— Подари мне ее. Пожалуйста, — попросила я.
В этот миг я забыла даже о том, что, возможно, эта книга омыта кровью. Напоминание о доме — вот чем сейчас был для меня этот том.
— Не подарю, — ухмыльнулся Блад. Я сникла, а он добавил: — Продам.
— Но… У меня нет ничего, что бы ты не смог взять сам. — Я сунулась в карманы, но капитан покачал головой. — Тогда что? Та доля в добыче, которую мне пообещали твои люди… Но ведь они — твои люди, и добычу будешь делить ты.
Он снова покачал головой, уже откровенно веселясь.
— Тогда что? — повторила я.
— Поцелуй.
— Ты издеваешься? — я отступила, продолжая прижимать книгу к груди, словно защищаясь от пирата.
— Нет, я называю цену.
— Исключено!
— Ну, как знаешь. — Он выдернул томик из моих пальцев, кажется, даже не ощутив сопротивления. Развернулся к окну, размахнулся, точно собираясь выбросить.
— Нет! — взвизгнула я, вцепляясь обеими руками в его запястье. — Я согласна!
В конце концов, это всего лишь поцелуй. И он уже целовал меня и… в животе разлилось тепло.
А как же Джек? Ведь, получается, я ему изменяю?
Блад тихонько рассмеялся.
— По твоему лицу читать проще, чем в раскрытой книге. — Он приподнял мой подбородок и коснулся губами губ, совсем легко, будто бабочка крылышками. — Вот и все, забирай свою драгоценность.
Я моргнула, не зная, почему вдруг захотелось плакать от обиды. Неужели я жалею, что он ограничился лишь символическим поцелуем, а не… Нет! Я затрясла головой, прогоняя воспоминания, от которых сердце снова понеслось галопом, и спросила первое, что пришло в голову — только бы сменить тему.
— Но все же, откуда ты ее взял? На нашем корабле не было пассажирок, кроме меня.
— Это с фрегата. Наверное, корабельного хирурга.
— Но хирург… — Я растерялась.
С одной стороны, корабельный хирург вполне мог воспользоваться описаниями из первой части книги. С другой стороны, мужчина предпочел бы что-то вроде «Трактата о строении сосуда для души», где были не только общие сведения, как здесь, а подробнейшие поперечные срезы на разных уровнях — и вот ее, кажется, в самом деле написал лорд Роберт Ривз, трудно представить, чтобы родственники позволили женщине распиливать замороженные трупы, чтобы сделать такие подробные и точные рисунки. Если бы хирург вообще обратил внимание на трактат с подобным названием, а не предпочел что-то более точное и понятное. Мужчины вообще предпочитают точные и понятные вещи.
Я заглянула в корзинку. Вытащила книгу. «О полном устройстве сосуда для души» — и тоже издана в новом свете под патронажем все той же сестры Епифании.
Нет. Не может быть.
Блад вынул книгу у меня из рук, пролистал.
— Как выглядел тот корабельный хирург? — спросила я. — Молодой? Старый?
— Мальчишка безусый, но в королевском флоте всегда не хватало людей и… — Он осекся на полуслове, переводя взгляд с книги на меня. — Не может быть[1]! Я бы понял!
Он развернулся спиной ко мне, вцепившись руками в волосы.
— Я бы никогда не обошелся так с девушкой, безотносительно ее знаний! Где были мои глаза!
— Может быть, вернемся? — осторожно предложила я.
Капитан сумел овладеть собой. Криво улыбнулся.
— Это не чистое поле, где можно вернуться по собственным следам. Это океан. Ветра. Течения. Даже если я припомню координаты — а я их не припомню, потому что не замерял перед боем — искать те шлюпки все равно, что иголку в стоге сена.
Он всунул мне в руки и вторую книгу.
— Держи. Пусть будет у тебя. Я сбыл бы их с рук, не читая. — Он глянул в окно. — Пойду все же приведу себя в порядок. Не присоединитесь ли вы к нам за ужином, леди Белла?
— К вам и?..
— Ко мне и к моему квартирмейстеру лорду Джеймсу Коннору.
Это имя было мне незнакомо. Хотя нет, Блад упоминал его, вразумляя корабельного хирурга. Впрочем, какая разница? Все равно придется соглашаться — живот уже давал о себе знать, не сидеть же голодной непонятно ради чего.
— С удовольствием, капитан.
Блад вернулся через несколько минут, уже одетый как подобает, разве что волосы, теперь стянутые на затылке, оставались влажными. Ничто в его виде не напоминало о недавнем ранении — здоровый цвет лица, уверенные и точные движения.. Выглянув за дверь, капитан отдал несколько приказаний. Появившийся человек больше походил на слугу в хорошем доме, чем на пирата. Сноровисто и быстро он покрыл стол скатертью — не удержавшись, я пощупала край — накрахмаленной скатертью! Следом на столе оказались приборы и салфетки, а поданный ужин из трех перемен сделал бы честь любому хорошему дому.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Не знаю, предупредил ли капитан своего квартирмейстера или у них в самом деле было так заведено, но я едва узнала того человека, которого Блад назвал Джеймсом — как, кажется, давно это было, а ведь и дня не прошло! Вместо простолюдина в просторной рубахе явился безупречно одетый джентльмен средних лет, и даже загар не мешал впечатлению — можно было представить, что дни он проводит на охоте, вот и испортил цвет лица.
— Улыбка четырехсот вестников господних не сравнится с вашей, леди Белла, — проговорил он, склоняясь к моей руке. — Предлагаю на сегодняшний вечер забыть о заботах и просто насладиться обществом прекрасной дамы, — продолжил он, когда все устроились за столом.
Блад ухмыльнулся, и я мысленно сжалась — вот сейчас он скажет какую-нибудь гадость и все испортит. Но капитан только заметил:
— Вечер обещает быть воистину приятным: леди Белла столь же умна, как и прекрасна.
— О, вы преувеличиваете, капитан, — зарделась я.
— Генри, леди Белла. Раз уж так вышло, что титулом я больше похвалиться не могу, зовите меня просто по имени.
— Разве я посмею оскорблять ваше гостеприимство столь бесцеремонным обращением, капитан?
Лорд Джеймс поднес к губам салфетку, пряча улыбку, Блад остался совершенно серьезным.
Оба они оказались прекрасными собеседниками и на какое-то время я почти забыла, что всего лишь пленница. Словно мы в самом деле мило болтали на чьем-то званом ужине. Правда, едва ли на званом ужине кто-то стал бы мне всерьез объяснять, как капитан умудряется соотносить положение корабля с точкой на карте, что такое киль и клотик, о которых упоминал Блад, да и про ватерлинию тоже.
Наверное, я перешла все грани приличия в своих расспросах, потому что лорд Джеймс едва скрывал изумление, а во взгляде Генри… Блада поселилось ехидство. Но я ничего не могла поделать — тема погоды и климата в этих местах исчерпалась весьма быстро, светских новостей я не знала — монастырь, месячное заточение и путешествие почти сделали из меня отшельницу, а расспрашивать присутствующих, как поживают они и их родственники, было бы не самой лучшей идеей, учитывая все обстоятельства.
Напиток, который подали в конце ужина, был мне незнаком — темный, густой, от него исходил аромат орехов, ванили, и специй, и еще чего-то незнакомого. Похоже, я разглядывала чашечку — маленькую, как для кофе — с очень озадаченным видом, потому что мужчины обменялись улыбками.
— Вы не пробовали шоколад, леди Белла? — поинтересовался Блад, поднося к губам чашку.
Я молча покачала головой. После того, как придворный лекарь Беркива с помощью чудесного напитка излечил первого министра от упадка сил, шоколад вошел в моду при дворах и Беркива, и Наровля. Но мне он был недоступен.
— Так попробуйте.
Я последовала совету. Шелковисто-бархатный. Одновременно чуть сладкий и горьковатый, с легкими пряными нотками. Почему-то этот напиток напомнил мне самого Блада — такого невыносимого и такого… притягательного.
— Что вас так смутило, леди Белла? — поинтересовался он.
Я поставила чашечку, чтобы скрыть дрожащие руки. Жаль, румянец не скрыть.
— Ваша щедрость, лорд Генри. — Поднять на него взгляд я не смогла. — Этот напиток драгоценен.
Зачем тебе выкуп, если ты можешь заворачивать пленницу в шелка, точно в тряпку, и поить напитком, доступным лишь очень, очень богатым людям — страшно даже подумать, сколько в Наровле стоит содержимое той чашечки, которая сейчас передо мной. Зачем тебе я? Играть, точно сытому коту с мышкой?
