И от одного звука ее голоса спокойней стало. А ей всего 10 лет! Прабабушка Тося погладила меня по голове и перекрестила. Средняя бабушка, Надя, подбежала, и за ноги (куда достала) обняла меня на прощанье. И мы с прадедушкой Васей и дедом Вовой в больницу поехали.
Оказалось, дед Вова будет жить. Гора с плеч. Подрезали его неглубоко. Пиджак на вате спас. Крови немного потерял. Фууух. Восстановимо
Я не трус, но я боюсь. И я боюсь, но надо. Надо идти сдаваться. Как? Как я прадедушке Мише и прабабушке Мане скажу, что Лизка из-за меня в путешествие во времени отправилась? И куда? В какое время? И как скоро мы ее найдем и вернем теперь? Когда дед Вова поправится, и новую машину изобретет? Тоже вопросы все без ответа.
Когда уехала милиция (куда ж без нее, ножевая рана!), и мама деда Вовы приехала и села рядом с сыном, мы с прадедом Мишей вышли в предрассветный больничный двор поговорить.
Какие чудесные люди мои предки! Прадед Вася, маленький, сухонький, спас и деда Вову, и этим — меня. Настоящий врач с большой буквы. Человек настоящий с большим сердцем.
Прадед Миша — настоящий военный — я ему все, как на духу, а он не убил даже, а сначала все организационные проблемы порешал — с медициной, с милицией. И со мной. Фронтовики оба. Особые люди. И здесь, и сейчас, как никогда, понятно, что это означает.
— Что я, дочь свою не знаю? — закуривая, вздохнул прадедушка. — Как на вулкане живу. Не знаю, когда извержение начнется. Ты ее, считай, дважды спас, хоть и ориентироваться пришлось быстро. А тут еще Вовка со своим изобретением. К матери она хоть как-то прислушивается, не хамит хотя бы. А из меня веревки вьет. А, — в сердцах махнул он рукой, — Никто ей не указ! Эскадрильей командовал, а с дочкой справиться не могу!
— Да я же на нее руку поднял! И обидел словами. И из-за меня она теперь непонятно где!
— Да может, и нам надо было бы ей раньше, хоть раз ремня дать, если она по-другому не понимает. Балуем! Она же во время войны родилась. Слабенькая была. Болела, не переставая. Я летал, мать одна тут справлялась. Тут тоже неспокойно было. Мир наступил — стремились наверстать — лечить, любить, кормить, одевать. Все для нее! Дедушки, бабушки вокруг скачут!.. Дитя ж войны. Эх!
Это был единственный крик души. Больше от дедушки я подобного не услышал. И упреков от него не услышал. Но это совсем не означало, что у меня упал камень с души. Скорее душа у меня оборвалась… и это я еще всех остальных пра-пра-родственников не видел! Как с этим дальше жить?
Лиза
23
Меня тут же ослепил яркий свет спереди. Я бросила руль и двумя ногами надавила на тормоз. И зажмурилась. Темнота. Глаза открыла — и впереди темнота. Я стою… Объехала меня встречная машина, получается?.. Ехать дальше расхотелось. Вспомнила, как в первый раз чуть не убилась об дерево. Если б тогда не этот Денис?! Гад, гад! Дурак! Как он посмел? Кто он такой? Откуда он взялся? Зачем он так сказал? И я опять заплакала.
Откуда он узнал, что больше всего на свете я боюсь, что никто не возьмет меня замуж, и никто не будет любить? Бабушка говорит, что я слаба здоровьем. А вдруг именно поэтому я никому не буду нужна? А нужна буду только потому, что у меня папа полковник? А-а-а! Меня никто не любит! И даже я.
И зачем мне все пихают в женихи этого Вовку? Потому что он сын друга отца? А меня кто спросил? Может, мне он совсем не нравится! Может быть, мне даже больше этот дурак Денис нравится. Он загадочный!.. И меня обидеть не боится, а только один правду говорит! Гад! А может, мне совсем даже никто не нравится! И даже я.
Разве что Вовка умный. И друг хороший. И меня всегда защищает. И меня всегда слушается. Прям, как папа. Кстати, где они, Вовка и Денис этот? Ой, мамочки, Вовка, он, вообще, живой?
Я перестала плакать и выскочила из машины. Я же не успела далеко уехать? Ой, успела! Ой, мамочки!
— Мальчики, вы где?
Тишина в ответ.
Ой, мамочки! — это я уже вслух и громко. Сейчас опять расплачусь. Я побежала от машины назад. Никого. Потом побежала обратно, мимо машины, вперед. Опять никого. Ой, страшно-то как!
— Мааама!
— Чего орешь? — мамин голос! Я обернулась, и кинулась к маме на шею. Но… это не мама! Девчонка какая-то, чуть старше меня. Ну, копия мама. Моложе только. И голос похож.
— Чего орешь, что случилось-то?
— На нас с другом шпана напала — друга ранили, а я потерялась. Мне, наверное, домой надо!
— А друг?
— Он не один, нас трое было. И я не знаю где они, может, уже в больнице ближайшей?
— Я только что оттуда. А как его зовут?
— Вовка…
Девушка задумалась:
— При мне никаких Вовок не поступало. Или госпиталь не тот. А тебя как?
— Лиза.
— А меня Маруся.
«Как маму!» — машинально отметила я.
— Так что, идем друга искать? — устало вздохнула Маруся.
Мне, конечно, за Вовку было страшно. Но в темноте идти до больницы без мальчиков, да еще и не зная до какой — еще страшнее. А вдруг опять шпана? Ну, найду я Вовку там, куда его, наверняка, уже Денис отвез. И что я там буду делать? Ой, а на чем отвез, машина ж у меня?
Я оглянулась. Машины не было. Угнали?! Батюшки, что я отцу-то скажу?!
И я опять разрыдалась. И рыдала, и рыдала, не останавливаясь, пока Маруся не подхватила меня под руку, и не потащила куда-то.
По дороге я старалась плакать потише, но, на всякий случай, не прекращала — вдруг передумает? Может, и хорошо, что она меня к себе домой повела, а не ко мне. Отец меня точно убьет. И за Вовку, и за машину. Можно, конечно попробовать все опять на Дениса свалить…
Мы подошли к знакомым воротам, к знакомому дому. Моему дому! Откуда она знает, где я живу?
Мне стало еще страшнее. Я стала вырываться и плакать громче и сильнее. Теперь уже по-настоящему, почти себя не контролируя. Вырваться мне не удалось, Маруся оказалось на удивление, сильной. Она втащила меня во двор, туда на мой рев выскочила баба Шура. И я подавилась
