасы гибли, он подчинял себе других. Эта раса кочевников была ему понятна — имасы тоже владычествовали над своими землями. Но победить Риста они не могли.
Со временем Рист создал подобие империи. Там не было городов, не развивались науки и ремесла. Но там были подвластные ему имасы, запутавшиеся в суете своей беспросветной жизни. Они даже ухитрились убедить себя, будто обладают свободой и могут сами распоряжаться своей судьбой. Они избирали себе героев, ставили на пьедестал и тут же безжалостно низвергали, стоило очередному герою потерпеть поражение. Жизнь имасов была нескончаемым хождением по кругу, однако они называли это развитием и говорили, что приобретают познание мира. А Рист, оставаясь невидимым для них, продолжал лепить эту империю, подчиняясь лишь собственной прихоти. Он очень обрадовался, когда рабы объявили его богом. Они не видели и не знали его, однако строили храмы и создавали сложные ритуалы, призванные еще больше его возвеличить. Появилось сообщество жрецов, в точности повторявшее тиранию Риста. Их действия были настолько похожи на его собственные, что Ристу оставалось лишь изумленно качать головой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
