– Вы напрасно мучаетесь этой моральной дилеммой, – вдруг заговорил Балашов. Его голос звучал тихо и хрипло, будто эта просьба относительно Артура отняла все его силы.
– Я не понимаю, Борис Петрович.
– Юрий Валентинович сообщил мне о планах Антона. Мы подумаем с ним о том, что можно сделать. А ваша задача – Артур. Не знаю, что делать с Миланкой, но она девочка умная-разумная, надеюсь, без меня справится хорошо.
Умная-разумная… Перед внутренним взглядом мелькнула картина расстегивающей платье Миланы, Марат тряхнул головой.
Тяжело опираясь на трость, Балашов встал.
– Артур сейчас дома. Марат Хасанович, я бы вас попросил не откладывать дело в долгий ящик и поговорить сейчас. Если надо будет – я подключусь.
Марат не любил вещей, к которым он не готов. А к разговору с Артуром Балашовым Марат точно не готовился. Но, с другой стороны, Борис Петрович прав в том, что времени них немного. Марат просто попробует поговорить с парнем, прощупать почву.
– Хорошо.
Борис Петрович медленно, прихрамывая, прошел к столу, нажал кнопку. Через несколько секунд в кабинет зашла домработница.
– Елизавета Алексеевна, голубушка, будьте любезны, проводите Марата Хасановича а к Артуру. Он же дома?
– Да, – домработница распахнула дверь. – Прошу.
***
Мизансцена повторилась. Снова Марат и домработница Балашовых стоят в холле, а на ступеньках лестницы – Милана.
– Пойдемте, – женщина протянула руку в сторону лестницы. – Нам сюда. Комната Артура Антоновича на втором этаже.
– Иди, Лиза, – раздался голос Миланы. – Я сама провожу Марата Хасановича к брату.
Домработница несколько секунд помялась, а потом пошла в сторону от лестницы. Кажется, в направлении кухни и подсобных помещений.
«Иди, Лиза». Надо же. Борис Петрович Балашов называет эту немолодую женщину по имени-отчеству, голубушкой и на «вы». А Милана – по имени и на «ты». А эта Елизавета Алексеевна ей в матери годится как минимум.
Какая же ты, Милана Антоновна, избалованная вертихвостка!
Марат думал о чем угодно. Только бы унять дикое сердцебиение, которое внезапно занялось, едва он увидел Милану. Единственное, что Марат понимал – лекции сейчас себе читать бессмысленно. Да он и не в состоянии. Надо просто сосредоточиться на том, что ему надо сделать. И решать проблемы по мере их поступления.
Артур. Ему надо поговорить с Артуром.
– Пойдем? Я провожу тебя в комнату Артура.
– Пойдем… те.
Она ничего не сказала, молча развернулась и стала подниматься по лестнице. А Марат шел следом. Ни о чем не думал. И только смотрел на аппетитную круглую девичью попу прямо перед его глазами.
Пока не споткнулся. Это его немного отрезвило.
***
– Это не комната Артура.
– Для начбеза ты очень умен.
Марат был почему-то совсем не удивлен. И даже, наверное, оказался готов – к тому, что они в итоге окажутся в откровенно девичьей спальне. Все светлое, много розового и бежевого, белые кресла, большое зеркало с подсветкой по периметру. Это не может быть комнатой Артура.
Ну что ж. Артур Балашов от него никуда не убежит. А у Марата есть, о чем поговорить с Миланой Балашовой. У них остался один невыясненный вопрос. Сейчас они его и выяснят. Просто поговорят. И никаких глупостей.
Дистанция и разговор. Марат теперь знает, как себя вести с этой девчонкой. И чего от нее можно ждать.
– Что же, спасибо за комплимент. А теперь к делу. Я бы хотел с тобой кое-что обсудить, – Марат сложил руки на груди.
– Какое совпадение. Я тоже хотела с тобой кое-что обсудить, – она зеркальным жестом тоже сложила руки на груди. Чуть ниже груди, если точнее.
Марата вдруг кольнуло восхищение. Несмотря на все те неприятности, в которые он вляпался из-за этой девушки, он вдруг именно сейчас осознал, что у Миланы Балашовой, кроме избалованности и раздутого самомнения, есть еще и характер. И какой характер. Похоже, дедов.
А еще ему подумалось о том, что жест сложенных на груди рук трактуется в языке тела очень по-разному. В его случае сложенные на груди руки с напрягшимися мышцами, в сочетании с широко расставленным ногами и прямым корпусом выдают сдерживаемую агрессию. А в ее, учитывая чуть ссутулившиеся плечи – защиту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Боишься меня?
Вот и правильно. Бойся.
– То, что произошло между нами в кабинете твоего отца в день его свадьбы, могло иметь последствия, – произнес Марат ровно.
– И какие же? – она пыталась копировать его тон. Но не слишком успешно.
– Ты могла забеременеть.
Марат с удовольствием наблюдал за тем, как мгновенно вспыхнули ее щеки. И тут же выругал себя за это удовольствие. Ну, они же, в самом деле, в разных весовых категориях – взрослый тридцатилетний мужик с солидной школой жизни за плечами и восемнадцатилетняя девчонка-первокурсница. Смешно и даже глупо ему радоваться тому, что заставил ее покраснеть. Великая заслуга, как же.
– А… Это… – она нервно заправила прядь волос за ухо. – Нет, этого не случилось.
– Ты делала тест?
– Нет, – румянец на ее щеках стал еще гуще.
– У тебя была после этого менструация?
– Да! – выкрикнула она. – Доволен?!
– Да. Я услышал, что хотел. Теперь готов выслушать тебя. Только по возможности быстрее, Мне еще нужно побеседовать с твоим братом.
Милана никак не отреагировала на его слова, даже не кивнула. И они так и продолжали стоять друг напротив друга молча. Скрестив на груди руки. Взрослый могучий мужчина и тонкая юная девушка.
А потом девушка опустила руки и сделала шаг к мужчине. Не успев даже обдумать, Марат сделал шаг назад.
– Это плохая идея.
– Но я…
– Что бы ты ни задумала, эта плохая идея.
Милана сделала еще шаг, и Марат выставил перед собой руки.
– Если ты не собираешься мне ничего сказать, я ухожу.
– Но почему?! – всхлипнула Милана. – Почему, Марат?!
– Мне кажется, мы в прошлый раз все с тобой выяснили. Ты же сказала, что все поняла.
Он говорил. И ему было тошно. Он смотрел на свои выставленные вперед руки – и ему было тошно. Он смотрел в ее лицо, в глаза, которые уже явно набухли слезами, и ему было очень тошно. Марат не любил женских слез. И он никогда, никогда раньше не выставлял перед собой руки, чтобы защититься от восемнадцатилетней девчонки. К такому спарринг-партнеру Марата жизнь не приготовила. Все это не просто унизительно. Это как-то… как-то совершенно не по-мужски – вот эта вся ситуация, в которой он сейчас оказался. И что бы Марат ни сделал – не станет лучше. Никому.
– Хорошо, – она судорожно вздохнула, отвела руки назад, сцепила их за спиной. Натянулась кожа на ключицах, тонкая кофточка четко обрисовала девичью грудь. Безо всякого намека на белье. – Тогда у меня будет к тебе одна просьба.
– Говори.
– Поцелуй меня. В последний раз. На прощание.
– Нет.
Лучше в этой ситуации сделать невозможно, а вот хуже – запросто.
– Пожалуйста.
– Это очень скверная идея.
Они ничего не ответила. Просто сделала еще пару шагов вперед, пока не уперлась в его выставленные вперед руки. Взяла его ладонь – и поцеловала. Прямо в самый центр ладони.
Марату никогда в жизни не целовали руки. А она взяла его руку и прижала ладонью к своей щеке.
– Тогда вот так. Вот так же можно? Я чуть-чуть… вот так постою… еще немножко. На прощание. Пожалуйста.
Что его в этот момент сорвало – Марат так и не понял. Но в следующую секунду он уже держал Милану в своих объятьях, запускал пальцы в ее тяжелые гладкие волосы. И целовал.
В голове стучало непрерывным грохотом: «Не смей! Ты в доме Балашова! Сюда в любой момент могут зайти! Остановись! Уходи!».
А сердце в это же время тяжело и с оттяжкой бухало: «На прощание. В последний раз. Еще несколько секунд, и я уйду».
Одна из секунд и в самом деле оказалась последней.
Послышался звук открывшейся двери. Громкий мужской возглас. Марат оторвался от Миланы, рефлекторным движением задвинул ее себе за спину. И оказался лицом к лицу с Антоном Балашовым.
