гостиничный номер оказался бело-голубым. Трудность разлуки с мужем и дочерью состояла в том, что с каждым разом гостиничный номер становился все более пустым по сравнению с предыдущим.
Последнее интервью в рамках турне состоялось на следующий день в Филадельфии, где Оливия встретила мужчину в темном костюме, своего ровесника, в красивом переговорном зале со стеклянной стеной на верхнем этаже гостиницы, и весь город был распростерт у их ног.
– А вот и мы, – просияв, сказала Аретта. – Оливия, это Гаспери Робертс из журнала «Непредвиденные обстоятельства». Мне нужно сделать несколько срочных звонков, так что я оставляю вас наедине. – Она вышла. Оливия и интервьюер сидели в креслах, задрапированных зеленым бархатом.
– Спасибо, что согласились встретиться со мной, – сказал мужчина.
– Приятно познакомиться. Можно поинтересоваться вашим именем? Кажется, я никогда не встречала никого по имени Гаспери.
– Я скажу вам нечто еще более диковинное, – сказал он. – Меня вообще-то зовут Гаспери-Жак.
– Неужели? А мне казалось, это имя выдумала я для своего персонажа в «Мариенбаде».
Он улыбнулся.
– Моя мама опешила, когда встретила это имя в вашей книге. Она тоже думала, что это ее изобретение.
– Возможно, я где-то встретила ваше имя и подсознательно запомнила.
– Всякое возможно. Порой трудно знать, что мы знаем, не правда ли? – Оливии понравились его мягкая манера речи и еле уловимый акцент, который она не могла опознать. – У вас сегодня весь день интервью?
– Полдня. Вы у меня пятый.
– Сочувствую. Тогда я буду краток. Я хотел бы спросить об одной сцене в «Мариенбаде», если можно.
– Да, конечно.
– Сцена в космопорту, – сказал он. – Где ваш персонаж Уиллис слышит звуки скрипки… и телепортируется.
– Это странный фрагмент, – сказала Оливия. – Меня часто спрашивают о нем.
– Я хотел бы кое-что спросить. – Гаспери замялся. – Может, это покажется немного… Я не хочу любопытствовать. Но нет ли здесь элемента… Может, этот эпизод в книге навеян личным опытом?
– Меня никогда не увлекала автобиографическая проза, – ответила Оливия, но теперь она не могла встретиться с ним взглядом. Глядя на свои сцепленные ладони, она всегда обретала равновесие, но не знала, в чем причина – в ее руках или рубашке, или безупречно белых манжетах. Одежда – это те еще доспехи.
– Послушайте, – сказал Гаспери, – я не хочу ставить вас в затруднительное положение или задавать неудобные вопросы. Но мне хотелось бы знать, испытывали ли вы нечто странное в воздушном терминале Оклахома-Сити?
В тишине Оливия слышала мягкое гудение здания, вентиляции и сантехники. Может, она и не призналась бы, если бы он встретился ей в начале турне, если бы не ее переутомление.
– Я не прочь поговорить об этом, – сказала она, – но опасаюсь показаться слишком взбалмошной, если этот эпизод попадет в окончательный вариант интервью. Могли бы мы пока поговорить доверительно?
– Да, – ответил он.
IV. Скверные курочки / 2401 год
1
Звезды вечно не горят. Можно сказать: «Это конец света», – причем убежденно, но когда бросаются такими словами, то забывают, что конец света может наступить буквально. Не для «цивилизации», что бы под ней ни подразумевалось, а для всей планеты.
Это не значит, что потери помельче не столь катастрофичны. За год до моей переподготовки в Институте Времени я побывал на ужине дома у своего друга Ефрема. Он только что вернулся из отпуска, проведенного на Земле, и рассказывал о прогулке по кладбищу со своей четырехлетней дочерью Мейинг. Ефрем был лесоводом. Ему нравилось ходить по старинным кладбищам и разглядывать деревья. Но потом они нашли могилу девочки, которой тоже было четыре года, рассказывал Ефрем, и ему сразу захотелось уйти оттуда. Кладбища были привычным делом для него, он их выискивал и всегда говорил, что они его вовсе не подавляют, они просто мирные, но эта могилка просто раздавила его. Он взглянул на нее и невыносимо опечалился. К тому же это был худший летний день на Земле, нестерпимо влажный, и ему казалось, что он задыхается. Гудение цикад угнетало. По спине струился пот. Он сказал дочке, что пора домой, но она задержалась на миг у надгробия.
– Если ее родители любили ее, – сказала Мейинг, – значит, для них это было все равно что конец света.
Это было такое не по годам проницательное наблюдение, говорил мне Ефрем, что он стоял, таращась на нее, и думал: «Откуда ты взялась?» Они с трудом выбрались с кладбища. «Ей нужно было остановиться и изучить каждый цветок и сосновую шишку», – сказал он. Туда они больше не возвращались.
Вот эти миры и дети, погибающие в повсе- дневной жизни, вот эти опустошающие утраты, но когда придет черед Земли, грянет настоящее, буквальное уничтожение, а значит, возникнут колонии. Первая колония на Луне задумывалась как прототип, пробный шар для заселения других солнечных систем в грядущие века. «Ибо нам придется так поступить, – заявила президент Китая на пресс-конференции, где было объявлено о строительстве первой колонии, – рано или поздно, вольно-невольно, если мы не хотим, чтобы сверхновая звезда проглотила всю историю и достижения человечества через несколько миллионов лет».
Я смотрел запись этой пресс-конференции в кабинете моей сестры Зои спустя триста лет после ее проведения. Президент за кафедрой в окружении своей официальной свиты, ниже толпятся журналисты. Один из них поднял руку: «Мы уверены, что это будет сверхновая?»
– Конечно, нет, – ответила президент. – Это может быть что угодно – блуждающая планета, астероидный шквал. Главное, что мы вращаемся вокруг звезды, а все звезды когда-нибудь умирают.
– Но если звезда умрет, – сказал я Зое, – очевидно, что та же участь постигнет и спутник Земли – Луну.
– Разумеется, – сказала она, – но наша колония – всего лишь прототип, Гаспери. Мы всего лишь опытно-экспериментальная установка. Дальние Колонии сто восемьдесят лет как заселены.
2
Первая лунная колония была построена в безмолвии равнин Моря Спокойствия, возле места посадки астронавтов «Аполлона‑11» в минувшие века. Их флаг до сих пор там, в отдалении – хрупкая маленькая статуя на безветренной поверхности.
Интерес к переезду в колонию был велик. К тому моменту Земля была перенаселена и некоторые территории стали необитаемы из-за подтопления или зноя. Архитекторы колонии выделили пространство для строительства жилья, которое быстро раскупили. Застройщики успешно пролоббировали вторую колонию, когда стало не хватать места в Колонии‑1. Но Колония‑2 строилась в спешке, поэтому в течение одного века вышла из строя система освещения главного купола, которая задумывалась как имитация земного неба – было приятно смотреть вверх и видеть голубизну вместо пустоты. Когда освещение испортилось, пропала поддельная атмосфера, прекратилась плавающая пикселизация, создающая впечатление облаков, не стало тщательно налаженных, запрограммированных восходов
