«Вот и поговорили».
Эвангелина села на диванчик Чупрея и зарыдала. Громко, не таясь.
Глава 24
Хели не помнил, как спускался по лестнице в гостиничный холл. Кажется, по пути от него шарахнулась какая-то женщина, но мужчина даже не извинился, как обязательно поступил бы при других обстоятельствах. Спиру было не до церемоний. Он плохо соображал от злости и отчаяния.
Ноги сами привели его к дивану. Хели упал на мягкие подушки, откинул голову, вытянул ноги и закрыл глаза, отгораживаясь от мира. Голова отказывалась думать, но Хели попытался.
Что он наделал?! Эва – выстраданная, самая нужная, отдала ему невинность, сберегла для него этот дар, а он отругал ее. Момент, который должен был стать значимым для обоих, запомниться надолго, если не навсегда, превратился в глупую ссору.
Зачем он только схватил тот сценарий? А если уж полез не в свое дело, то однозначно не стоило озвучивать собственные страхи, вываливать на любимую старые комплексы. Ведь давно уже понял, что жизнь без этой девушки бессмысленна и монотонна, а сам он постепенно становится похожим на робота.
Каков же выход?
Можно, конечно, сделать вид, что его все устраивает, и одновременно стимулировать режиссера к изменению сценария в целомудренную сторону, но вмешиваться в этот процесс постоянно – не дело. А потратить на это жизнь и надеяться, что любимой надоест сниматься – еще хуже. Эва рано или поздно поймет, что к чему. Она – умная девочка и точно не простит подобные действия. В ее глазах Хели станет еще большим тираном и ревнивцем.
И что теперь? Смириться? Сможет ли он выдержать и не сорваться?
– Опять?
Над Хели нависла тень, и Спиру поморщился, но глаза открывать не торопился. Голос он узнал и без этого.
– Послушай, Ежи, тебе больше нечем заняться?
Парень хмыкнул.
– Нечем. Я бы вздремнул, да негде.
– А сценарий учить? – Спиру вспомнил об оставленных на кровати исписанных листах, разбросанных вещах, запахе недавней близости и тихо выругался. Подумал: «Пусть уж лучше здесь околачивается». – Сядь. Нависаешь. А девушки у тебя какой-нибудь нет?
Чупрей устроился рядом, и Хели пришлось потесниться.
– Есть, но она теперь занята. Или уже свободна?
– Остряк-недоучка. Сделай себе милость, не нарывайся. У меня сейчас такое настроение, что…
– Что? Я ведь не боюсь, если что.
– Лень. Да и не до тебя сейчас.
– Заметно. Если честно, то я надеялся, что вы наконец-то помиритесь.
– Не лезь не в свое дело.
– Но номер и мой тоже. Мне как-то не слишком нравится шататься по жаре. Забрал бы ее в свой дом, или где ты там живешь, и мирился на здоровье.
– У сестры живу. Я-то не против, вот только Эва… Ты никак не можешь отказаться от той дурацкой сцены?
– Не, ну теперь все понятно!
– Поделись соображениями, а то до меня что-то плохо доходит. Мне всегда казалось, что актрисе совсем не обязательно обнажаться перед всеми.
– Зрители не увидят ничего такого…
– А все остальные?!
– Но это – только имитация, не более. Эвангелина, кстати, тоже не в восторге.
– Правда?
Хели сам почувствовал, как в его голосе прозвучала смесь надежды и радости, а это совсем не отвечало имиджу гордого грека, но слишком уж хотелось услышать подтверждение из уст мальчишки, который на самом деле оказался для Эвы настоящим другом.
– Все еще сомневаешься, парень? Как по мне, вам давно пора примерить брачные кандалы. Может тогда ты, наконец-то, поймешь, что Эва не способна предать, броситься в левый любовный омут или просто порезвиться ради искусства. Если уж она любит…
– Думаешь, любит?
– А спросить слабо? Вообще-то тут невооруженным взглядом все видно. Хотя, все мы бываем слепыми кротами или котятами.
Хели провел по волосам, затем по лицу.
– Не знаю, как выдержать, как научиться не обращать внимания, когда она с другими. Дьявол!
– Это тяжело. Ты даже не представляешь, насколько я тебя понимаю. Но ради Эвы попробовать стоит. Таких, как она, мало. Разве нет?
– Нет таких. Она – единственная.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Тогда выхода у тебя нет.
Хели понимал, что Ежи прав. Он, оказывается, приличный малый, и не дурак. Спиру не знал, будет ли думать так же завтра, когда увидит его в постели с Эвой, но пока…
– Пойдем, что-нибудь выпьем. Кажется, у вас на сегодня съемки закончены. Я угощаю.
– Через дорогу – бар. Далеко не пойду. Мне еще слова зубрить.
Хели скрипнул зубами.
– Там будут слова?
– Ты же читал сценарий.
– Как сцену ту представил…
– Послушай меня: выбрось сомнения из головы и помирись в Эвой. Она – замечательный человечек, и я не хочу, чтобы она переживала.
Спиру вспомнил, какой прекрасной выглядела девушка в экстазе – трепещущей, нежной, податливой и неимоверно, до слез, красивой! Он – настоящий негодяй, испортивший любимой воспоминания о таком важном для женщины событии. Придется как-то исправлять положение. Но как?
Глава 25
Когда скрипнула дверь, Эва вскинула голову. Девушка вдруг поняла, как сильно надеялась, что Хели вернется. Однако в номер заглянул не Спиру.
Эвангелина стерла ладонями слезы и пробубнила:
– Чего тебе?
Вместо ответа Ванда Кицай вошла в комнату и заперла за собой дверь. Передвигаясь практически бесшумно, актриса направилась к столику и налила в стакан воды.
Безучастно наблюдавшая за происходящим Эва удивилась, когда поняла, что вода предназначалась ей. Ванда протянула девушке стакан.
– Выпей. Станет легче. – Эвангелина не стала спорить, просто взяла предложенное и даже сделала глоток. Тем временем Кицай оглядела номер и уселась по-турецки на пол. Она и в такой позе выглядела королевой. – Может, хочешь поговорить?
– Нет. – Да и что она могла сказать? Не обсуждать же с почти незнакомым человеком свои проблемы. Эва отхлебнула еще. – У тебя ко мне дело? Чупрей, то есть Юра, ушел.
– Знаю. Но в коридоре меня едва не сбил с ног мужчина. Он выскочил из этого номера. Потом я услышала странные звуки. Сознаюсь, не сразу сообразила, что это плач. Но когда поняла, подумала… Впрочем, сама не знаю, почему заглянула.
Эвангелина не стала спрашивать, что делала Кицай на втором этаже. Ведь жила она на первом. И так понятно: шпионила за Чупреем. Что же между ними произошло? Хотя, ей сейчас не до этого.
– Любопытство – оно такое, да.
Девушка совсем неинтеллигентно шмыгнула носом. Ей было безразлично, что подумает Ванда. Стоит посмотреть вокруг, и сразу становится ясно, чем тут только что занимались.
Эвангелина отставила стакан в сторону, поднялась и тотчас почувствовала, как по бедрам что-то потекло. Она вспомнила, как цеплялась за Хели, удерживая в себе до завершения. Между ног болело, но не так уж сильно.
«Если забеременею, буду рожать».
О работе и замужестве думать не хотелось – не сейчас, когда они с Хели в ссоре. Принимать решение в таком настроении…
– Это был твой первый раз? – вдруг спросила Ванда.
– Кто сказал?
Эва почти бежала в ванную и резко притормозила, когда услышала ответ на свой вопрос.
– У тебя кровь на ногах.
Кицай смотрела на нее снизу и заметила то, что проворонила Эвангелина. Девушка почти равнодушно подумала о том, как расстроится Чупрей, когда узнает, что его «прикрытие» провалилось. Поцелуи не в счет.
– Значит, можно не отвечать.
– Счастливая ты.
Это она-то?
– Не чувствую ничего такого.
– Разве у вас это не по любви? Он тебя силой?..
– Нет. То есть, не силой. Что касается любви, – Эва тряхнула головой, и еще влажные волосы упали на спину. Не высохли. Не успели. А вот они с Хели успели все. Как же мало времени прошло, а кажется, часы промчались. Не может она пока об этом беседы вести. – У тебя было иначе?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ванда отвела взгляд.
– Все непросто.
«Это уже интересно. Возможно, удастся хоть немного отвлечься?»
