Геля боялась возвращаться. Как и прежде, она была одна против своих фантазий и страхов. Остальные участники спиритического сеанса тоже ничего не вспомнят, в этом нет сомнений. Можно и не проверять. Но самое главное, самое неприятное – ни с кем из них не поделишься своими переживаниями, пусть даже нелепыми. Бессмысленно рассказывать, что происходит на самом деле. Все пятеро не то чтобы не поверят… не то чтобы посмеются…
Хуже. Им просто будет неинтересно.
…А потом она решила: «Ну и ладно! Допустим, в доме действительно обитает призрак. Почему мы не можем быть соседями?»
Так же, как синяя туча над лесом, её страх разрастался, заполняя всё вокруг, но он не мог расти бесконечно. Пока Геля, по-быстрому прихватив из дома рюкзак, ходила в придорожный магазин – без особой надобности, лишь бы увидеть хоть каких-то людей, лишь бы не оставаться наедине со своей паникой, – туча вяло уползла куда-то в сторону Москвы, оставив пригороды в напрасном ожидании грозы. И ужас тоже медленно отступал, сменяясь лёгким недоумением: если всё так страшно, почему же до сих пор ничего не произошло?
Геля устала, голову напекло солнцем – надо было идти в панаме! – но в недвижном воздухе плавился одуряющий аромат разнотравья. Двигаться в нём, дышать им – что за умиротворение…
Вывалив на стол тяжёлый рюкзак с красными спелыми яблоками, добытыми в магазинчике, Геля вздохнула и храбро огляделась по сторонам. Кухня была пуста – или казалась пустой.
Чего, собственно, бояться? Мебель не летает по комнатам, подозрительных шорохов и скрипов тоже нет, всё тихо и мирно. Ничего кошмарного не происходит. Разумеется, чьё-то молчаливое присутствие поначалу смутит кого угодно. Неприятно чувствовать, что кто-то незнакомый, не отрывая взгляда, наблюдает, как ты чистишь картошку или читаешь книгу. Это бесит. Пугает. Но постепенно с таким поведением можно примириться. Скромный дух по крайней мере неразговорчив – это хорошо. Делай при нём что хочешь – он и слова поперёк не скажет.
Итак, будем вместе варить яблочный джем с лёгкой кислинкой (мама бы вмешалась: «Геля, ну зачем столько возни? Проще в супермаркете купить такой же! Только жар на кухне развела…»), праздно валяться в гамаке, прицепленном между яблонь (сестрёнки прыгали бы вокруг и ныли: «А Гелька ничего не делает! Почему мы должны мыть посуду?»), мастерить какую-нибудь забавную ерунду (папа подошёл бы, посмотрел и спросил: «Ты бы лучше учебник какой умный почитала, что ли, если заняться нечем»). А привидение просто будет сидеть где-то рядышком. Смотреть. Маленькое, серое и, наверное, грустное.
Геле почему-то казалось теперь, что грустное. Ну что ж, пусть развлекается, как может, пусть приходит пообщаться вот так, без лишних разговоров.
Она жалела, что не привезла с собой кисти и краски – они пылились в городской квартире где-то на антресолях, – но из подручных материалов запросто можно соорудить кучу приятных безделушек. Для себя или кого-то ещё. Дом был полон живописного старья, совершенно немыслимых и никому не нужных вещиц. В чуланчике ждали своего звёздного часа ржавые ключи, мутные хрусталики от какой-то люстры, сгинувшей в незапамятные времена, запылённые пачки древних журналов и газет, рулончики цветной тесьмы. Так приятно будет всё это разбирать… Из хрусталиков можно, к примеру, сделать браслет, а старую лампу украсить трогательным газетным абажуром…
Когда-то давно, в выпускном классе, Геля даже завела в интернете блог, посвящённый всяким рукоделиям и самолично изобретённым дизайнерским секретам. Хотела размещать там фотографии своих творений, устраивать виртуальные мастер-классы, может быть, даже продать что-нибудь, потому что первые отзывы – от совершенно незнакомых людей – были самые заинтересованные. Но потом на это занятие не осталось времени – экзамены, колледж, работа. Взрослая жизнь. Где уж тут найти свободный час для несерьёзного хобби.
Сейчас у неё была редкая возможность вести себя как угодно, и Геля собиралась щедро разделить свое короткое счастье с привидением – таким же одиноким, как она. Если вдуматься, незавидная доля – по чьей-то прихоти перенестись из загробного мира в какой-то непонятный дом и навеки там остаться. Знать бы, как вернуть это существо обратно… всё, что Геля когда-либо слышала о спиритических сеансах, сводилось к вызыванию духов. Никто и никогда не показывал им дорогу домой. То ли они уходили сами, то ли навсегда оставались в мире живых – кто разберёт.
Что ж, здесь хотя бы не самое плохое место, чтобы провести вечность. Геля с удовольствием жила бы на даче хоть круглый год. Занялась бы яблонями, огородом. Ходила бы по замшелым тропинкам в чаще леса, собирая упругие грибы в плетёную корзинку. Пыталась бы – и не могла – уловить и удержать ту жизнь, что ежедневно текла вокруг неё: все эти восходы и закаты, гроздья белых весенних цветов среди зелени, осенний запах сырости и прелой листвы, окутанную дымкой зимнюю луну… Она была бы влюблена в каждое мгновение – нестерпимо и безответно. И каждое ей хотелось бы остановить.
Возможно, призрак жил именно так (ну за исключением хождения по грибы и возни в огороде), но трудно сказать, насколько ему – или ей – это нравилось. Не исключено, что у пленённого духа были совсем другие мечты.
– Ладно, – сказала Геля вслух. – Послушай… Я не знаю, чего ты хочешь, но против тебя ничего не имею. Я не хочу тебя бояться. И ты тоже… не бойся меня, хорошо? Мы как-нибудь уживёмся вместе. Вот увидишь.
Она чувствовала себя глуповато с точки зрения здравого смысла, разговаривая неизвестно с кем в пустом доме. Но, с другой стороны, здравый смысл никогда не делал её счастливой, хотя она активно им пользовалась.
День прошёл, настала ночь, и Геля спокойно уснула – ну почти спокойно. Она старалась думать о чём-нибудь приятном, чтобы сгладить ощущение… неодиночества. В приоткрытое окно мансарды то и дело заворачивал ветер, бестолково раздувал сетку от мух и уносился обратно, гулять по безлюдным улочкам посёлка. Геля представляла себе ясные дни, наполненные трудом и покоем одновременно.
Прогулки, молоко с пряниками, заросшие уголки сада.
Это помогло. Она как будто наполнилась светом и окончательно примирилась с миром, который её сейчас окружал, – кто бы там ни обитал вместе с ней.
Жить сегодняшним днём не так уж и плохо. Зависит от того, что это за день.
Как здорово было бы устроить на даче мастерскую. Приехать весной, заняться яблонями и маленьким огородиком, посадить цветы и всякие пряные травки, чтобы летом под окнами пахло петуньями и резедой, а в Москву возвращаться только для того, чтобы продать какую-нибудь из своих поделок. Да и зимой в принципе жить можно, если кое-что подправить и отремонтировать. Мама, конечно, начнёт возмущаться и причитать – мол, как это так, вздумала жить совсем одна, опасно же! Но на самом деле возвращаться тёмным вечером домой от метро, пожалуй, не менее рискованно, чем ночевать в пустынном загородном посёлке. Можно завести большую лохматую собаку для охраны. Геля всегда хотела собаку, но в городской квартире она бы только мешалась под ногами – так говорил папа, а уж на даче-то места предостаточно.
Геля так ярко себе всё это представила, что неожиданно возникшая фантазия начала вдруг казаться не такой уж и глупой и неосуществимой. А почему бы и не попробовать? Вместо давно заброшенной странички в «Одноклассниках» создать всё-таки свой блог, посвящённый рукоделию, зарегистрироваться на сайтах, где продают хенд-мейд, уйти с ненавистной работы, бросить колледж и заниматься любимым делом. Может быть, поступить потом в более подходящий институт, найти что-то связанное с декоративным искусством.
Если совсем размечтаться, то у неё, возможно, со временем даже появятся единомышленники – такие же сумасшедшие и увлечённые дизайном люди, как она сама, – и кто-то даже будет приезжать к ней в гости, пить чай с вареньем и плюшками, и ходить по саду, и завидовать. Геля каждый раз хлопотала бы вокруг гостей и на прощание непременно вручала бы охапку пышных гладиолусов или пакет с яблоками – в подарок.
Ну а если даже всё сложится не совсем так, то ведь можно придумать что-то ещё, столь же безответственное и прекрасное? Лишь бы осталась эта влюблённость в собственную жизнь, лишь бы каждый день был маленьким чудом. Пусть в сумке вместе с телефоном соседствуют моточки проволоки, коробочки с бисером, ручки, рисующие блёстками, и прочие несуразные вещицы. Пусть просыпаться по утрам будет приятно, а перед сном в голове не роятся серые вихри тоскливых мыслей. Пусть всё это сбудется – может быть, не сразу, но сбудется.
Сейчас это желание казалось очень простым и естественным и уже наполовину исполненным: ведь главное – это намерение, правда?
Она стала ловить себя на мысли, что отдельные, вроде бы ничем не примечательные детальки незамысловатого дачного быта вдруг обрели для неё цвет и объём, как яркие точечки в калейдоскопе. Вот она жмурится на солнышке в кресле у окна, среди трепета солнечных бликов, и одним глазком поглядывает, как на плите пыхтит кастрюля с экспериментальным тыквенным супом. Вот наскоро, мимоходом зарисовывает на случайной бумажке эскиз броши в виде георгина с язычками розовых лепестков вокруг жёлтой сердцевинки, а на столе стоит ваза с единственным цветком, по-тихому сорванным у соседской ограды, пока никто не видит. Он кокетливо изогнул стебель с перистым листочком – позирует, наверное.
