— Вадим, я только об этом с ней и говорила. А она: «Я здесь. Я не ухожу». А слышно всё хуже и хуже, как будто отходит куда… Я кричу: «Люська! Не уходи! Счас ребята придут, придумаем что-нибудь!» А она: «Да-да. Я не ухожу». А голос уже как… За стеклом словно… Гулкий, невнятный. Вот! А потом и совсем пропал.
— Так! — Вадим присел на корточки, понимая, что за этим «так» должно последовать нечто неординарное деловитое, что мигом бы развеяло тревожную обстановку. Он чувствовал, что на него смотрят именно с этим ожиданием.
— Та-ак! — Повторил он более растянуто и чмокнул губами. В черепной коробке был хаос. Абсолютное незнание военной кампании на чужой территории. Но кое-что всё-таки гнездилось.
— Я читал об этом. Типа провалов в иные измерения. Люди оттуда возвращаются, только… Вопрос времени. Долго ждать нам накладно, поэтому…
Вадим с наслаждением вдохнул воздуха в грудь и слышно выдохнул.
— Поэтому будем провоцировать её быстрое возращение.
— Как, Вадим? — с робкой надеждой спросил Головной. Взгляд его стал абсолютно иной. Не типичный для Олега. Так смотрит умоляюще пёс, веря, что хозяин бросит ему вожделенный кусок.
— Особых инструкций к этому нет. — Продолжил Зорин, нервозно теребя приклад оружия туда-сюда. — Значит, будем импровизировать! Поделим условно сектор бедствия надвое… Всем толкаться здесь не стоит, значит… Двое ходят, и криком вызывают Люсю. Остальные — в резерве! Итак, первая двойка… Олег! Всё равно ведь не успокоишься. Давай, ты и… Ваня! А я чуть ниже лагеря пройдусь. На всякий случай.
— Вадим, я с тобой! — Трепетно запросилась Наталья. — Мне страшно оставаться одной.
— Хорошо! — коротко отрезал Вадим. — Значит так… Курируете участок шагов на пятнадцать. Туда! Разворот — обратно. Орём, зовём Люсю и после умолкаем в паузу. Слушаем. Нет! Не слушаем… Чутко прислушиваемся! Внимательнейшим образом! Аж до дыхания ветра. Можно присаживаться к траве и слушать. Но чтоб уши как локаторы! Ясно?!
— Вадим Николаич! — Сугубо официально обратился Ваня. — А вдруг нас тоже затянет? Ну, в эту воронку?!
Вадим замолчал, как словно его мешком тюкнули.
— Чёрт, а ведь не подумал. — Он поскреб в бороде и задумчиво продолжал размышлять вслух. — В тех историях, что читал, исчезали поодиночке. Но не партиями. Значит, ребята… Ходить будете парой. Возьмётесь за руки!
— Николаич…
— Олег! — перебил Головного Зорин. — Мне сейчас не до юмора! И тебе, наверно, тоже… Оставим приватные измышления до лучших времён! Ходить будете сцепкой! Всё!
— Понял, — сухо молвил Олег.
— Через пятнадцать-двадцать минут вас сменим! Цель наша простая — спровоцировать криками Люсин выход ОТТУДА. Других альтернативных решений просто не вижу! Глупо или нет… Не обсуждается! Делаем и всё!
Зорин махнул рукой и мрачно двинулся к лагерю. Наташа робко засеменила рядом, тревожно оглядываясь на ребят.
— И ещё раз! — обернулся Вадим. — Ходим, взявшись за руки! Хватит мне сегодня провалов!
Он не был уверен, что это панацея, но всё ж… Раздражённость от бешеного дня просто выпирала горлом.
— Всем ясно?! — справился Зорин.
Головной корректно промолчал. Ответил Ваня. Голос его был как никогда серьёзен.
— Ясно.
* * *
Опушка леса была идентичной, дерево в дерево и куст в куст, только Люсе место показалось чужим, незнакомым. Враждебным… Вероятно от того, что здесь не было растянутых палаток, разбросанных, как попало мешков, не было костерка с аппетитным дымком ужина, не было монашьей обители… Но главное, здесь не было ребят. Не было Олега… Никого. Это паникой било в висок, окутывало сознание безотчётным ужасом. Люся ещё раз оглядела место пребывания и неожиданно присела в коленях.
— Ой!
Страх заполз в душу, заражая все органы одновременно, потянулся к горлу, отбирая голос, единственное, что является защитной реакцией в тревожный момент. У Люси монотонно пульсировала одна и та же мысль, короткая и ядовитая: «Я пропала… Я пропала… Пропала…» На секунду изображение качнулось, подёрнулось дымкой, словно зажёванный кадр и пыхнуло с новой необычайной силой, обновляя палитру красок. Люся медленно привстала, постепенно чувствуя, как тяжёлое гнетущее чувство разрывается в ней гранаточными осколками, высвобождая хмельную, небывалую досель радость. Как бывало с ней не однажды, страх, берущий начало в нижней концевой точке живота переродился в могучий стимулятор живопознания. Дыхание очень скоро выровнялось и девушка, уже стойко держась на ногах, разглядывала невозмутимо, окружающий её мир. От ужаса осталась какая-то терпкая тягучесть, струящаяся мирным холодком от живота к груди, но, то уж не было страхом. Скорее, любопытством… Лес был тот же, только… Ярче, вроде… Будто рассматривала Люся мир через призму, трехгранную призму, где спектр цветов пресыщено ярок, и ещё… Важно было сделать шаг. Тот самый первый. За которым снимаются барьеры, и уходит тревога. Окончательно уходит…
Звуки. Их не было, вернее они были… Но только за какой-то невидимой перегородкой. Где-то пели птицы. Отдалённо от того, что здесь. Там шумел ветром лес. Но не здесь, а за преградой. За стеклом что ли… За стенкой. А здесь существовала какая-то ватность. Стоп, что это? Словно через закрытые ставни кричали, опять не здесь. Оттуда…
— … Лю-у-сь-а-а-а…
Люся тряхнула головой и тут лучше, отчётливей донеслось. Ванин голос: — Люсь-а-а-а!!!
Словно вскрыли нарывник, из неё хлынуло. Из самых недр голосовых возможностей:
— Ва-ня-а! Вань-ка-а!!! Я здесь!
Секунда, две… Потом: — Люся-а! Ты где-е-е?!!!
Людмила кинулась по направлению крика, точно так и не поняв, откуда кричат. Голос, её голос, достаточно звонкий, полный, не уходил вдаль, а словно натыкался на прозрачные стены. Голос Климова достигал её ушей тоже не в полной силе, а как бы преломлённый через это «нечто».
— Ва-а-ня-а-а!!! Я зде-е-э-сь!!! — Она завертелась волчком, в попытке определить, где именно голоса протыкают «стекло». Метафоричное сравнение со стеклом родилось у неё само собой. Точно так по ощущениям это и выглядело. На миг показалось, что ей снова воткнули вату в уши. Тишина оглушила до отчаяния, но затем СЮДА просочилось снова, уже Наташка: — Люсь-ка-а!!! Люсь-ка-а!!!
Люся заголосила в полную мощь голосовых связок: — Наташка-а!!! Я здесь стою-у!!!
Похоже, её услышали.
— Что-о?!!! Где стоишь?!!!
— Зде-есь!!! Только я вас не вижу-у!!!
— Я тоже не вижу-у!!! Плохо слышно! Ты чё, под землё-ой, да-а?!
Несмотря на серьёзность ситуации, Люся едва не прыснула со смеху. Наташкины попытки сориентировать её точку нахождения, вызывали приступ смеха. Это заметно приподняло настроение и укрепило в моральном плане. Людмила давно сообразила, что она, в принципе, где-то рядом с ними, только… Сокрыта, что ли… Как бы в двойственном измерении. Или в зазеркалье. Хотя откуда тут взяться зеркалу? Льюиса Кэрролла начиталась? Люся тронула траву у ног. Со слухом и зрением разобрались, а вот как всё на ощупь??? Широколистый стебель полевой травы был вполне реалистичен. Хотя… Осязательное восприятие работало странно. Не совсем обычно… Ощупывание опаздывало с анализом. И даже не так… Рецепторы, будто не работали. Палец трогал стебель, а мозг быстро подбрасывал подсказку: высокий, узенький… Трогал листья — мозг подсказывал: широкий, тонюсенький, пупыристый. И ещё… Мягкий, влажненький? И сразу ответ — да! Подтверждено! Люся находила в этом неправильность. Обычно ощупь даёт голове пищу для размышлений, а тут наоборот… Глаза видели и, отталкиваясь от этого, подсказывали рукам, что же они трогают. Если бы Люся трогала в кромешной темноте, вряд ли ей удалось что-то нащупать (глаза не смогли б подсказать?). Сродные ощущения бывают во сне. Там нет осязания, но есть имитация. Во сне мозг задаёт тон ощущениям, создаёт объём, нагружает весом и даже, кажется, мы слышим запахи. Хотя, как можно нюхать сон, но тем не менее…
Наташа продолжала кричать, и в голосе её слышались плачущие нотки. Люся оторвалась от исследования, грубо обругав себя эгоисткой. Она-то не боялась, но её настроение не могли разделить те, кто её потерял. «Бедняжки! Они же с ума сходят!» — Мысленно ставя себя на их место, подумала Люся и немедленно закричала:
— Наташа-а-а!!! У меня всё-о ха-ра-шо-о-о!!! — Она выложилась, как могла, а последнее слово раскричала по слогам. За колпаком (Люся переименовала явление) сразу же ответили. Услышали, значит…
— Люська! Я тебя убью! Ты чё нас пугаешь? — Наташин голос перешёл с крика на более умеренный тон, и Люся почувствовала в нём облегчение. — Ты где-е!!! Под землёй, что ли?!
«Далось ей это «под землёй»! — С улыбкой подумала Люся. — Небось, ничком к траве и слушает… А может, на коленках ползает». Она представила властную Наталью на четвереньках и, вновь себя обругала. Ей смешно, а каково им! Там.
