— Девча-та-а-а! — донёсся голос Климова. — Принесите кто-нибудь водички-и! Прошу вас, умоляю…
— О! — воскликнула, улыбаясь, Наташа. — Напекло нашего часового.
И уже в полный голос выкрикнула в сторону ворот:
— А что, самому трудно задницу оторвать?
Голос у Наташи был сильный, глубокий. Ей даже не требовалось усиливать его и протягивать, чтобы покрыть расстояние. На том конце помолчали, что-то обдумывая. Потом донеслось: — Я не могу-у! По времени Олег должен высунуться! А меня не будет, что тогда?!
Теперь замолчала Наталья. Крыть ей было нечем, ровно, как и отрываться от своего дела тоже не хотелось. С минуту в лагере царило молчание, но потом Ванин голос требовательно разорвал тишину и копошившиеся в ней мыслишки.
— Девчо-онки-и!!!
Наталью качнуло как от удара.
— Тьфу ты, чтоб тебя… — С локтевого сгиба попадало несколько чурбачков. Она скосила глаз на Людмилу и, не оборачиваясь, звонко крикнула в ответ: — Ща, принесём!
Затем уже обратилась к хлопотавшей возле котла Люси:
— Лю-усь! Не в службу, а в дружбу, а?! Ведь, не успокоится горлопан. А я дровишку подкину и за супом погляжу…
— Конечно, конечно! — с необычной лёгкостью откликнулась Люся, словно ждала только этого. — Напою я твоего, не беспокойся!
Она живенько вскочила и, выбрав в теневом хранилище бутыль похолоднее, весело зашагала к воротам. «Пират» приятно потягивался, вероятно, в предвкушении облизывая губы, а Люся шла и улыбалась… Ванина жажда пришлась кстати. Вот тут-то она его и расспросит что де как. «Да и к чему расспрашивать? Ванька не в курсах… Сама осторожно пройду и просуну голову в дверь!» — Так думала Люся, заранее готовясь к дисциплинарному преступлению. Настроение стало сладко упоительным. Так всегда бывало, когда она сминала запреты взрослых. В груди разливалась знакомая ей истома. Душа хотела петь и ликовать…
— Пи-ить хотим?! — ласковым кокетливым тоном вытянула она, когда до Климова оставалось менее пяти метров.
— Да-а-а… — в тон пропел ей Ваня, ответно улыбаясь. Он соскочил со стульчика, подался ей навстречу, но тут же стал как штопор, оглянулся назад. На часовню. В это время Люся верстала последние шажочки и уже спустила с локтя бутылку, перехватив за горлышко, чтобы сразу подать… Она шагнула раз, два и… Левая нога угодила в некуда, увлекая остальную часть тела в излом, в дисбаланс. Похожее случается, когда нечаянно перешагиваешь через ступень, но тут не было ступеней. Здесь могли быть ямы, но нога не чувствовала и этого. Просто провалилась в пустоту, не найдя опоры. Правая же, ответно подогнулась, выставляя под удар колено, тело сжалось, группируясь, и избавляясь от лишнего, выпустило бутылку. Падая, Люся успела подумать, что не мешало бы вскрикнуть, но не успела. Она не упала… Локти были выставлены для удара о землю, но самого падения не случилось. Люся стояла прямо, ровно, словно падение причудилось ей и только. Это было оглушительно странно, неправильно и определенно обескураживало. Но то, что глаза увидели в следующую секунду, переплюнуло по масштабам странное «непадение». Люся стояла, и в шоке крутила головой. От волнения спёрло в горле и стало тяжело дышать. Вокруг не было ни лагеря, ни часовни, ни Ивана Климова, ни Натальи. Здесь всё было ДРУГОЕ.
* * *
— Когда это случилось? — Дребезжащим от волнения голосом спрашивал Зорин. Он потерял невозмутимость, и голос его для окружающих казался грозным, злым и непривычно строгим.
— Мне надо точно по времени! Хотя бы ориентировочно плюс минус!
— Ну, где-то минут, наверное, десять назад… Пятнадцать. — Наташу трясло, словно она мёрзла, хотя прохладой ещё и не пахло.
— Двадцать, пожалуй, поточней будет! — Поправил её Иван. Лицо его собралось жёсткой сеткой. Глаза сузились, отчего черты приобрели суровый вид, какой обычно у него бывает в случае ответственных заморочек. От добродушного Ваньки не осталось следа.
— Ну и ну! — Разорвался возмущением Олег. — И вы, всё это время вола тянули?!
— Ну, виноваты… Не въехали сразу, что это серьёзно…
— Не въехали?! — Кипятился Головной. — Человек пропал, это, по-вашему, не серьёзно?!
— Да подожди, Олег! Ты же не знаешь всего! — Вскочила защитой за Ваню Наталья. — Люся исчезла, это да, но мы её слышали и довольно отчётливо, хотя и не видели…
— Как это… Не понял? — Олег растерянно заморгал.
— Мы кричали ей, она отзывалась. Именно в том радиусе, где она исчезла…
— Да-да! — Подтверждающе закивал Ваня и сбивчиво продолжил: — Я первый её услышал. «Ребята-а, вы где-е?» Голос, как бы издалека вроде кричит. Я ей ору: «Люська-а, ты меня слышишь?» А она: «Да-а!» И голос такой далёкий, значит… Я и рванул на поиски за лагерь! Думал, может чудом, каким унесло её отсюда, раз уж хрень такая с нами происходит. Пробежался — всё на крике, не отвечает! Я — обратно! Гляжу, Наташка по земле руками шарит и ушами, значит, словно тралом водит. А сама чё-то говорит…
— Стой! Дай, дальше я сама! — Перебила Климова Наталья и затараторила. — Ваня убежал, а Люсин то голос, он то далеко, то ближе. Я скумекала, что она где-то рядом, только как бы выразиться… Будто перегородили её от нас. Я на четвереньки и в переговоры! И она меня слышит, и я её… Только потом всё глуше и глуше. Словно окно закрыли, и голос за стеклом стал. А потом и вовсе пропал.
— Тут я и вспомнил про ракетницу. — Ваня вздохнул. — Пальнул. Виноват… В запаре был.
— Ну и ну! — Скорей уж горестно, чем зло уронил Олег, когда, бывает, не знают за что хвататься.
— Сопли подобрать! — Ровно, но с некоторым рокотом произнёс Вадим. Он не знал, что делать. Но от того как поведёт себя командир, зависело многое в этой ситуации.
Семь минут назад, они с Олегом пробкой выскочили из часовни, готовясь развернуть широкий театр действий, а вместо этого наткнулись на растерянные лица ребят.
— Люся пропала.
— Что-о??? — Только сейчас Вадим уяснил, что их двое, а не трое. — Как это?
Из путаных рассказов стало ясно, что Людмила буквально на глазах провалилась, когда шла к Ивану с питьевой водой.
— Я на миг отвернулся, чтоб поглядеть, не торчит ли Голова в дверях, — рассказывал Климов. — Оборачиваюсь к ней и… Такое движение… Скользящее вниз. Как одежда с плечиков соскальзывает. Я к ней, а там пусто! Только бутылка в траве. Перепугался…
Они стояли сейчас в предположительном секторе, где исчезла Люся, и Вадим с какой-то необычайной злобой вытравливал из себя остатки материалиста. Впервые он отказывался анализировать и прикидывать, взвешивать и прогнозировать. Математика планов была бесполезна. Оставалось уповать только на наитие, чего сейчас как раз вследствие взвинченных нервов ему не хватало. Но, тем не менее, по аналогии происшедшее было очень похоже на то, что он когда-то вычитал из альманаха загадочных явлений «Знание». Случаи, описываемые там, по сути совпадали с тем, что происходило тут. Пропавшая девочка… На глазах у матери провалившаяся как сквозь землю. Её голосок безутешная мать слышала долго… Мужчина, угодивший в некую воронку и пробывший в голом пустом измерении, как ему казалось, с часок. Он вернулся, и близкие его уверяли, что он пропадал две недели… Истории подобные этим ложились под гриф «Пи» и делились на названия типа: «чёрные дыры» или «параллельные миры». Авторы собирали, казалось, небылицы какие есть и муссировали их под разными углами. Читать было интересно, как и не верить в эту белиберду. Однако, стоит признать, определённый зуд присутствовал. Тот самый краешек от детства и веры в Деда Мороза. А вдруг что-то есть? А если допустить? Кто бы сказал тогда, ему Вадиму: можешь не верить, но тому, во что ты не веришь, на это наплевать… Сейчас Вадим невольно изображал собой Холмса, пружинисто похаживая взад-вперёд по условно «бермудской» зоне. В голове вертелись те самые истории, и Зорин пытался выудить из них максимум полезной информации. Он детально и дотошно расспросил Наташу о её переговорах с Люсей. Получалось с её слов, там, куда попала Людмила, было всё обыкновенно по земному. Тот же лес, небо… Садящееся солнце. Только не было ребят, лагеря. Не было часовни… Со слов Натальи, Люсе было поначалу страшно, но затем она попривыкла и освоилась.
— Ты ей сказала, чтоб она не уходила далеко? Не отрывалась от этой зоны? — Беспокойно спросил Вадим.
Наташа как-то обиженно посмотрела на Зорина.
— Вадим, я только об этом с ней и говорила. А она: «Я здесь. Я не ухожу». А слышно всё хуже и хуже, как будто отходит куда… Я кричу: «Люська! Не уходи! Счас ребята придут, придумаем что-нибудь!» А она: «Да-да. Я не ухожу». А голос уже как… За стеклом словно… Гулкий, невнятный. Вот! А потом и совсем пропал.
— Так! — Вадим присел на корточки, понимая, что за этим «так» должно последовать нечто неординарное деловитое, что мигом бы развеяло тревожную обстановку. Он чувствовал, что на него смотрят именно с этим ожиданием.
