новым чувством, будто он обычный человек, не обременённый горьким прошлым, сложным настоящим и неопределённым будущим.
В течение сорока восьми часов он был рыбаком, готовым щедро делиться своим уловом, угощая певцов ромом и даря яркие разноцветные платки благосклонным местным девушкам.
Тем не менее, в эти же сорок восемь часов он не мог выбросить из головы образ загадочной женщины с ледяными глазами и соломенными волосами.
Розовые отблески заката окрасили небо над бухтой, когда Себастьян вновь направился к массивной двери, ведущей во двор, где гуакамайи уже замолчали в тени густого сада. Там его встретила Ракель Толедо в длинном чёрном платье с глубоким декольте, которое на первый взгляд показалось ему неподобающим для женщины её характера и социального положения.
– Я изучила твоё дело, – было первым, что сказала хозяйка дома. – И пришла к выводу, что не смогу дать окончательный диагноз, не осмотрев пациента лично. Найди способ.
– Как?
– Это твоя проблема, а не моя, – ответила она резко. – Как ты понимаешь, я не собираюсь подниматься на борт пиратского корабля, но готова встретиться с твоим «капитаном» в месте, где ни он, ни я не будем в опасности.
– А твой брат?
–Может пройти несколько недель, прежде чем он вернется. И он скажет тебе то же самое, —ответила она. Внезапно она позвонила в небольшой колокольчик, стоявший рядом, и, как только на пороге дома появилась чернокожая служанка, сухо приказала: —Можешь подавать ужин.
Этот ужин, без сомнения, стал самым незабываемым в жизни Себастьяна Эредии Матамороса. Его подали среди дюжины сонных птиц, которые время от времени издавали громкие крики. Он ел при свете свечей под раскидистыми арагуаянами, вдыхая густой аромат папайи и манго, а также волнующий запах женщины, которая вдруг словно источала сексуальность из каждой поры своего тела.
Внешне холодная, надменная и отстраненная, Ракель Толедо проявила себя как самая страстная и пылкая из любовниц. Привыкший к грубой откровенности беззастенчивых проституток с острова, Себастьян не мог не удивляться и восхищаться, сколько всего могла преподать ему за одну ночь столь невероятно опытная крещеная еврейка.
За несколько часов она научила его тому, чему даже самые опытные куртизанки не смогли бы научить за годы. Ведь изысканное понимание плотских наслаждений, которое Ракель демонстрировала с абсолютной естественностью, намного превосходило то, что можно было ожидать от любой другой женщины ее времени.
Переходя от одного удивления к другому, иногда даже с испугом, юноша практически не заметил, как из "владельца" он стал "владением". Его искусная наставница быстро взяла в свои руки контроль над тонким процессом, ведя его по неведомым и умиротворяющим путям. И когда, наконец, на горизонте появилась первая утренняя заря, он рухнул, совершенно измотанный, неспособный поверить, что за одну ночь можно совершить столь удивительные подвиги любви.
Когда на следующий день он сел в хрупкую лодку, направляясь к далеким островам Росарио, у него все еще было ощущение, что его полностью использовали, как предмет обыденного обихода.
«Не знаю, почему ее так беспокоит подниматься на борт пиратского корабля, —думал он. —Настоящая опасность грозила бы самим пиратам, потому что, кажется, она могла бы разделаться с целым экипажем, даже не взъерошив волос».
Когда «Жакаре» появился примерно в четырех милях от архипелага, Себастьян поднялся на борт и отправился прямо в каюту капитана, чтобы доложить о произошедшем, хотя о событиях прошлой ночи он, конечно, умолчал.
–Как думаешь, ей можно доверять? —сразу спросил шотландец. —Насколько мне известно, последняя награда за мою голову составляла пять тысяч дублонов.
–У меня такое впечатление, что свою голову она ценит больше, —ответил Себастьян с намеком. —И я считаю ее достаточно умной, чтобы понять, что при малейшем предательстве мы ее застрелим.
–Какая она?
–Странная.
–Что ты имеешь в виду под «странная»?
–Она не похожа ни на одну женщину, которую я когда-либо знал… —Себастьян сделал короткую паузу. —И ни на одного мужчину.
–Она еврейка.
–Крещеная. И я не думаю, что это имеет большое значение. Дело в ней самой. —Юноша глубоко вздохнул и, наконец, признался: —Если честно, я до сих пор не знаю, что и думать. Рядом с ней я чувствую себя крошечным.
–Крошечным? —повторил шотландец, будто не веря своим ушам. —Я полагал, из тебя сделали мужчину, а ты говоришь такое. О чем ты вообще?
–О Ракели Толедо, капитан… —Себастьян понизил голос, словно боялся, что кто-то еще может его услышать, и почти шепотом добавил: —Она меня изнасиловала.
Лысый капитан уставился на него, ошеломленный.
–Что значит «изнасиловала»? —повторил он почти неслышно, сжимая кулак и делая выразительный жест. —Ты хочешь сказать, что она тебя изнасиловала-настоящему?
–Нет, капитан! Не будьте идиотом! Я не это имею в виду, —возмутился Себастьян. —Как женщина могла меня изнасиловать?
–А я откуда знаю? Может, она переодетый содомит. —Он пожал плечами, признавая свое неведение. —Говорят, такое бывало!
–Она не содомит! —вспылил Себастьян. —Она женщина. Самая женственная женщина на свете.
–Тогда что?.. Объяснись!
Неохотно, чувствуя одновременно стыд, вину и гордость, юноша подробно рассказал о почти невероятных эротических приключениях прошлой ночи. Рассказ ошеломил сурового и кровожадного пирата, позволив ему хотя бы на какое-то время забыть о мучительных болях от язв и червей.
– Не могу в это поверить! – повторял он снова и снова. – Она действительно так поступала? Да ладно… Посмотрим, чтобы я разобрался: значит, она тебя помыла, привязала к кровати, а потом… языком… Да чтоб меня черви съели! Если она делает такое с юнгой, что же она тогда сделает с капитаном? – Он глубоко вздохнул. – Мне нужно с ней познакомиться, – заключил он. – Я не могу умереть, не встретив человека, который занимается такими вещами.
– А как мы это устроим?
– Дай мне подумать!
На следующий день капитан Джек вызвал Себастьяна почти на рассвете, чтобы дать ему очень конкретные указания, которые тот должен был выполнить в точности. Вскоре маргаритенец попрощался с отцом и вновь поднялся на шлюпку, чтобы взять курс на залив Картахены.
Подойдя к замкам, охраняющим вход, он был вынужден дрейфовать больше часа из-за слабого бриза с берега. В этот момент три огромных галеона, сопровождаемых быстрым линейным кораблем с более чем семьюдесятью орудиями, входили в бухту.
Маневрировать такими громоздкими судами с квадратными парусами при встречных ветрах было совсем непросто. Себастьян признал мастерство капитанов и экипажей, наблюдая, как один за другим четыре корабля прошли между укреплениями Сан-Фернандо и Сан-Хосе, которые приветствовали их прибытие пушечным салютом.
Он последовал за ними, размышляя, полны ли их трюмы мексиканским золотом или перуанским серебром, или же они доверху загружены ртутью
