— Генри. Просто — Генри. А это, — он приподнял свою чашку, — сущие пустяки. Здесь, на остовах скайдорских морей, шоколад далеко не так ценен, как у нас на родине — ведь он растет здесь.
— Правда? Расскажите, пожалуйста.
Беседа снова покатилась легко и плавно — теперь мне рассказывали о диковинных цветах и птицах, гигантских черепахах и кораллах. Вот только взгляд Генри не отрывался от моего лица, и под этим взглядом горели щеки и невозможно было поднять глаза.
Наконец со стола убрали, лорд Джеймс откланялся, мы остались вдвоем. Разговор увял — я старательно смотрела в окно, где солнце клонилось к горизонту, и одновременно ощущала присутствие Генри всей кожей — как невозможно не ощутить пламя камина или молнию, сгущающуюся на пальцах мага совсем рядом.
— Останься, Белла. — сказал вдруг он. — Плевать на выкуп, у меня достаточно золота, чтобы заткнуть рты команде. Останься.
— Разве не в твоей воле отпустить меня или оставить? — не поняла я.
Он развернулся в мою сторону, даже не пытаясь приблизиться.
— Я дал слово. Обещал, что верну тебя родственникам или — он усмехнулся — возлюбленному, если заплатят, и слово это сдержу. Но я бы хотел, чтобы ты осталась.
_____________________
[1] Тем, кто вместе с капитаном считает, что этого не может быть, предлагаю найти в сети историю военного хирурга Джеймса Бэрри.
Глава 12
— Зачем я тебе, Генри? — не удержалась я.
Не знаю, что я хотела услышать. Едва ли он стал бы рассыпаться в комплиментах, как светские льстецы. Я верила в любовь с первого взгляда — у нас с Джеком так и получилось. Но ждать, будто пиратский капитан воспылал ко мне чувствами? Глупо.
— Твой дар ценнее любых денег.
Обида скрутилась в груди тяжелым комом. Мой дар — все, что его интересует. Но ведь это гораздо лучше, чем его прежние исключительно непристойные намеки. Почему же мне так обидно? Или я в самом деле настолько возомнила о себе, что начала ждать пылких признаний?
— В самом деле, останься, — повторил он. — Корабельным лекарем. Отдельная каюта…
Так значит, на корабле все же есть отдельная свободная каюта! Или он собрался выселить хирурга? Вряд ли, капитан не может не понимать, что это настроит против него не только господина Дезо, но и изрядную часть экипажа. Насколько я могла судить, корабельный хирург свою работу исполнял честно и наверняка спас не одну жизнь.
Блад между тем продолжал.
— Доля лекаря в добыче лишь чуть меньше, чем у квартирмейстера, и куда больше, чем у матроса. Свои деньги. Возможность самой решать, как жить. Захочешь — скопишь сколько-то и откроешь дело на Дваргоне.
— Дело?
— На Дваргоне довольно много женщин живут своим делом. Правда, обычно это трактиры и публичные…
— За кого ты меня принимаешь! — вспыхнула я.
— Вместо борделя откроешь врачебную практику, только и всего, — пожал он плечами.
Да, он действительно больше не джентльмен. Дворянину жить своим трудом? Хотя он-то как раз добывает деньги оружием, как и положено лорду. Дворянина кормят либо его земли, либо служба, либо меч… или пистолет, как в наше время, и магия. Леди опекает отец или муж, или другие родственники-мужчины. Зарабатывать своими руками? Своим трудом, как простолюдинка?
— Не знаю, пойдут ли к тебе мужчины, но и женщин будет достаточно, чтобы ты жила безбедно.
Это прозвучало еще нелепей предложения зарабатывать самой.
— Откуда деньги у женщин?
Блад рассмеялся.
— Мои парни — не все, но многие — сходят на берег с карманами, набитыми золотом, и оставляют его в трактирах и корсажах публичных женщин. У них есть деньги, уверяю тебя.
Я вспыхнула. Вот уже второй раз он сравнивает меня с непотребными девками!
— А не захочешь — вернешься домой. Только уже не покорной дочерью, которая вынуждена повиноваться родителям, а состоятельной женщиной, способной самой решать, как ей жить и за кого выходить замуж. Выходить ли замуж вообще или радоваться жизни, меняя любовников как перчатки.
— Как ты смеешь предлагать мне такое. — Голос сорвался, на глаза навернулись слезы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он считает меня просто… просто.
Хотя если вспомнить, как я едва не отдалась ему…
Я закрыла лицо руками. Хотелось провалиться на дно океана— может, хоть его воды погасили бы жар стыда?
— Не хочешь любовников — храни целомудрие, хотя, на мой вкус, это пристало бы старухе, а не юной прекрасной девушке, — усмехнулся Генри. — Главное — имея собственное состояние, ты сможешь жить, как сочтешь нужным. Решать сама за себя, а не повиноваться воле отца или братьев. Или светским условностям
Или мужу. Но ведь Джеку я повиновалась бы с радостью? Или нет? Я прогнала воспоминание о монастырском саде.
— Игнорировать свет? И стать изгоем вроде тебя?
Он расхохотался.
— Я — другой случай, изменнику не помогут никакие деньги. Ее величество злопамятна и упряма как ослица.
Я охнула. Как он может говорить такое о королеве!
— Но тебе-то ничего подобного не грозит, — продолжил он. — И, уверяю тебя, крупное состояние в сочетании с титулом открывает любые двери. Кстати, сможешь купить себе мужа, чтобы помогал соблюсти внешнюю благопристойность…
— Да прекрати же ты! — воскликнула я.
Мама была бы в ужасе, услышь она, о чем мы говорим. Отец бы рвал и метал.
— Хорошо, можешь пожертвовать эти деньги какой-нибудь обители, а сама прозябать в бедности, твое дело. Мне нужен корабельный лекарь. Тебе — возможность жить своим умом. По-моему, честный обмен.
— Лекарь? — не поверила я своим ушам. — Не хирург?
— Хирург у меня есть, и хотя ты, кажется, могла бы его заменить, я пока не намерен изгонять господина Дезо. Нужен лекарь. Кто-то, кто разбирается в порошках, припарках и подобных вещах и исцеляет без кровопролития.
— С чего ты взял, будто я в них разбираюсь?
— Можешь не разбираться. Я же сказал — исцеляет без кровопролития. Мне все равно, порошками ли, молитвами, наложением рук или ритуальными танцами, как туземцы. Главное — результат.
Он сошел с ума! Одно дело — следить за здоровьем домочадцев и тех, кто живет на землях лорда. Но лекарем? Мне, женщине?
— Но лекарь — это бакалавр медицины как минимум, а я не…
— Белла, когда ты затянула мою рану, ты не пользовалась ни ножом, ни иглой. И когда излечила глаз…
— Не до конца!
— Неважно. Мне плевать, что ты не протирала штаны… прошу прощения, юбку в университете. И я предлагаю тебе место корабельного лекаря. И долю от добычи, такую же, как получает Дезо.
— А куда делся предыдущий лекарь?
— Погиб. Глупая случайность. Я не пускал его в бой, но ядро пробило стенку каюты. На Дваргоне нового не нашлось, образованные люди там редкость. — Генри помолчал. — Так что скажешь?
Я почти не колебалась. Мне не нужны любовники, мне нужен один человек. Я хочу быть его женой, вести его дом, рожать его детей. И пусть он тоже будет говорить, мол, в его роду сильная кровь, не зная об истинной причине того, что его дети почти не болеют, а если и заболевают —быстро выздоравливают. Это ведь совсем неважно на самом деле.
Но что, если Генри… я затрясла головой. Нет! Джек не мог быть клеветником. И он столько раз говорил мне о своей любви…
— Я скажу «нет». Мне не нужны кровавые деньги. И я хочу домой.
Капитан долго молчал, и по лицу его было невозможно ничего прочитать.
— Жаль, — сказал он наконец. — Мне показалось, в тебе больше мужества. А ты такая же трусиха, как все вы.
Он сам понял, что сказал? Мужество потому и называется «мужеством», что оно — привилегия мужчин.
— Будь по-твоему, сокровище мое. Хочешь оставаться игрушкой в чужих руках — оставайся. Я отправлю вестников, сейчас, при тебе. — Он стер с лица ухмылку, из голоса исчезла насмешка. — Но, если, позволишь, одна просьба… Помнишь, я упоминал парня, который может остаться без руки. Не могла бы ты взглянуть на его рану и помочь, если это возможно?
— Могу, но не просто так.
