Они помолчали.
– А еще однажды в подъезде нашего дома меня обидели соседские ребята. Я заплакал и сказал, что расскажу папе, и он их всех побьет. Побежал к папе, но он сказал, что очень занят и чтобы я сидел дома. После этого я боялся выходить из квартиры. Мне было стыдно почему-то. Вы понимаете?
– Конечно. Любой ребенок ожидает защиты от своих родителей.
– Позже я мечтал о том, что, когда вырасту, спрошу его, почему он не заступился за меня, но я его больше не видел.
– Что вы чувствуете, когда вспоминаете отца?
– Сейчас почти ничего.
– Почти ничего, – повторил психолог.
– Иногда я с ним разговариваю. Как бы сам с собой. Понимаете? Мне его, наверное, не хватало. Но он же не виноват, что все так получилось, правда?
Психолог кивнул.
– Мама не хотела о нем говорить. Я как-то нашел его адрес в Америке и написал ему письмо, но ответа не было. Может, адрес неправильный.
– Если бы он вам позвонил, что бы вы ему сказали?
Осип задумался.
– Почему он меня оставил? Почему не звонил, не писал? Ни разу не поздравил меня с днем рождения. Зачем меня надо было рожать тогда?
– А ваша мама?
– А что мама, – он начал нервничать, – она всегда была на работе. Я так завидовал другим ребятам, когда у них был день рождения. А мой ни разу не отмечали. Наверное, я любил свою мать. Хотя она была очень нервной. Часто кричала на меня и просила не мешать ей. Все, что я помню, это мой страх помешать ей. Сейчас я понимаю ее. Она была очень красивой, но у нее в жизни что-то не получилось, и, видимо, ей было нелегко. Да ей и со своей матерью было нелегко. Они постоянно ругались. Бабушка считала, что мама не может устроить личную жизнь, и упрекала ее за это, ну и начиналось.
– Что вы чувствуете, когда вспоминаете маму?
– Мне неприятно об этом говорить.
– Хорошо.
Они помолчали. Осип успокоился.
– Осип, сейчас вы взрослый самостоятельный человек. У вас собственная жизнь. Однако, как видите, в вас сидит какая-то незавершенность. Может быть, детские обиды. Подумайте над этим. Всё, о чем вы говорите, уже прошло. Всё произошло. Как вы понимаете, ничего уже нельзя вернуть. Правильно?
– Да, я понимаю.
– Может, вам следует простить своих родителей? Они жили, как могли. Подумайте.
– Я понимаю, но мне их не хватало. Неужели нельзя было дать мне хоть немного любви. Я же был ребенком.
– Думается, это круговая порука. А если они так же нуждались в любви и не получали ее? А если они ждали любви от того, кого вы не знали, но кто для них был дорог? А если они, в свою очередь, также недополучили любви? А если их не научили любить или, по крайней мере, выражать свою любовь? Ведь они заботились о вас по-своему?
– Наверное, но разве этого достаточно?
– Хочется всегда большего. Попробуйте принять все так, как это было, а не так, как вы ожидали.
– Это какая-то христианская мораль, Александр Борисович.
– Может быть и так, что же в этом плохого?
– У меня напряженные отношения с религией.
Психолог посмотрел на него удивленно.
– Ну, я не то чтобы атеист, я скорее агностик.
Осип посмотрел на Александра Борисовича. Тот ждал продолжения.
– Я не отрицаю существования Бога, но не знаю, есть Он или нет.
– Понятно, но сейчас речь не об этом…
– А мне кажется это важным.
– Почему?
– Я все время веду с кем-то внутренний диалог. Как бы разговариваю сам с собой. Понимаете? И я не знаю, кто это. Кто тот другой, что сидит во мне?
– Возможно, это ваше эго. Для многих людей это характерно.
– Но такие эгологи у меня постоянны.
– Представляется, что это может быть незавершенность ваших отношений, например, с отцом. Как вы думаете?
– Не знаю.
Психолог спокойно, размеренно объяснял Осипу удивительные механизмы психики. Непредсказуемость ее реакций и направлений дальнейшего развития. Он занимался просветительством, обращаясь к разуму и сильно развитому интеллекту клиента, который нуждался скорее в консультанте, чем во враче.
Осип понимал, что причина в индивидуальной чувствительности личности к внутренним переживаниям, но не мог принять того, что он, обладая хорошими знаниями, не может с этим справиться самостоятельно. Он опять ушел в себя, в свои размышления, слыша психолога только краем сознания. Но на душе у него становилось спокойнее.
– Хорошо, – психолог встал, давая понять, что встреча окончена.
Осип тоже встал, но его лицо выражало недоумение, как будто ему не дали закончить важный рассказ.
Уже на улице он поймал себя на мысли, что продолжает разговор с психологом, но это скоро прошло, и он вернулся к привычным размышлениям, которые, может быть, и надоели, но были такими родными.
Книга приема
Клиент: Осип Москвин. 30 лет.
3-й визит. Стандартное время. Объективно: аккуратно одет. Более спокоен внешне. Внутреннее напряжение сохраняется. Плаксив. Разговорчив. Обида на отца. Нежелание говорить о матери. Образ отца, возможно, конфигурировал эго (как рассудочного собеседника). Неясен внутренний жизненный проект. Потеря смысловой составляющей. Обратить внимание на религиозный компонент. Клиент хочет развивать эту линию.
Общее состояние 4–. Дальнейшее наблюдение. Обратить внимание на сновидения.
Дневник сновидений
Я сразу вспомнил этот океан. Я плыл вперед к горизонту, догадываясь, что мне нужно именно туда, но не видя ничего, кроме радужных волн, сливающихся с небом впереди. Я стал размышлять, для чего я здесь, для чего я это делаю и куда плыву? Мои мысли зацепились за представление о неком острове, на котором я смогу отдохнуть. И действительно, я увидел его. Как-то сразу он возник передо мной из воды в виде полусферы со светлой полоской песка и зарослями тропического леса. Я вышел на берег и пошел по тропинке, ведущей вглубь.
Я точно знал, куда мне идти. И я пришел.
Передо мной простиралась площадь из блестящего гладкого камня. Я понимал, что это один гигантский квадратный пласт, а не сложение плиток.
Посередине стояло строение в виде пирамиды. Абсолютно гладкое гигантское сооружение. Я подошел к нему и посмотрел вверх, но не увидел, где оно оканчивается. Я коснулся его. Оно было холодное, как изо льда, и обжигало пальцы. Я оказался внутри этой пирамиды, но ощущение было такое, будто я стою посреди площади. Пирамида была прозрачной. Стен не было, но я знал, что нахожусь в ее центре.
Затем я почувствовал, что кто-то меня видит и наблюдает за мной. Я осмотрелся. Никого и ничего. И тут это произошло.
Это Нечто интересовалось, почему я не удивлен тем, что увидел.
Я подумал, что моим сознанием, видимо, управляют, поэтому оно готово ко всему. А где же тогда мое Я? Видимо, сознание, как камера, в которой заперто несколько разных Я, и одно из них – мое. Наверное, оно очень маленькое и забилось куда-то в угол. Но кому это надо было и зачем, я не понимаю.
Нечто мыслило во мне.
– Твоя беда в том, что ты пытаешься все понять, но твое сознание только один из инструментов, и, полагаясь на него, ты пренебрегаешь другими, не менее важными. От этого мир ты видишь плоским, как стена событий. Как доску с объявлениями, которые ты можешь читать только последовательно, а мир объемен, и в нем все существует одновременно, а не по очереди, как ты это воспринимаешь при помощи только сознания.
– А Ты Бог? – спросил я как можно более наивно.
– Да, – отозвалось у меня в сознании.
– И Ты был всегда?
– Да.
– А почему дети считают, что они тоже были всегда?
– Они не знакомы со смертью. Они слишком мало прожили, чтобы это узнать.
– Значит, и Ты молод?
– Я был всегда.
– А для чего Ты создал мир?
– Это Моя естественная функция.
– У Тебя есть сознание?
– Я, как вода, просто существую.
– Да. Вот оно. Ты – вода. Поэтому все живое вышло из Тебя. Поэтому Ты в каждом человеке. Поэтому вода освещается и освещает. Неужели все так просто?
– Слишком просто твое сознание и воображение. Ты не в состоянии вместить суть во всем ее объеме.
– А почему Ты со мной разговариваешь?
– А ты уверен, что Я с тобой разговариваю?
– А с кем я сейчас общаюсь?
– Возможно, сам с собой.
– Тогда кто меня сюда привел?
– Ты сам хотел сюда попасть.
У меня вдруг закружилась голова. В затылке я почувствовал тупую ноющую боль. Голова стала тяжелой и клонилась вперед. Я взглянул на свои ноги, и сердце мое остановилось. Вся нижняя часть моего тела была из мрамора. Я стал статуей. Я прислушался к своему телу, но не почувствовал его. Двигались только глаза.
– Что со мной? – спросил я мысленно себя или того, кто мог ответить на этот вопрос.
– Ты стал божественным, и тебе поклоняются, как тому, кто говорил со Мной.
Глаза мои начали слезиться, и я почувствовал жар.
Солнце. Яркое солнце светило мне в лицо. Вокруг меня на коленях стояли люди. Их было очень много. Их было так много, что все пространство передо мной было заполнено их склоненными головами.
– Вот оно, это чудо. Вы видите, камень кровоточит. Это знамение. Боги дают нам знак. И мертвый камень оплакивает кровавыми слезами вас и ваши грехи. Покайтесь. Покайтесь всем сердцем, всей душой вашей.
