Сложно было перечислить, за что Мамурра невзлюбил Одената, владыку Тадмора, и его двор. Для начала посмотрите на аккуратно завитые и надушенные локоны монарха. Как изысканно он держит кубок с вином, отставив в сторону мизинец, его роскошные одежды, мягкие, пышные подушки, на которых он сидел, украшенные узорами, источавшие аромат духов. А двор его был еще хуже. Первый министр, Верод, и два военачальника, были одеты как копии своего владыки, и носили почти одинаковые имена, смешные и варварские: Забда и Заббай (практически Биба и Боба — прим. перев.). Ухмылявшийся сын Одената, похожий на уличного проститута, а поверх всего – два помпезных, чванных евнуха и женщина (коварного вида стерва по имени Зенобия – новая жена Одената).
- Должно быть, дело все в том, что оно посреди нигде, - тихо сказал Мамурра Баллисте. Прием был окончен. Мужчины стояли снаружи в ожидании своих лошадей.
- Оно?
- Это место. – Мамурра обвел жестом окружавший их город. – Пальмира богата, как Крез. Никакие укрепления, обороняемые кучкой пидаров, у которых яиц меньше, чем у евнухов и женщин. Защита этого города – его расположение посреди нигде. Если спросишь меня, то даже хорошо, что они слишком напуганы, чтобы дать нам солдат.
Баллиста помолчал, прежде чем ответить.
- Именно к такому выводу я бы и пришел до разговора с Ярхаем. Сейчас же я не так уверен.
Мамурра не ответил. Баллиста улыбнулся:
- Когорта XX была первоначально основана здесь, и до сих пор черпает большинство рекрутов отсюда. Кого-то берут из кочевников, но большинство – отсюда или из Арета. Оба города известны своей службой за деньги – Риму или кому-то другому.
Привели лошадей. Баллиста продолжил, садясь в седло
- Мы с тобой ждем, что воины будут выглядеть как воины, закаленные римляне или волосатые северные варвары. Может, в данном случае внешность обманчива. Может, не все восточники – трусы.
- Уверен, так оно и есть, - Мамурра не был уверен. Но и отбрасывать мысль сразу не хотел. Он обмозгует ее в своей неспешной манере.
На самом деле мысли Баллисты метались во все стороны, когда слова Мамурры вернули его к реальности. Метались, метались, но вновь и вновь возвращались к отказу царя Пальмиры, а до того – к отказу царя Эмезы дать солдат. И ведь не скажешь, что сирийцы боятся драться: они ведь дрались три года назад. Скорее, они не хотят сражаться. Почему? Богатства Пальмиры и Эмезы были накоплены торговлей между Римом и его восточным соседом. Пальмира и Эмеза были расположены прямо между Римом и Персией. Отказать Баллисте фактически означало отказать римским императорам. Неужели они решили поддержать персов? И в их отказе звучала уверенность, что императоры не накажут их, и даже не разгневаются. Неужели императоры тайно разрешили царям этих городов отказать Баллисте? Может, все они хотят, чтобы он потерпел неудачу?
Трое фрументариев сидели в привычном для себя месте, баре в трущобах - темном, грязном и укромном месте. Их прикрытие было безупречным. Для стороннего наблюдателя они выглядели как два писца и вестник, что решили немного выпить, лишь немного, ведь их доминус опять велел выступать с рассветом. Завтра их ждет последний этап путешествия к Арету.
Фрументарий с Субуры положил три монеты на стол
- Что думаете?
С трех антонинианов на них смотрели похожие профили мужчин в солнечных коронах, смотрящих вправо.
- Я думаю, цены задраны просто непристойно. Но, если принять теорию, что девчонки берут дневное жалование солдата, тебе еще светит снять неплохую.
Фрументарии рассмеялись.
- Нет, Серторий, грустный засранец, я хочу, чтобы ты посмотрел на эти монеты и вспомнил, где мы были. – римлянин взял одну монету.
- Мариад, повстанец из Антиохии. Иотапиан и Ураний Антонин, еще двое, оба из Эмезы. А где мы были? В Антиохии и Эмезе. Наш варвар-дукс ведет нас по городам недавних восстаний. Он ищет тлеющие угли мятежа.
Какое-то время мужчины пили в тишине.
- Возможно, стоит пошмотреть с другой стороны. Арет-Пальмира-Эмеза – это западный конец шелкового пути, - вступил пун.
- И что, Ганнибал? – римлянин, как всегда, хорошо соображал.
- Пошлины с шелкового пути могут обешпечить любое вошштание.
- Я все еще не убежден, что дело тут – в шелковом пути.
- Ох, не начинай снова, Серторий. Вечно ты придумываешь глупые теории. Сейчас ты заявишь, что варвар ничего не замышляет. А он замышляет, мы все это знаем, император не послал бы нас троих, будь это не так.
Невидимый за шторой, четвертый фрументарий смотрел и слушал. Ему понравилось то, что он услышал. Трое его коллег были прекрасны – наглядный урок, почему не стоило посылать фрументариев группой: соперничество заставляло их придумывать все более и более дикие теории заговора. Хотя стоило отдать им должное, возможно, все трое вели двойную игру. Если один придумал бы достаточно правдоподобную теорию, чтобы убедить императоров, он был ни за что не поделился ею с коллегами, чтобы не делить с ними награду за заслуги. В любом случае, они были хороши хотя бы в одном: дукс реки наверняка поймет, что в его свите есть фрументарии, и когда начнет искать, то найдет этих троих куда раньше, чем его.
Подготовка (Зима 255 – 256 гг н э)
Глава 6
Расстояние от Пальмиры до Арета по прямой, как летают птицы, было предметом некоторых споров. Турпион думал, что это всего около 200 миль; Ярхай считал, что ближе к 150. Это не имело большого значения. Оба согласились с тем, что по дороге выходило больше - и что за дорога это была! Предыдущее путешествие из Эмезы в Пальмиру в сравнении казалось легкой прогулкой по декоративному персидскому охотничьему парку, одному из тех парков, которые персы называли парадизом. Первые три дня были не так уж плохи: римская дорога шла на северо-восток, и в конце дня всегда была деревня, в которой можно было переночевать. На четвертый день они повернули прямо на восток и с тех пор следовали по нехоженой караванной тропе. Им потребовалось три дня, чтобы спуститься с гор. Потом они оказались в пустыне.
Несмотря на годы, проведенные в Северной Африке, Баллиста, как и многие северяне, ожидал, что пустыня будет состоять из миль золотистых песчаных дюн, что-то вроде увеличенной версии пляжей его детства, но без моря. Все оказалось совершенно иначе. Песок там был, но доминирующей чертой было множество камней, острых, твердых камней, готовых сломать ноги вьючным животным, а под камнями притаились скорпионы и змеи в ожидании первой же возможности ужалить людей.
Караван полз от колодца к колодцу. В среднем он проходил, вероятно, чуть больше десяти миль в день. Каждый день был похож на предыдущий. Люди садились в седло еще до рассвета, затем потели в дневной жаре вместе с лошадьми. Каждые милю или две приходилось делать привал, когда то или иное вьючное животное хромело или теряло свой груз. Тишину нарушали только шаги животных, скрип кожи и редкие непроизвольные ругательства из уст людей.
Кажущееся бесконечным повторение дней напомнило Деметрию о Сизифе, наказанном в подземном мире тем, что ему приходилось каждый день катить огромный камень вверх по крутому склону только для того, чтобы увидеть, как он снова катится вниз. Баллиста подумала о волке Скъолле, что гоняется за хвостом солнца. Максима очень беспокоили змеи.
