приказам, возможно, было мечтой каждого человека. Поэтому Себастьян Эредия Матаморос провел следующие сорок часов, одержимо взвешивая все за и против разных путей, которые предлагала ему судьба.
В конце концов, он пришел к выводу, что не может принять решение, не посоветовавшись с отцом, хотя и знал, что, скорее всего, тот предпочтет не брать на себя никакой ответственности, как это происходило уже многие годы.
– Это красивый корабль, – тихо пробормотал Мигель Хередия Хименес, внимательно выслушав объяснения своего сына, что было для него непривычно. – И всякий, кто владеет чем-то по-настоящему красивым, живет со страхом, что это у него отнимут. Если хранить свои жемчужины в разных местах, никто не сможет украсть их все, но корабль нельзя разделить. – Он покачал головой. – Корабль, как женщина: его могут у тебя забрать.
– Я смогу его защитить.
– Ты готов убить, чтобы сохранить его? – прозвучал резкий вопрос.
– Не знаю.
– Тогда выясни это, прежде чем принимать решение, потому что можешь быть уверен: многие будут готовы убить, чтобы украсть его у тебя. – Он посмотрел сыну в глаза. – Ты считаешь, это того стоит?
– Зависит от того, кого придется убить.
– В совести честного человека смерть негодяя тяжелее, чем в совести негодяя – смерть невиновного.
Возможно, это был тот урок отца, который глубже всего и на дольше всего запечатлелся в памяти Себастьяна Хередии, потому что одной этой простой фразы было достаточно, чтобы ясно показать его шкалу ценностей и взгляд на жизнь.
Для Мигеля Хередии, как и для подавляющего большинства чистосердечных людей, добро и зло весили по-разному и измерялись иначе в зависимости от воли того, кто их взвешивал. Но, казалось, его больше всего беспокоило то, что его собственному сыну придется смотреть на эти понятия через призму, совершенно отличную от той, которую он пытался привить ему в детстве.
Однако он понимал, что уже полностью утратил контроль над судьбой юноши, как и над собственной, поэтому лишь снова взял в руки свое старое точильное камень, готовясь продолжить терпеливую работу, и пробормотал как бы в заключение:
– Просить совета у бедного духом – все равно что просить милостыню у нищего; единственное, чего ты добьешься, – унизишь его.
Действительно, странно, что человек мог считать себя бедным духом, но годы, проведенные на палубе за глупым занятием – точкой ножей, привели этого мужчину, который на самом деле никогда не был глуп, к горькому выводу, что это и есть его состояние. И, похоже, он не стеснялся это признать.
Этой ночью, незадолго до того, как половина красноватой луны начала касаться линии горизонта, Лукас Кастаньо пришел и сел на носу рядом с маргаритцем, чтобы спросить:
– Ну, что скажешь?
Себастьян пристально посмотрел на него и тоже спросил:
– Кому я могу доверять?
– Себе.
– Больше никому? – ужаснулся юноша.
– Тебе этого мало? – иронично ответил Лукас. – Какая тебе польза доверять сотне человек, если подведешь ты сам? – Панамец многозначительно кивнул в сторону кормового строения. – Там спит капитан, измученный лихорадкой и изъеденный червями настолько, что у него едва хватает сил держать оружие. Но ни один из этих сукиных детей не посмеет повысить на него голос. – Он усмехнулся, как кролик, и добавил: – Учись командовать.
– А кто меня научит?
– Этому не учат даже в Саламанке, сынок. Даже в Саламанке!
На рассвете шотландец позвал Себастьяна к себе в каюту.
– Что ты решил? – спросил он.
– Остаюсь с кораблем.
– А с флагом?
– Тоже остаюсь.
– В таком случае возьми также мое имя. Это будет услугой и мне, и тебе.
– Почему? – удивился маргаритец.
– Потому что, если капитан Жакаре Джек продолжит грабить корабли в Карибском море, никому и в голову не придет связать его с богатым колониальным магнатом, который возвращается в Абердин. А если в один злосчастный день тебя схватят, никто не подумает, что такой «молодой» безбородый парень может быть тем самым Жакаре Джеком, который уже больше двадцати лет бороздит моря.
– Очень хитро!
– Этот корабль лучше всего идет при боковом ветре.
– Что вы имеете в виду?
– Сила попутного ветра помогает всем одинаково, но хитрость в умении использовать любой ветер помогает только умным. – Он подмигнул. – Где твои жемчужины?
– На острове.
– Зайдем за ними, и ты высадишь меня в Англии. С этого момента корабль твой.
– В Англии? – ужаснулся Себастьян. – Но это же…
– К югу от Шотландии, – с юмором перебил его капитан Джек. – Ничто не совершенно. Даже моя родина… – Он протянул руку, которую Себастьян крепко пожал, и заключил: – Это договор, но пока лучше держать его в тайне. Некоторым он не понравится.
– Например, кому?
– Это тебе предстоит выяснить самому, и важно, чтобы ты не сделал этого слишком поздно… – Жакаре Джек слегка махнул рукой на прощание. – А теперь попроси Лукаса поставить курс на остров и дай мне отдохнуть. Возможно, зная, что я скоро буду дома, я смогу уснуть.
– У вас еще есть дом в Абердине?
Шотландец печально покачал головой.
–Я вырос на улицах, а в двенадцать лет ушел в море. Но любой дом, который я куплю там, будет моим домом. Хотя был один, на крыльце которого я укрывался по ночам, и он всегда снился мне. – Он улыбнулся с горечью. – Ради него я и хочу твои жемчужины.
Вернувшись на палубу, Себастьян разыскал Лукаса Кастаньо, чтобы передать приказ шотландца. Панамец лишь слегка кривил губы в насмешливой усмешке.
– Ну что, за жемчужинами?
– Возможно.
– Значит, скоро у нас будет новый капитан.
Себастьян почти незаметно пожал плечами.
– Возможно, – снова повторил он.
– Удачи в плавании, парень! – искренне пожелал первый помощник, хлопая его по спине. – Она тебе пригодится…
Словно поставив точку в важном вопросе для жизни корабля, он поднял лицо к рулевому на вахте:
– Эй, ты, чёртов мавр! Поворачивай на северо-запад! – Затем обратился к двум матросам, играющим в карты в углу палубы: – А вы, приготовьтесь к манёвру!
– Зачем менять курс сейчас? – спросил один из них, нехотя поднимаясь посреди партии.
– Потому что, где капитан, там не место сыну суки… Ещё вопросы?
Вопросов больше не было, ведь, по большому счёту, никому не было дела до курса, пока море оставалось спокойным, ветры благоприятными, а на горизонте не маячило ни одного паруса.
Большинство кораблей уходили из порта в определённое место, что диктовало их обитателям необходимость рано или поздно достичь цели. Но у неуловимого "Жакаре" была другая судьба: он скитался, готовый либо напасть на беззащитную жертву, либо молниеносно ускользнуть от слишком сильного врага. Из-за этого простое плавание превращалось в монотонное существование, от которого нечего
