Зато Донот сразу сказал им обоим, что обладает, возможно, одним из самых редких свойств — спонтанным пирокинезом — и рассказал, как оно проявилось у него впервые. И этот случай глубоко поразил Джантара… В той самой «элитной» школе (предназначенной в основном для детей крупного начальства и сотрудников особо секретных спецслужб — куда из-за высокого положения его родителей в городской управе Риэланта пришлось быть зачисленным и Доноту) в первый же день учёбы, после торжественной церемонии начала учебного года и нескольких первых уроков, в их группе вдруг прошёл слух: предстоит ещё какое-то «посвящение в ученики» — и Донот, видя, что никто не расходится и все чего-то ждут, сам тоже остался в школе после конца занятий. Но вот вскоре их всех в сопровождении старших учеников зачем-то повели в школьный подвал — и лишь там по зловещей тишине ожидания он вдруг понял: готовится что-то неподконтрольное отсутствующим там учителям, а возможно, и опасное для здоровья и жизни их, учеников младшей группы! И тут, как он помнил — у него прямо сквозь одежду из колена и локтя вырвались языки пламени, изрядно перепугав не только самозванных «посвятителей в ученики», но и его самого… Правда, те, вскоре опомнившись, принялись срывать с него одежду, чтобы найти источник огня — но уже новый язык пламени из ладони Донота едва не ударил кому-то в лицо, вызвав настоящий переполох, а тем временем оказалось: ещё раньше кому-то из так и не «посвящённых в ученики» младших удалось вырваться из подвала и рассказать обо всём не успевшим разойтись учителям, которые как раз в этот момент ворвались в подвал… В результате произошёл крупный скандал (о котором, как Джантар вспомнил в том разговоре с Донотом, он уже слышал раньше), выяснилось, что уже трижды перед тем в этой школе старшие ученики устраивали какие-то столь дикие и позорные «посвящения» младших, что те не решались рассказать и у cебя дома (подробностей, впрочем, не узнал сам Донот) — и всё это вылилось в рухнувшие карьеры многих родителей, и перевод их детей в школы для малолетних преступников и психически больных. Сложнее, однако, было с самим Донотом — ведь хотя показания свидетелей и cобственная прожжённая одежда были налицо, подтвердить свою способность перед какой-то специальной комиссией он тоже не смог — и ему был определён особый режим со странной, неизвестной ранее Джантару формулировкой: «труднообъяснимый общественно значимый феномен», и то под вопросом. И под вопросом — продлевался теперь каждое полугодие…
…А назавтра, на второй день обследования, у них появились ещё трое новых знакомых. Одним был Герм Ферх из Тарнала, второго по численности населения после Керафа города Каймирского перешейка — сразу удививший Джантара их внешним сходством (которое — тем более, при сходстве и фамилий — могло указывать на далёкую родственную связь, ещё из времён единых исторических корней улфаонтов и хафтонгов, когда не было самого нынешнего различия в вариантах имён). А вот своей формулировки особого режима Герм точно не знал: кажется, тоже «слабость нервной системы», но и при ней под вопросом — что-то более серьёзное, связанное с давним случаем, когда его по ошибке едва не отправили на операцию по исправлению врождённого дефекта, которого у него не было. И хотя ошибки вовремя удалась избежать — его собственная реакция на происходящее была признана неадекватной, и в итоге породила некие подозрения психиатрического характера (хотя как бы тут реагировал взрослый?). Герм лишь случайно узнал это со слов матери много времени спустя — до того искренне полагая, что переводом на особый режим признано его опережающее развитие, и надеясь в дальнейшем подтвердить это делом. Теперь же, когда знал правду, эти психиатрические подозрения серьёзно беспокоили его — но и пытаться начать пересмотр обоснований особого режима было опасно. Так он и продолжал числиться в группе риска по возникновению психических расстройств — чтобы не потерять право на особый режим, или не оказаться в интернате…
Герм же и познакомил Джантара с Ратоной Иаганой и Лартаяу Аларифаи, с которыми успел встретиться накануне. У Ратоны, полухафтонга-полууиртэклэдца из Тисаюма, было вовсе странное и загадочное свойство: склонность к кожной аллергической реакции на одежду из некоторых видов ткани (из-за чего он и присутствовал на том медосмотре лишь в набедренной повязке из особого, биологически инертного, и обычно применяемого лишь где-то в технике материала. И не то, что ему не могли достать больше такой ткани — но как чувствовало себя тело в одежде из неё…). Конечно, возникали проблемы — как по пути из Риэланта в Тисаюм и обратно, так и на самом обследовании (где в тот раз его даже водили по кабинетам отдельно от остальных, чтобы случайно не коснулся чьей-то одежды. Хотя опасно было лишь, если — влажной или потной кожей, и то — на некоторых участках тела. Это уже потом, со следующего раза, всех снова, как раньше, стали полностью раздевать…). Точно же причину такой странной аллергии установить не удалось, как не удавалось и бороться с ней. Ратона даже рассказал: какой-то препарат едва не привёл к остановке то ли сердца, то ли дыхания — так что решено было не рисковать, предоставив ему жить с этой странной и не поддающейся никаким воздействиям аллергией. Но без «психиатрических» сомнений не обошлось и тут: подозревалась и симуляция, которую не удавалось разоблачить, и загадочный невроз, лишь внешне маскирующийся под аллергию — и всё это тоже значилось под вопросом при формулировке «труднообъяснимый общественно значимый феномен»…
И уж как странно перекликалась со случаями их всех история Лартаяу — полухафтонга-полулоруанца из Амариоли (города на самой окраине зоны действия риэлантского мединститута, в той части Уиртэклэдии, что почему-то называлась Внутренней Лоруаной)… У него тоже случилась проблема с раздражением кожи (тут уж просто механическим) школьной формой, он решился снять её прямо в школе; а кто-то из учителей, истолковав это как нежелание следовать общепринятым моральным нормам, неуважение ко всем взрослым, и тому подобное, поднял совсем уж бредовый скандал — и Лартаяу тоже решился поставить вопрос: зачем ему эти лишние школьные трудности, если сам он может учиться быстрее? И в итоге — тоже привело к формулировке «слабость нервной системы», отягощённой психиатрическими подозрениями…
И что делать — особорежимники и их семьи соглашались на такое во избежание худшего: интерната психиатрического профиля, потери оставшегося здоровье из-за школьных перегрузок, да и мало ли ещё каких и чьих попыток некомпетентного вмешательства в их судьбы для подгонки под «приемлемый обществом» стандарт. Так, числясь неполноценными, спасались те, кто при ином отношении общества к их проблемам наверняка были бы для него полезнее многих взрослых…
…А потом они ещё раз, уже все вместе, встретились в гостинице при мединституте, где жили во время обследования, и разговор затянулся почти до ночи — так многое хотелось сказать друг другу. И хотя говорили в основном об увлечениях, интересах и личных проблемах каждого — речь неизбежно заходила и о беспокоившем всех, и к тревоге за личное будущее примешивалась необъятная тревога мировых, планетарных масштабов — ощущавшаяся даже в том, как изменились у всех первоначальные планы и намерения… Минакри рассказал: сперва он увлёкся химией, затем через (биохимию и биофизику) стал больше склоняться к изучению глубинных механизмов целительства, и вообще физических полей живых организмов (кстати, оказалось: он — внук известного целителя Кейн Брона!), но теперь его увлекали вопросы эволюции общественного сознания: формирования и развития научных, политических, религиозных идей… Донот (с таким-то феноменом) тоже по мог не увлечься тайнами биоэнергетики, но больше — космической эволюцией небесных тел, и особенно планет (что, как недавно казалось, вскоре мог бы изучать на месте, а не лишь по косвенным наблюдательным данным. Уж побывать хотя бы на Тарменехе — казалось так близко и реально!)… На скорый выход человечества Фархелема в космос рассчитывали и Герм, и Лартаяу, но больше имея в виду другое: работу на орбитальной, заатмосферной обсерватории. (Правда, Герм и так уже вёл наблюдения как астроном-любитель, зато Лартаяу избрал путь астрофизика-теоретика, готовясь к работам, вряд ли возможным в домашних условиях: по общим вопросам космологии, звёздной эволюции, поискам планет у других звёзд, наблюдениям сверхдальних внегалактических объектов, освоению наблюдательной астрономией тех диапазонов волн, что, поглощаясь атмосферой Фархелема, практически не доходили до поверхности…) Но теперь — и эти планы будто отступили вдаль: Донота, Герма и Лартаяу тоже увлекли идейные поиски нового времени, размышления о ситуации в обществе, из-за которой и отодвигались в неопределённость прежние ожидания… Ратона же — вовсе не успел определиться с основной сферой интересов, оставаясь на перепутье между медициной и биологией (неудивительно, учитывая аллергию), археологией (где могли пригодиться его способности к биолокации), и исследованиями глубинных уровней строения материи — но теперь и его увлекли вопросы прежних идейных исканий человечества Фархелема, и их связи с нынешними… И тогда же Джантар рассказал остальным о Фиар и Итагаро — и все будто почувствовали: между ними, включая и тех, отсутствовавших (хотя на самом деле и Фиар была поблизости, в той же гостинице, но в «женском» крыле), как бы возникли незримые нити связи, даже образуя некий круг — где притом будто не хватало ещё кого-то…
