Целыми днями я вяло перебиралась с кровати на диван и обратно.
Мне действительно было плохо, но не от того, что обычно портит жизнь беременным – тошнота, резь в желудке, налившаяся грудь, тянущая боль в животе, неуклюжая походка, отекшие ноги, головокружение. Мне было плохо потому, что я была замурована в другой женщине – втиснута, засунута, закована в нее. Я словно сидела в вагоне несущегося на всех парах поезда, который идет без остановок. Сойти с него невозможно – опасно даже пытаться.
Если ты готова потерять все, что имеешь, чтобы получить то, чего хочешь, знай: ты попала в порочный круг, ведь то, что ты имеешь, и есть ты сама.
Я зашла в кабинет доктора Лонгани. По внутренней связи он разговаривал с персоналом
в операционной. «Код красный!» – сказала медсестра. Доктор подозрительно взглянул на меня. «Сердцебиение не прослушивается». Я качнулась на каблуках. «Синьора, что вы здесь делаете?» «Нужно интубировать». Не говоря ни слова, я открыла сумку. «Кожные покровы желтушные». Я посмотрела ему прямо в глаза. Увидев пистолет у меня в руках, он вскочил со стула. «Уровень билирубина слишком высокий!» «Да что с вами? Вы с ума сошли!» «Сто миллиграммов фенобарбитала внутривенно!» «Доктор, вы должны мне помочь». «Проверить уровень натрия, калия, АСТ – срочно!» Я почувствовала, как меня начинает сковывать страх. «Слишком высокая температура!» «Немедленно уберите оружие!» «Рентген грудной клетки, ЭКГ, УЗИ сердца!» «Послушайте меня: времени совсем мало». «Свяжитесь с центром трансплантации: девочка долго не продержится!»
И вновь много лет тому назад…
Так надо, о моя душа, так надо.Не вопрошайте, чистые светила:Так надо! Эту кровь я не пролью,Не раню эту кожу, ярче снегаИ глаже, чем надгробный алебастр.Но пусть умрет, не то обманет многих.Задуть огонь, потом задуть огонь.Гася тебя, пылающий прислужник,Я вновь могу зажечь твой огонек,Когда хочу. Но, угасив твой свет,Ты, высший образ, созданный природой, —Где я найду тот Прометеев жар,Чтоб воскресить его? Срывая розу,Как я верну ей животворный рост?Она увянет. Надышусь цветущей. (Целует ее.)О сладкий вздох, зовущий правосудьеПереломить свой меч! Еще, еще.Умри такою, и тебя я буду,Убив, любить. Еще один, последний:Всех сладостней и всех страшней. Я плачу,Но это – грозный плач небесной скорби,Которая казнит, любя. – Проснулась[5].
Ты родилась 25 августа 1994 года, и твой отец чуть не обезумел от радости. По его словам, это был самый «астрономический» день в году.
– Ты только подумай, Виола! В этот день Галилей представил свой первый телескоп, а сто лет спустя открыли галактику Треугольника!
– Как ты только все это запоминаешь?
Ответ был очевиден: в его голове для всего находилось место.
Несколько дней спустя, перелистывая какой-то толстенный том, он воскликнул:
– Невероятно! Ты только послушай: двадцать пятого августа тысяча девятьсот восемьдесят первого года автоматический зонд «Вояджер-два» достиг Сатурна! Это знак судьбы! У меня астрономическая дочь!
Оглашая радостным смехом комнату, он все повторял, насколько этот день особенный, а я прижимала тебя к груди, чтобы утолить свою печаль. Теперь ты пахла лакрицей и тальком.
Как-то раз я прогуливалась на балконе, держа тебя на руках и укачивая в надежде утихомирить. Твой отец метнулся к нам и выхватил тебя у меня из рук.
– Что ты делаешь, Виола?
– Ничего. – Я посмотрела на него в растерянности, потому что впервые видела его таким. Чтобы спасти тебя, он бы, не задумываясь, бросился под пули. – Я хотела ее успокоить: она все плакала… – Тут я осеклась и взглянула в лицо Карло. Его щеки пылали, в глазах стояли слезы. – Карло, ты боишься оставлять дочь со мной? Что я, по-твоему, собираюсь с ней сделать? – Я укоризненно покачала головой, всплеснув руками.
– Виола, извини, я ничего плохого не имел в виду. Просто иногда женщины после родов испытывают сильнейший стресс, и…
– И ты думал, я могу причинить ей вред?! – закричала я так пронзительно, что Луче снова захныкала.
Он ничего не ответил, и я скрылась во мраке комнаты, а вы остались: он держал тебя на руках, совсем как мать на полотне Климта «Три возраста женщины».
Вскоре после этого тебя крестили. Надирия целыми днями занималась организацией мероприятия, продумывая все до мелочей, как будто крещение ребенка касалось только ее и никого больше. Мы постоянно ссорились – из-за бонбоньерок, подарков крестным, места проведения приема, меню. О своей затее Надирия сообщила нам через несколько дней после Нового года:
– Я договорилась о крещении в церкви на двадцать второе января.
– В церкви? – переспросила я.
– Ну да. Четыре месяца, крещение, церковь, – иронично добавила она и посмотрела на Карло. – Сколько еще вы собираетесь ждать? Луче уже четыре месяца, и ее пора окрестить.
– Ее пора окрестить? – Я начала потихоньку кипятиться.
– Дорогая, ты разве не крещеная? – злорадно попыталась уколоть меня Надирия.
– Отчего же, крещеная! – приняла я вызов.
– Тогда ты должна понимать, насколько это важно для Луче! – свекровь нанесла первый удар.
– Мы с Карло решили подождать и дать Луче возможность выбрать религию в сознательном возрасте, – выложила я все карты, надеясь на поддержку Карло.
Надирия вытаращила глаза и безапелляционно заявила:
– Я каждый месяц выписываю вам чек на два миллиона лир. Могу я хотя бы организовать крещение собственной внучки или мне даже это не позволено?
Карло взглянул на меня и покачал головой. Я сжала кулаки и больше не произнесла ни слова. К еде тоже не притронулась.
Надирия с улыбкой продолжала:
– Ну так вот, церемония в церкви уже заказана, а на следующей неделе к нам на ужин придет дон Франко, чтобы обсудить детали и выбор проповеди. Я уже разослала приглашения и заказала бонбоньерки. Осталось только выбрать меню в ресторане.
Я попыталась отвлечься на что-нибудь постороннее, но Надирии удалось вернуть меня с небес на землю:
– Что касается крестных, я подумала обратиться к тете Джулии и…
– Анджела и Лука, – заявила я, резко встав из-за стола. Звяканье посуды заглушило мои слова.
– Что-что?
– Мою дочь будут крестить Анджела и Лука. И никто другой, – повторила я, глядя на нее сверху вниз.
Надирия поднялась, попрощалась с Карло и мужем, сославшись на внезапный приступ мигрени, и удалилась.
Я взглянула на Карло и проговорила:
– Пойдем домой. На сегодня с меня достаточно.
Затем взяла тебя на руки и направилась к выход у.
Дон Франко, единственная деталь церемонии, которая не вызывала споров, знал эту семью с момента первого причастия Карло. Я несколько раз встречалась с ним на ужинах.
Церемония началась в половине одиннадцатого утра. Мы чинно зашли в церковь: сначала Надирия с мужем, за ними в нескольких шагах мы с Карло, Лука и Анджела с тобой в белом одеяльце на руках.
– Какое имя вы выбрали для своего ребенка?
– Луче.
Надирия поднялась, вышла из-за деревянной скамьи и мгновенно очутилась подле Карло. Я смотрела, как она левой рукой берет под руку сына.
– Чего вы просите у Церкви Божией для Луче?
– Крещения, самой чудесной Благодати Христовой, – хором прозвучали в ответ слова Карло и надрывный голос его матери.
– Дорогие Карло и Виола, испросив крещения для вашего ребенка, вы принимаете на себя обязанность воспитывать его в христианской вере, учить его любить Бога и ближних. Осознаете ли вы свою обязанность?
– Да, – раздался ответ, но я молчала.
– А вы, Анджела и Лука, готовы ли вы помогать родителям этого ребенка в его христианском воспитании?
– Да.
Дон Франко наложил на твой лоб знак креста. Ты проснулась. Карло сжал мою руку.
– Дорогая Луче, христианская община с большой радостью принимает тебя. От имени этой общины осеняю тебя знамением креста. После меня и вы, родители и восприемники, запечатлейте на вашем ребенке знак Иисуса Христа, нашего Спасителя.
Надирия разрыдалась, и все обернулись к ней. Я покачала головой, не отрывая глаз от Анджелы, которая крепко держала тебя в объятиях.
Потом уверенным шагом Надирия прошла передо мной и поднялась вверх по ступенькам для чтения первого отрывка из проповеди.
– Из книги пророка Иезекииля. Посему так говорит Господь Бог: «Я возвращу их из народов, и соберу их из земель врагов их, и явлю в них святость Мою пред глазами многих народов…»
Я задумалась о счастье. Возможно, мы не предназначены для счастья. Наверное, радость заключается в определенном количестве обретенных вещей, в семье, детях, муже рядом и, по возможности, в хорошей работе. Наверное, счастье зависит от того, насколько мы осознаем эту данность и благодарны за нее.
